Мы вошли внутрь — на первый взгляд обычное учреждение, но деловое, без суеты. В холле — хорошая мебель, цветы, тихая музыка, клетка с вороной.

Меня провели через приемную и открыли обитую кожей дверь. В кабинете, строгом и солнечном, сидел за столом седой мужчина с крутыми морщинами вокруг рта. Он просматривал бумаги и делал на отдельном листе пометки. За его спиной висела большая карта города, утыканная красными флажками. Флажков было очень много, особенно по окраинам, а в центре — поменьше. За пределами города их не было вовсе.

Один из сопровождавших меня парней подошел к столу, что-то тихо сказал и положил перед мужчиной, которого назвал Генералом, мое удостоверение. Другой поставил на журнальный столик репортерку и принялся выкладывать из нее обильный боезапас. Действовал он привычно, уверенно, без опаски — с оружием был хорошо знаком, умел обращаться.

Мужчина встал и спросил с чуть заметной иронией:

— Это вы вели бой на подступах к городу с превосходящими силами противника? Как вам удалось сюда прорваться?

Я коротко ответил.

— С какой целью?

Верхним чутьем я понял, что врать нельзя, опасно и бессмысленно.

Выслушав меня, седой Генерал многозначительно переглянулся с ребятами, словно напоминая: ну, что я вам говорил?

Я бы не удивился, если бы услышал короткое: «Повесить его!» Похоже, отвечать мне придется как шпиону, по всем законам военного времени.

Генерал вышел из-за стола, осмотрел разложенное на столике оружие и неожиданно улыбнулся:

— Богатый арсенал! Хорошо подготовились, — и сказал в селектор: — Секретаря-один ко мне.

Тут же, будто стоял и ждал за дверью, вошел русоволосый парень с голубыми глазами, тоже при тельняшке и орденах. Лицо его показалось мне знакомым.

— Ваня, устрой корреспондента в гостинице для приезжающих по обмену опытом и введи в курс дела. А там решим.

Гостиница располагалась здесь же, во дворе, называлась романтично: «Под липами». Едва мы вошли в номер, как появилась хорошенькая девушка с подносом, на котором стояли кофейник, сахарница и чашки.

— Вам черный, с молоком? — спросила она меня.

— Черный. И если можно, что-нибудь поесть.

— Не надо, — сказал Ваня. — Скоро пообедаем. Ты где воевал?

— Везде, — ответил я, принимая от него чашку кофе. — Я военкорром служил.

— А! — злорадно засмеялся он. — Значит, это ты тот самый Мещерский, который про меня писал? Наказать тебя за это надо. Не пел я, дружище, эту дурацкую песню про миллион алых роз, когда шел в атаку. И любимой девушке не посылал пулю, которую полевой хирург вынул у меня из-под самого сердца. Потому что любимой девушки у меня еще нет, а пуля до сих пор еще там.

— Извини, — смутился я. — Это был мой первый репортаж, хотелось сразу отличиться.

— Трепло, — добродушно констатировал Ваня. — Так зачем же ты сюда явился?

Я снова, уже подробнее, рассказал о задании редакции, о путевых приключениях, не скрыл и удивления тем, что творится в Дедовске.

— Творится? — искренне изумился мой собеседник (или допрашивающий?). — Что же такое особенное творится? По-моему, здесь уже почти полный порядок. Как и должно быть. Как и будет везде. Это раньше творилось…

— Подожди, давай-ка по порядку. Записывать можно?

— Даже обязательно, — подчеркнул Ваня.

Чтобы не томить дальше читателей и постараться ввести их в самую суть событий, привожу здесь, в собственном изложении, выдержки из длинного рассказа бывшего воина-интернационалиста Ивана Р.

Т р и д ц а т ь  п е р в о г о  д е к а б р я  прошлого года в одном из служебных кабинетов Дедгорисполкома регистрировался новый кооператив.

— Название у вас какое-то странное: «Робин Гуд», — ухмыльнулся инспектор, просматривая представленные документы. — Луки и стрелы, что ли, будете изготовлять?

— Не совсем, — вежливо, но уклончиво пояснил Председатель будущего кооператива, седой мужчина с крутыми морщинами вокруг рта. — Наша задача — утешать страждущих, поддерживать павших духом и возвращать им веру в справедливость.

— Служба доверия? — многозначительно проявил осведомленность инспектор, украдкой поглядывая на часы. Его ждали дома приятные обязанности, связанные с подготовкой встречи Нового года.

— Вроде того. Но гораздо эффективнее, — ответил Председатель. — Впрочем, можно взять любое другое название, если вас смущает именно это. Мы не возражаем, здесь важен дух, не буква. Назовемся, например, «Око за око», или «Справедливость».

— Последнее мне лучше нравится, — важно, но не совсем грамотно согласился инспектор. — Как-то полнее отражает задачи времени. Только придется переписать бумаги. А первоначальными средствами вы располагаете? Укажите сумму.

— Не беспокойтесь, деньги у нас есть. Что-то около пятидесяти тысяч. А потом начнутся, я уверен, весьма значительные поступления.

Через полчаса новые документы снова лежали на столе. Инспектор нетерпеливо прочитал их, скрепил печатями и встал, протянув через стол руку:

— Ну, желаю удачи в вашем благородном деле.

— Благодарю вас, — легко улыбнулся Председатель. — В свою очередь желаю вам никогда не оказаться нашим клиентом, — и вышел, без стука прикрыв за собой дверь.

Инспектор нахмурился, пытаясь осмыслить сказанное, потом покивал головой и принялся перекладывать из ящиков стола в объемистый портфель продукты и напитки, припасенные к празднику.

Если бы знал бедный инспектор, какому делу положил невольно начало и к чему это дело приведет, то не спал бы в новогоднюю ночь по причинам, очень далеким от праздничных радостей.

П е р в о г о  я н в а р я  нового года директор городского торга, предусмотрительно спровадив накануне жену и дочку к теще в деревню, сверх меры обожравшись деликатесами и экспортной водкой, утомившись щедрой женской лаской, вяло догуливал новогоднюю ночь с двумя молодыми очаровательными блондинками из галантереи местного универсама.

В его квартиру, сильно задымленную свечами, сигаретами «Данхилл» и пригоревшей индейкой, вошли без стука, звонка, а тем более приглашения двое приятных молодых людей с загорелыми лицами.

Блондинок молодые люди не тронули, даже обидно не обратили на них внимания. А их почти голому начальнику, неэстетичную наготу которого прикрывала лишь грязная седина на груди, животе и лопатках, предъявили бумагу, где с неотразимой точностью были подсчитаны его личные доходы за последний месяц прошедшего года и так же неопровержимо были указаны незаконные источники приведенных доходов. В соответствии с этой бумагой они молча приняли в обмен на нее пятьдесят тысяч рублей отечественными дензнаками, вежливо пожелали присутствующим счастливого Нового года, попрощались и ушли.

Утром следующего дня на текущий счет кооператива «Справедливость» легла именно эта сумма, в тех же самых купюрах.

Надо сказать, что открытие кооператива «Справедливость» ничем особенным не ознаменовалось, и в первый день существования он остался почти незамеченным. И это понятно. В Дедовске, как и повсюду в стране, под благодатным солнечным дождем разрешительных постановлений кооперативы появлялись как грибы. Были среди них и добротные боровички, были и откровенные поганки. И к тем, и к другим люди привыкали быстро, нездоровый интерес сменялся стойким равнодушием. Перемены вообще становились обыденным явлением. И мимо очередного кооператива граждане проходили спокойно, без особых эмоций бросали взгляд на его вывеску, потому что слово «справедливость» тоже прочно заняло постоянное место в газетных столбцах и на устах комментаторов, стало яркой приметой времени, и больших надежд на него соотечественники также не возлагали.

Те же, кто из любопытства заходил внутрь, могли ознакомиться с предполагаемой деятельностью нового кооператива, выяснить, какие он оказывает услуги и на каких условиях. Об этом подробно сообщалось в приемной, где на самом видном месте между портретами Робин Гуда и Дубровского, Дон Кихота и капитана Немо помещалась красиво оформленная и забранная под толстое стекло информация.