Работы Анны Фрейд, Шлица и Харлоу продолжил Джон Боулби, сформулировавший гипотезу, что беззащитный ребенок поддерживает тесную связь с тем, кто о нем заботится, посредством системы эмоциональных и поведенческих реакций определенного характера, которую он назвал системой привязанности. Система привязанности, по Боулби, представляет собой врожденную систему инстинктов и мотиваций (таких как голод или жажда), организующую работу памяти младенца и направляющую его на поиск близости к матери и взаимодействия с ней. С эволюционной точки зрения система привязанности явно повышает шансы младенца на выживание, позволяя его незрелому мозгу прибегать к помощи зрелого поведения родителей для обеспечения собственных потребностей. Детский механизм привязанности находит отражение в эмоционально чувствительных реакциях родителей на сигналы, поступающие от детей. Родительские реакции служат как для усиления и закрепления позитивных эмоциональных состояний ребенка, так и для смягчения его негативных эмоциональных состояний. Многократные повторения такого опыта записываются в процедурной памяти как ожидания, помогающие ребенку чувствовать себя безопасности.

Эти подходы к изучению развития ребенка в настоящее время применяют в исследованиях с использованием генетически модифицированных мышей, чтобы еще лучше разобраться в природе взаимоотношений родителей и детей.

Есть и другие современные методы, позволяющие проверять и разрабатывать концепции психоанализа, описывающие работу психики. Например, существуют способы, помогающие отличать процедурные (имплицитные) психические процессы, которые проявляются в памяти, обеспечивающей навыки восприятия и моторные навыки, от двух других типов бессознательных психических процессов: динамического бессознательного (представляющего наши внутренние противоречия, половое влечение, подавленные мысли и действия) и предсознательного бессознательного (ответственного за организацию и планирование и имеющего непосредственный доступ к сознанию).

Биологические подходы к теории психоанализа могут позволить изучить все эти типы бессознательных процессов. Один из способов (его суть я объясню в следующей главе) состоит в том, чтобы, сравнивая результаты томографического исследования активности мозга, наблюдаемой при связанных с восприятием бессознательных и сознательных состояниях, выявлять те участки, которые работают в каждом из этих состояний. Большинство аспектов наших когнитивных процессов основано на неосознанных умозаключениях — процессах, происходящих без нашего ведома. Мы видим окружающий мир без усилий и как единое целое именно потому, что зрительное восприятие, то есть объединение разных элементов зрительной картины, осуществляется бессознательно. Большинство исследователей мозга, как и Фрейд в свое время, убеждены в том, что мы не осознаем большей части когнитивных процессов, а осознаем только конечный их результат. Судя по всему, похожий принцип относится и к нашему сознательному ощущению свободы собственной воли.

Использование биологического подхода применительно к идеям психоанализа должно увеличить роль психиатрии в современной медицине и способствовать тому, чтобы идеи психоанализа, получившие эмпирический фундамент, стали частью сил, благодаря которым в наши дни оформляется новая наука о психике. Цель этого — объединить радикальный редукционизм, движущий фундаментальной биологией, с гуманитарным стремлением разобраться в человеческой психике, движущим психиатрией и психоанализом. В этом и состоит конечная цель нейробиологии — связать физические и биологические исследования природы и населяющих ее существ с пониманием внутреннего устройства человеческой психики и человеческого опыта.

Благодаря психоанализу я познакомился с разными формами бессознательного. Как и многих ученых, занимающихся сегодня исследованиями мозга, меня давно интриговал самый главный вопрос, касающийся мозга: какова природа сознания и как различные бессознательные психологические процессы связаны с сознательным мышлением. Во время первого разговора с Гарри Грундфестом о Фрейдовой структурной теории психики («я», «оно» и «сверх-я») моей главной заботой был вопрос, чем отличаются друг от друга механизмы сознательных и бессознательных процессов. Но лишь недавно новая наука о психике разработала орудия, позволяющие исследовать этот вопрос экспериментально.

Чтобы добиться успехов в изучении сознания, новая наука о психике должна была вначале договориться о рабочем определении сознания как состояния осознанности восприятия, или избирательного внимания в широком смысле. В основе человеческого сознания лежит осознание собственного «я» — осознание самоосознания. Поэтому понятие сознания относится к нашей способности не только испытывать удовольствие или боль, но и обращать внимание на разные аспекты этого опыта и обдумывать его, причем в контексте всей жизни в настоящем и в прошлом. Осознанное внимание позволяет нам отгородиться от посторонних ощущений и сосредоточиться на принципиально важном событии, с которым мы сталкиваемся, будь то радость или горе, синева неба, холодный северный свет на картине Вермеера или красота и безветрие на берегу моря.

Разобраться в сознании — сложнейшая из всех задач, стоящих перед наукой. В справедливости этого утверждения можно убедиться, рассмотрев карьеру Фрэнсиса Крика — возможно, самого одаренного и влиятельного из биологов второй половины XX века. После Второй мировой войны, когда Крик начал заниматься биологией, считалось, что перед наукой стоят два великих неразрешимых вопроса: что отличает живое от неживого и какова биологическая природа сознания. Вначале Крик обратился к более простому вопросу об отличии живой материи от неживой и занялся исследованием природы гена. В 1953 году, всего после двух лет совместной работы, он и Джим Уотсон помогли науке разгадать эту тайну. Как Уотсон впоследствии писал в своей книге «Двойная спираль», «во время обеда Фрэнсис залетел в [паб] „Орел“, чтобы рассказать всем, кто сидел достаточно близко, чтобы его услышать, что мы открыли тайну жизни». За следующие два десятилетия Крик помог науке расшифровать генетический код и разобраться в том, как на ДНК синтезируется РНК, а на РНК — белок.

В 1976 году, когда ему было шестьдесят. Крик обратился к оставшейся научной загадке — биологической природе сознания. Ею он занимался до конца своей жизни в сотрудничестве с Кристофом Колом — молодым специалистом по вычислительной нейробиологии. Крик приложил к исследованию этого вопроса весь оптимизм и незаурядный интеллект. Именно благодаря ему научное сообщество, которое ранее игнорировало этот вопрос, теперь сосредоточилось на проблеме сознания. Но за тридцать лет непрерывной работы Крику удалось продвинуться в изучении природы сознания лишь ненамного. Более того, некоторые ученые и философы, занимающиеся психикой, до сих пор находят сознание непостижимым и склоняются к мнению, что его никогда не удастся объяснить в биологических терминах. Они сомневаются в принципиальной возможности узнать, как биологическая система, биологическая машина может что-то чувствовать. Еще большие сомнения вызывает у них вопрос, как она может размышлять о самой себе.

Эти вопросы не новы. Впервые в истории западной мысли их сформулировал Гиппократ в v веке до н. э., а после него Платон, основатель афинской академии. Гиппократ был первым врачом, отбросившим суеверия и положившим в основу своих представлений данные клинических наблюдений. Он доказывал, что все психические процессы возникают в мозгу. Платон, отвергавший наблюдения и эксперименты, считал, что единственная причина, по которой мы можем думать о самих себе и о своем смертном теле, состоит в том, что у нас есть нематериальная и бессмертная душа. Идея бессмертной души впоследствии вошла в христианскую философию и была разработана св. Фомой Аквинским в XIII веке. Фома Аквинский и последующие религиозные мыслители утверждали, что душа (источник сознания) не только отлична от тела, но и имеет божественное происхождение.