Помимо легких дивизий, были сформированы также четыре мотопехотные дивизии [Infanterie-Division (motorisiert)], представлявшие собой обычные пехотные дивизии, части которой были полностью моторизованные. Для проведения подобной моторизации потребовалось большое количество автомашин. Таким образом был сформирован XIV армейский корпус, состоявший из мотопехотных дивизий, и XV армейский корпус, куда вошли легкие дивизии; три танковые дивизии, подчинявшиеся Командованию танковых войск, вошли в состав XVI армейского корпуса. Все три корпуса были сведены в одну вновь созданную 4-ю группу сухопутных войск под командованием генерала Браухича, штаб-квартира которой находился в Лейпциге. Штаб группы отвечал за обучение и комплектование указанных соединений.

Прежний единый для всех подразделений танковых войск розовый ваффенфарбе[79] был отменен. Розовые выпушки остались только у личного состава собственно танковых полков и противотанковых дивизионов. Разведывательные батальоны танковых дивизий имели сначала желтый, а затем коричневый ваффенфарбе. Пехотные полки и мотоциклетные подразделения танковой дивизии имели зеленый ваффенфарбе, кавалерийские полки легких дивизий – желтый, а мотопехотные полки – по-прежнему белый. Естественно, что при таком положении в дела танковых войск постоянно вмешивались инспекции пехоты и кавалерии.

Я был чрезвычайно опечален подобным разделением танковых и моторизованных частей, но ничего не мог предпринять против факта, который свидетельствовал о том, что развитие танковых войск пошло именно по этому путь. Только позднее они начали, и то лишь частично, развиваться в правильном направлении.

Наши и без того ограниченные вспомогательные средства, необходимые для решения задач в области моторизации, расходовались понапрасну из-за ошибок организационного характера, допущенных другими родами войск. Так, например, начальник Общего управления сухопутных войск генерал [Фридрих] Фромм приказал моторизовать 14-е (противотанковые) роты пехотных полков. На мое возражение, что было бы целесообразнее перевести эти роты, входящие в состав полков, передвигающихся пешим строем, на конную тягу, Фромм ответил: «Пехоте также нужно иметь несколько автомашин». Мое предложение вместо противотанковых рот перевести на мехтягу тяжелые артиллерийские дивизионы было отклонено. Эти тяжелые орудия так и остались на конной тяге, и во время войны, особенно в России, они не могли справляться со своими задачами.

Производство гусеничных машин, необходимых для вспомогательных подразделений, входящих в состав танковых дивизий, все время осуществлялось такими темпами, которые никак не могли удовлетворить нас.

Было ясно, что эффективность действий дивизии в значительной степени зависит от того, как будут передвигаться мотопехотные части, артиллерия, а также другие части и подразделения дивизии. Были необходимы полугусеничные легкобронированные машины для перевозки мотопехотных и саперных частей и подразделений санитарной службы, самоходные установки для артиллерийских и противотанковых дивизионов, а также танки различных конструкций для разведывательных батальонов и батальонов связи. Обеспечение танковых дивизий всеми этими видами техники никогда не было осуществлено полностью. Несмотря на все растущие производственные мощности, наша промышленность была не в состоянии удовлетворить громадный спрос вновь создаваемых моторизованных соединений вермахта и войск СС, а также запросы народного хозяйства, так же остро нуждавшегося в автомашинах. Несмотря на все предупреждения специалистов, Верховное командование не хотело считаться ни с какими ограничениями, а самолюбие Гитлера еще более способствовало сохранению ОКХ этой позиции. При описании военных событий 1941 г. мы еще вернемся к данному вопросу.

Находясь со своей танковой дивизией в Вюрцбурге, я мог лишь между делом заниматься всеми вышеуказанными вопросами. Основное внимание я уделял вопросам боевой подготовки и комплектованию подразделений дивизий, сформированных в различных частях страны. Зима 1935/36 г. прошла спокойно. В Вюрцбурге я был хорошо принят как офицерами гарнизона, начальником которого был тогда генерал[-лейтенант Фридрих] Брандт, так и местными властями. Я поселился на Белкштрассе в небольшом домике с великолепным видом на город, расположенный в долине Майна.

Весной 1936 г. мы были поражены решением Гитлера оккупировать Рейнскую область. Танковые войска при этом не были использованы, т. к. оккупация Рейна представляла собой в военном отношении не более как политический жест[80]. Правда, моя дивизия была поднята по тревоге и переброшена на учебный полигон в Мюнзингене, но без танковой бригады, которая оставалась на месте во избежание нежелательных осложнений. Через несколько недель вся дивизия возвратилась обратно к месту своего постоянного расквартирования. 1 августа того же года я получил звание генерал-майора. В маневрах, проведенных осенью 1936 г., принимал участие только 4-й танковый полк, расположенный в Швейнфурте. Один-единственный танковый полк, участвовавший в маневрах в составе пехотной дивизии, не мог, конечно, дать ясного представления о боевых возможностях танковых войск. На этих маневрах в числе гостей присутствовал вернувшийся из Восточной Азии генерал-полковник фон Сект; я имел честь дать ему некоторые сведения о танковых войсках, с которыми ему не приходилось раньше сталкиваться. Затем мне пришлось выступить перед приглашенными представителями прессы и ознакомить их с организацией и боевым использованием нового рода войск.

Франции, Великобритании и Италии с уведомлением о проведенной операции и заявлением о том, что Германия не признает положений Локарнского договора. В тот же день, выступая в рейхстаге, А. Гитлер заявил: «Германия более не связана Локарнским договором. В интересах права своего народа на безопасность границ и для охраны своих границ правительство Германии восстановило с сегодняшнего дня абсолютный контроль в районе демилитаризованной зоны».

(На референдуме 29.3.1936 98,8 % принявших в нем участие немцев одобрило действия своего правительства. – Прим. науч. ред.)

1937 г. прошел спокойно. Мы усердно занимались боевой подготовкой, закончившейся маневрами в масштабе дивизии в учебном лагере Графенвёр[81]. По поручению генерала Лутца я написал зимой 1936/37 г. книгу под названием «Внимание! Танки!»[82]. В ней я изложил историю возникновения и развития танков, а также свои взгляды в отношении основных принципов организации танковых войск Германии в будущем. Этой книгой я хотел разъяснить наши взгляды более широкому кругу лиц, чего нельзя было сделать, идя только по сухому служебному пути. Кроме того, я старался, освещая наши взгляды на страницах военной печати, опровергать в своих статьях аргументы противников, в которых я не имел недостатка.

В сжатом виде наши взгляды были изложены в моей статье, опубликованной 15 октября 1937 г. в военном журнале, являвшемся официальным органом Имперского союза германских офицеров. Ввиду того, что содержание этой статьи дает полную картину борьбы мнений, ведшейся в тот период, ниже я привожу ее полный текст.

Когда заходит речь о танковой атаке, не специалисты обычно представляют себе стальные чудовища, появившиеся у Камбре и Амьена, о чем им приходилось читать в корреспонденциях с театра военных действий. Им представляются проволочные заграждения, прорванные, как будто они были сделаны из соломы, раздавленные и смешанные с землей блиндажи и пулеметы, танки, утюжащие окопы, шум их моторов, пламя, вырывающееся из выхлопных труб… Все это породило так называемую «танкобоязнь», которую многие считали причиной нашего поражения 8 августа 1918 г. Таким образом, одно из свойств танков, причем далеко не самое важное, а именно их утюжащее действие, рассматривается многими критиками как наиболее важное боевое свойство. Основываясь на таком взгляде, они представляют себе танковую атаку как наступление большого количества танков, двигающихся в сомкнутом строю в виде крупных мишеней для противотанковых средств и артиллерии, имеющих почти одинаковое направление движения и одинаковую скорость. Им представляется, что все танки мчатся в сторону обороняющегося с тем, чтобы по приказу своего командира раздавить противника даже в тех случаях, когда движение происходит по труднопроходимой местности. Огневые возможности танка оценивались чрезвычайно низко; находили, что танк является «слепым» и «глухим»; отрицали возможность удержания танковыми войсками захваченной ими местности.