— Покажите мне её, — прошептала Найра.

Сестра Маргарет вопросительно взглянула на врачевателя. Тот кивнул. Она помогла Найре подняться и, взяв под руку, повела через сад камней к лечебнице. Что-то случилось с землёй под ногами. Она стала зыбкой и, казалось, катилась назад, прочь от лечебницы. Но Найра всё равно шла вперёд. Несмотря ни на что, вопреки всему.

Они оказались под сводами лечебницы. Здесь было прохладно и сыро, в воздухе стоял особый, ни с чем не сравнимый запах болезней. Пройдя по широкому, низкому коридору, они спустились по длинной лестнице, и Маргарет отперла деревянную дверь. Посередине комнаты на каменном столе, вытянув руки вдоль тела, лежала Фрида. С закрытыми глазами, и зачесанными назад волосами, непривычно строгая… чужая. Из-под длинной белой рубахи выглядывали кисти рук и белые ноги. Точно во сне Найра подошла и взяла сестру за большой палец на ноге. Тот самый, которым Фрида вчера шевелила. Сейчас он был таким холодным…

— Надо за руку, — раздался над ухом голос Маргарет. — Так правильно…

Найра покачала головой.

— Его надо согреть, — ответила она. — Вы же видели вчера, как Фрида им покачивала: вниз, вверх, вниз, вверх…

— Видела, — ласково сказала Маргарет. — Но сегодня нужно за руку.

Маргарет осторожно разжала пальцы Найры, обняв её за плечи, провела вдоль стола к голове Фриды.

Найра остановилась, глядя на чистый белый лоб сестры, неподвижные ресницы, маленькие, немного оттопыренные ушки. Фрида считала их некрасивыми и всегда закрывала волосами.

— Ей ведь сейчас хорошо? — с надеждой спросила Найра.

— Да.

— Почему же мне так плохо?!

В груди заклокотали рыдания. Вырвавшись от Маргарет, Найра выбежала наружу. Пробежала через сад к воротам, рванула на себя тяжёлую дверь… Всё дальше и дальше. Очнулась только на мосту. Внизу клокотала Река, в грудь дул холодный ветер. Она глотнула ртом воздух, хотела зарыдать, но слёз не было. Только в груди теснилась боль. И дышать тяжёло. Дрожащими пальцами Найра развязала тесёмки на корсаже и облокотилась на перила, хватая ртом воздух. Перед глазами всё плыло, внизу яростно рычала Река.

— Ей хорошо, — шептала Найра на выдохе. — Она на качелях… Цветочных качелях…

Краем глаза она уловила движение слева. Повернула голову и сквозь застилающую глаза пелену увидела приближающуюся к мосту женщину в сером плаще сестёр лечебницы. «Маргарет», — с досадой подумала Найра.

Она отвернулась от сестры и упёрлась взглядом в белые стены лечебницы. Но как Маргарет может? Ведь она осталась на другом берегу… Кто это?

Найра вновь повернула голову к женщине. Та ступила на мост, и он закачался от её шагов. Женщина была высокой и стройной. Она шла, опустив голову, так что край капюшона скрывал лицо. Только выбившаяся белокурая прядь развевалась на ветру. Её поступь была быстрой, белые руки с тонкими пальцами легко скользили по перилам. Порыв ветра поднял широкий рукав, показав синие кружева одетого под плащом платья. В памяти Найры мелькнуло неясное воспоминание. Она видела вчера эти кружева… и изящную руку с белыми пальцами… Точно видела. Только где? Найру охватил страх.

— Стойте! — задыхаясь, крикнула она. — Остановитесь!

Женщина продолжала идти. Высокая, стройная блондинка в одежде знатной дамы. Она всегда выделялась в коморке дядюшки Кларка среди других кукол.

Найра попятилась, хватаясь за перила и мотая головой. Так не бывает!

Будто для того, чтобы у Найры не осталось сомнений, женщина откинула с головы капюшон. Всё та же надменная красавица Молли. Только ожившая.

— Не подходи ко мне! — завизжала Найра. — Помогите! Кто-нибудь!

Она зацепилась ногой за жёрдочку моста, упала назад. Не отводя взгляда от Молли, поползла в сторону лечебницы. Молли настигла её, наклонилась и словно пушинку оторвала от моста.

— Не надо, — всхлипнула Найра.

С красивого лица куклы на неё смотрели две пустоты. Всё также молча Молли бросила Найру в Реку.

Время распалось на то, чего не было и чего не будет. А посередине она: словно чьё-то забытое воспоминание, отблеск заходящего солнца в осколках чужой жизни.

Последним воспоминанием до того, как она оказалась здесь, было пробуждение в комнате Найры. Мира помнила, как не сразу поняла, где находится; как хотелось пить. Она лежала одетая на кровати. Угу, а засыпала, сидя за столом. Значит, ночью Найра переместила её на кровать. На душе стало теплее: всё же хорошая, эта Найра. Пусть и наивная. Даже поразительно, как живя в этом ужасном мире, можно остаться такой. Встав, Мира поискала воду — не найдя, подошла к окну. Оно выходило на узкую улицу, застроенную уродливыми приземистыми домами из камня, похожего на вулканический. Крыши были покрыты чем-то, напоминающим навоз, на котором росли травы болезненно вида. Казалось, они забрались на крыши, спасаясь от цеплюча. Вот уж кому точно принадлежал город. Толстые белые стебли опутывали всё вокруг, лезли из-под каждого камня, как будто питались ими.

На улице стоял сумрак. Но не Питерский, когда в воздухе висит завеса дождя, а холодный ветер морщит воду в канале, точно грязную простыню, а другой — сухой и пыльный. Пыль казалась живой — будто по комнате летали миллиарды рыжих микроскопических мошек, которые забивались в глаза, ноздри, оседали на губах. Хотелось забраться под душ или хотя бы ополоснуться водой из бутылки.

Она вспомнила реку, по которой они плыли с Гаем, даже почувствовала вкус воды на губах. Вот бы выбраться за стену и просто окунуться! Но можно нарваться на охранников. Вот попадалово!

За дверью раздались шаги, в замке заскрежетал ключ. Мира обернулась, ожидая увидеть Найру. Даже приготовилась шутливо возмутиться: «Так-то ты бросаешь гостей!»

Но в комнату вошли двое мужчин в тёмных плащах. Оба с одинаково серыми, остроскулыми лицами, будто кто-то выточил их на станке по лекалу.

— Так-то… — пролепетала Мира начало заготовленной фразы и осеклась, с недоумением глядя на мужчин. Они молчали. Один плотно закрыл дверь, второй достал из-за спины небольшой холщовый мешок.

Миру охватил животный страх. Она в панике осмотрелась, взгляд упал на стул. Схватив его за спинку, Мира выставила стул ножками вперёд и отступила к окну.

— Не подходите! — крикнула она.

Сердце билось в горле, мешало дышать.

— Обходи слева, — сказал один другому, сам направился направо.

Мира швырнула в него стул, хотела забраться на подоконник и схватилась за толстый стебель цеплюча. Тут же поняла свою ошибку, но было поздно: гибкий стебель кольцами опутал её руку. За ним потянулись другие. Заползли под футболку, царапая кожу; запутались в волосах.

Мира закричала, попытаясь освободиться… Перед глазами мелькнула серая мешковина, на голову опустилось душное, тяжёлое, дурно пахнущее. Казалось, в рот попал ком глины. Мира попыталась его выплюнуть, но язык стал большим, неповоротливым…

В себя она пришла уже в кубе со стеклянными стенами, потолком и полом. Она представления не имела, где дверь, через которую её сюда затолкнули. Снаружи была абсолютная тьма, отчего казалось, будто куб висит в пустоте. А что если он упадёт, ударится о твёрдую поверхность и расколется на миллион осколков? При одной мысли об этом, Миру охватила паника. Она и в самом деле ощущала, что куб кренится вправо. Мира в панике бросилась ничком на пол, прижималась к гладкому стеклу и ждала, зажмурившись.

Но шло время, куб был неподвижен. Приступ страха прохошёл, оставив пустоту, в которой не было ничего, кроме звуков её дыхания. Вдох-выдох, вдох-выдох, одна-навсегда.

Сначала Мира пыталась держать своё состояние под контролем. Стать такой же бесстрастной и неподвижной, как темнота за стеклом. Сев посередине куба, она сложила по-турецки ноги, и ждала. Но потом желание двигаться оказалось сильнее: что-то начало подталкивать её изнутри, заставило подняться, сантиметр за сантиметр изучить стены, пол. Даже потолок, насколько Мира могла его видеть. Всё было безупречно гладким. Само совершенство…