Задумался Данир. Как быть? Повернуть назад? Но ведь он дал клятву! И юноша взялся за дело: целый день собирал и кидал в овраг сухую траву, листья, хворост. А когда стемнело, высек огонь, поджег пучок сухого тростника и бросил его в овраг. Вмиг превратился он в пылающий костер. В огне сгорели все змеи, и Данир продолжал путь.

Когда он спустился в долину, что лежала между трех гор, на небе зажглись первые звезды. Усталый юноша присел отдохнуть и незаметно уснул.

Солнце поднялось не выше копья, а Данир уже был на ногах. Перед ним в низине лежал город трусов. Он сразу узнал его. Все было в нем так, как рассказывала бабушка. Город был обнесен стеной из камня и бревен, которая во многих местах успела разрушиться. С трех сторон его окружали горы. Люди здесь жили не в домах, какие видел Данир у себя на родине, а в пещерах, отгороженных каменными и деревянными стенами. Небольшое отверстие внизу служило им и окном, и дверью. А кому не хватило пещер, жили в глубоких землянках с такими же небольшими отверстиями на крышах.

С удивлением рассматривал Данир странный город. Множество людей, несмотря на утренний час, в беспорядке сновали по улицам. Они суетились, что-то кричали, показывая на него пальцами. А те, кто работал у городской стены, вдруг побросали кетмени, лопаты и кинулись бежать. А вскоре все они, подобно зверькам, быстро исчезли в темноте жилищ. «Кто они, люди или суслики?» — подумал Данир.

Когда он вошел в городские ворота, на улицах уже не оставалось ни души. Данир постучал в одну дверь, потом в другую. Нет ответа. «Этих людей недаром прозвали трусами, они просто боятся меня!»— догадался он.

Юноша прошел на городскую площадь, вынул из-за пояса курай и, присев на камень, начал играть. Над притихшим городом полились нежные звуки. Мелодия текла сначала тихо и плавно, словно воды лесного ручья, потом зажурчала подобно горному потоку, весело прыгающему по камням. Она то смеялась, то плакала, то звала куда-то....

Но вот из пещер показались головы любопытных. Те, что были посмелее, медленно вышли на звуки курая. Не прошло и часа, как большая толпа собралась вокруг. Но люди боялись подойти близко и каждую минуту готовы были убежать.

Данир перестал играть. «Заговорю, так опять напугаю их»,— подумал он и, улыбаясь, молча оглядел трусов. «Не бойтесь, я свой»,— говорил его взгляд. Но те с опаской, недоверием смотрели на него. Даниру показалось странным, что ближе всех к нему стояли совсем юные девушки. За ними толпились девушки постарше, мальчишки, женщины, старухи, и только позади всех выглядывали молодые парни и здоровые мужчины. Это рассмешило Данира. «Дочери Алмазбану достойны своей матери!» — подумал он.

Вдруг одна из девушек, сидевших неподалеку от Данира, храбро попросила: — Сыграй еще что-нибудь!

Данир с любопытством обернулся. На него с улыбкой смотрела юная красавица. Ее нежное лицо золотилось загаром. Из-под высоких тонких бровей, напоминавших крылья летящей птицы, блестели черные бойкие глаза.

Снова заиграл Данир. Девушка подошла к нему и села рядом. За ней потянулись остальные. Увидев, что вокруг собрались почти все жители города, джигит отложил курай и запел. Свободно полетел над толпой его красивый молодой голос. Вот о чем пел Данир:

Слушали люди песню, и лица их светлели от радости. Когда кончил Данир, они закричали:

— Братья! Мать Алмазбану жива! Только она могла поведать джигиту эту историю!

— Кто тут у вас старший? — спросил Данир.

— Куркур здесь самый старший,— ответило несколько голосов разом.

— Где же он?

— Его нет. Он повез баскаку нашу дань.

— А кто такой баскак?

Разом замолчав, люди стали пугливо озираться по сторонам.

— Я понял.... Это он правит вашей страной. Так?

— Да, он...— шепотом подтвердил один из трусов, но, оглядевшись, торопливо залепетал:— Нет, нет, нет, это не я сказал... не я...— И тут же, попятившись, исчез в толпе.

— Разве он такой страшный, что вы боитесь о нем говорить? — спросил Данир.

Вперед вышел седой как лунь старик.

— Сын мой! Пока не вернулся Куркур,— заговорил он,— уходи отсюда подобру-поздорову. Для тебя и для нас будет лучше. Баскак строго повелел каждого чужого хватать и отправлять к нему на расправу. Баскак не терпит чужеземцев.

— За меня бояться не нужно,— ответил Данир.— Я должен остаться у вас! Так велела бабушка Алмазбану... Скажите только, кто из вас приютит меня в своем доме?

В толпе зашептались. Тут заговорил другой старик:

— Сынок, каждый с радостью пригласил бы тебя, но боимся мы гнева баскака. Любой, кто посмеет приютить у себя чужака, должен будет держать перед ним ответ. Таков приказ самого хана... Но я уже отжил свой век, смерть мне не страшна. Пойдем ко мне, пусть я один буду за тебя в ответе!

Девушка, которая первой заговорила с Даниром, вспыхнула от радости и повторила:

— Пойдем, пойдем к нам!

То были старый кузнец Жантимир и дочь его Айгюзель.

Утром сильный шум разбудил Данира. Он выскочил на улицу.

— Что случилось? — спросил он бежавшего мимо мальчишку.

— Поскын у... убил вот такую здоровенную крысу! — прерывающимся голосом ответил тот.

— Ну и что же? — удивился Данир.

— Так ведь крысы презлющие... Мы их очень боимся... Они же прыгают на людей!

Услышал разговор какой-то старик и горестно вздохнул:

— Беда с этими крысами! В амбарах хозяйничают, как у себя дома, последний наш хлеб поедают.

Данир разыскал Поскына.

— Ты храбрый джигит! — сказал он ему.— Но слава без новых дел долго не держимся. Хочешь, я помогу тебе прославиться?

Поскын даже приосанился: всякому приятно услышать, как его хвалят.

— Ладно, говори, что делать! — сказал он важно.

— Пойдем со мной, там все узнаешь, — ответил Данир.