Пиаски смотрел на Лоуренса, его лицо застыло. Нет, он смотрел не на Лоуренса, его взгляд тянуло что-то другое. Дышал он коротко и хрипло, плечи резко поднимались и опускались.

– Господин Пиаски…

Пиаски закрыл глаза. С таким видом человек обычно сдается; однако его губы разомкнулись, и он спросил:

– А доказательства нового налога у тебя есть?

Добыча взяла наживку, но на крючке сидела еще не твердо. Лоуренс подавил в себе желание подпрыгнуть и медленно ответил:

– Я живу с пастухами; естественно, я первым узнаю, если снаружи кто-то что-то обронил.

Пиаски сжал губы и с силой втянул воздух, будто прочищая голову. Явно он понял значение слов Лоуренса.

– Когда это случилось?

– Вчера поздно вечером. Это одна из причин, почему я не мог уснуть.

Зубы Пиаски были так крепко сжаты, что Лоуренс не сомневался – совсем скоро он услышит их скрип. Если указ о новом налоге действительно существует и об этом станет известно – здесь будет как в разворошенном осином гнезде. И тогда никакие идеи уже не помогут. Альянс ведь не может действовать по указке одного человека.

Пиаски хватало мудрости, чтобы это все понимать. Лоуренс был в этом уверен и потому замолчал. Ради прибыли настоящий торговец может хоть всю ночь прождать, когда чаши весов склонятся на его сторону. В спокойной атмосфере, какая бывает только в снежные дни, неподвижным оставалось все, кроме времени. Бисеринки пота проступали у Пиаски на лбу; и наконец он медленно открыл глаза.

– Полторы тысячи.

– Хмм?

– Сколько нужно ящиков, чтобы перевезти полторы тысячи золотых румионов?

Лоуренс почувствовал, как его напряженное лицо само собой расслабляется. Не из-за глупого вопроса Пиаски – просто он понял, что согласие достигнуто.

– Обещаю, ты не пожалеешь.

Услышав эти слова, Пиаски рассмеялся. Он хлопнул в ладоши, откинулся на спинку стула и резким движением вытер пот с лица.

– Хоть раз в жизни хочу увидеть, как выглядят полторы тысячи румионов.

Лоуренсу оставалось лишь протянуть ему руку.

– Если все пройдет хорошо – увидишь.

– Будем надеяться!

Итак, Лоуренс преодолел первую трудную препону.

Они обменялись рукопожатием в знак заключения договора, и Пиаски тут же начал действовать. В конце концов, его работа была – сводить вместе маленькие группки незнакомых людей и основывать новые городки и деревушки. Вполне возможно, что он куда лучше Лоуренса понимал, как побудить к действию сообщество людей – тем более он сам был членом сообщества.

Пиаски не побежал сразу же сообщать большим шишкам Альянса, что волчьи кости могут быть настоящими, – в нетерпении и без плана. Он твердо полагал, что лучший путь – сперва собрать союзников.

– Это должны быть люди любопытные, но умеющие хранить секреты; кроме того, они должны обладать благоразумием и свободным временем. Таких людей всякий хотел бы иметь на своей стороне, не только тот, кто сколачивает банду превосходных торговцев. И, быть может, Господь на нашей стороне, ибо здесь сейчас собралось множество столь выдающихся людей.

Если бы они не провели тщательное расследование насчет волчьих костей, прежде чем сообщать о них большим чинам, это лишь породило бы сомнения в их здравом рассудке и ничего бы не решило. А для подобных расследований требовались единомышленники.

– Ты займешься этими приготовлениями?

– Конечно, это нетрудно. День или два уйдет на то, чтобы просмотреть торговые записи. Как только отыщем хоть намек на то, что монастырь что-то прячет, сделать остальное будет легко.

Пиаски гордо улыбнулся; при виде такой улыбки человеку хочется довериться бесповоротно.

– Рассчитываю на тебя.

– Надеюсь, что нам удастся закончить подготовку до того, как стихнет буран. Мы можем просить их выслушать нас только тогда, когда у них будет на это время. Все, что останется… представить твердые доказательства, которые их убедят.

Без Лоуренса Пиаски не смог бы протолкнуть идею, что волчьи кости вправду существуют. Ведь если бы в гроссбухах имелись какие-то странности, прямо указывающие на то, что кости здесь, Пиаски и сам бы их уже нашел.

– Я тебя не разочарую. Предоставь эту часть мне и ни о чем не беспокойся.

Пиаски кивнул, затем сказал:

– А, да…

– Хмм?

– Ты не собираешься обсудить, как мы поделим прибыль?

Цель у торговца всегда одна – получить доход. Если он не пытается говорить, как делить прибыли, значит, у него что-то на уме. Пиаски сверлил Лоуренса взглядом. Лоуренс отвернулся и ответил:

– Я просто не волнуюсь, что наша прибыль окажется настолько мелкой, что такое обсуждение будет необходимо.

– …

Пиаски поглядел одобрительно и кивнул, будто говоря: «Прости, что усомнился в тебе».

– Иногда я думаю, не лучше ли мне было бы заниматься более простыми делами – купил-продал.

Торговец вечно подозревает всех прочих, словно ходя по тонкому льду, лишь потому, что дело, которым он занимается, очень сложное. На самоуничижительное замечание Пиаски Лоуренс ответил:

– Я тоже желаю иногда заниматься торговлей исключительно ради себя самого.

– Это было бы хорошо или плохо?

Пиаски открыл дверь; Лоуренс поднял ворот плаща и привычно огляделся – не подслушивает ли Хоро.

– По крайней мере я не уставал бы так.

Пиаски улыбнулся, на секунду задумался, потом вздохнул, давая понять, что чувствует то же самое.

– Как правильно замечено. Усталость – мать катастрофы.

Будь они сейчас на праздничной трапезе, они бы похлопали друг друга по плечу. Торговцы, однако, более сдержанные люди, поэтому они лишь быстро переглянулись.

– Мы вооружимся пергаментом и чернилами. А ты, господин Лоуренс?

– Доказательствами… и пергаментом тоже.

Сообщать кому-либо, что он обладает материальными доказательствами, было опасно – он ведь сейчас был один в безлюдном месте. Возможно, доказательства у него попытаются отобрать силой. Но Лоуренс чувствовал, что с точки зрения Пиаски устных свидетельств недостаточно. Потому он и сказал то, что сказал. И, судя по тому, что Пиаски зримо расслабился после этих слов Лоуренса, он поступил верно.

– Как бы там ни было, я ставлю на тебя все, господин Лоуренс.

– Я осознаю серьезность ситуации.

– Тогда я пойду искать союзников прямо сейчас. А ты?

– Я должен отправиться к себе и все обсудить с моими спутниками. Положение у нас запутанное, и слова тех, чьи руки спрятаны под балахонами, могут быть убедительнее, чем слова тех, чьи руки запятнаны чернилами.

Пиаски кивнул и раскрыл дверь еще шире.

– Хорошо бы буран длился подольше. Если все пойдет своим чередом, времени у нас будет мало.

Если они не успеют провести переговоры до того, как либо Альянс, либо монастырь узнают о налоге, осуществить план Лоуренса будет очень трудно. Выйдя наружу, Лоуренс увидел, что снегопад немного поутих. Судя по небу, правда, погода успокаиваться не собиралась. Однако какой-нибудь гонец вполне мог пойти на риск и попытаться-таки доставить королевский указ.

– В следующий раз приходи прямо в библиотеку. А мне удобно будет… навестить тебя в твоем жилище?

– Конечно же. Ну, рассчитываю на тебя.

Вот и все. Лоуренс и Пиаски пожали руки и разошлись.

Лоуренс вновь принялся прокладывать себе путь через снег; он шел вдоль своих же почти засыпанных следов к дому пастухов. Всякий раз, когда он делал что-то ради кого-либо другого, это достижение таяло во времени так же быстро, как следы в снегу. Даже громадные следы Хоро время пожирает со страшной скоростью.

Родной дом, обитатели которого любят шутить, что здесь всегда все будет, как было, тоже не вечен. И все-таки – даже когда все следы уже исчезли, нужно продолжать идти вперед. Когда от родного дома не осталось и следа – нужно продолжать идти вперед.

Лоуренс согласился помочь Хаскинсу, потому что этим он показал бы пример Хоро – он показал бы ей, что создать себе новый дом возможно. Когда кто-то в беде, другой протягивает руку помощи. Мир не лишен сочувствия, не пронизан одним лишь отчаянием.