— Всё хорошо… Пожалуйста, успокойтесь…
— Ты только не волнуйся, может, тебе лучше прилечь? — встревоженно поинтересовался Дима.
О, нет!.. Если я сейчас не произнесу то, что заранее приготовила в качестве речи, то… ну не знаю что…
— Дорогие мои, — откашлявшись, начала я по второму заходу, — Беременность — не болезнь и не надо так меня опекать, пожалуйста. Я понимаю, что вы все обо мне заботитесь, но …немного чересчур… Я вполне могу работать и заниматься хозяйством, тем более, что все вы помогаете. Мне не надо постоянно отдыхать, потому что я не успеваю уставать. Наверняка, потом мне что-то станет делать труднее, а от чего-то придётся отказаться, но это же не сейчас…
В гостиной повисла тишина, и все посмотрели на Диму.
— Лан, это всё я… Ну после того обморока на Селигере…
Он тогда понял, что я беременна?..
Я смотрела на своего мужа и видела потрясающе красивого мужчину, но не это важно… Его глаза… В них было столько любви, что казалось, она плещется в них ласковыми волнами моря или нашего прудика любимого, столько тепла, что я чувствовала его кожей, столько заботы…
Мы не заметили, как все успели выйти из комнаты…
Я не помню, кто из нас сделал первый шаг или мы сделали его одновременно…
Мы не произнесли те слова, что, наверное, произносят в таких случаях… Зачем?.. Наши признания в любви отражаются в глазах друг друга, звучат в каждом стуке сердец, расцветают и набирают силу в детях… Что значат слова, когда лёгкое прикосновение к моему пока ещё едва заметному животику гораздо весомее и важнее…
… Хотелось бы, чтоб и у Ляли всё было хорошо, но, увы, за улучшением последовало ухудшение, но надежда остаётся. Правда, Ляля требует, чтоб они с Володей вернулись домой, возможно, она устала, а может, разуверилась и не хватает сил.
Это нечестно, я знаю, но, держа скрещенными пальцы, я опустилась сегодня до шантажа…
— Ляля, если не согласишься на то, что предлагают врачи, то в крёстные выберу кого-нибудь другого…
— Как это другого! Это как? Ты же обещала… — тишина, а потом радостный вскрик, — Лана, так ты беременная!
— Ага! А будущая крёстная совсем не хочет подумать о своём здоровье, — попеняла я.
— Лан, устала…
— Я понимаю, но нельзя сейчас прерывать лечение… Ты крестины ведь не выстоишь, и останется ребятёнок нехристем…
— Ну, свято место…
— Ещё как бывает! И слушать ничего не хочу! Мне, между прочим, нельзя…
— …нервничать!..
Ляля долго молчала, после того, как закончила за меня фразу… Я чувствовала, как в ней борются желание уехать, послав лечение, и желание не расстраивать меня. Эта тишина была осязаема, хотя между нами тысячи километров…
— Я останусь, Руслана… — очень тихо произнесла Ляля, но я услышала.
И снова потекли дни, когда новости от Володи и Ляли то радовали, то повергали в печаль… Ни разу больше моя подруга не сказала, что устала, что нет сил… Через месяц была сделана операция, а ещё через три они должны вернуться домой.
Димка собирается ехать в аэропорт, встречать. Я тоже хочу, но чувствую сегодня себя не очень, поэтому соглашаюсь остаться дома.
— Я позвоню, как только встречу ребят, и сразу передам трубку Ляле… — обещает муж.
Почему-то мне тревожно на душе с самого раннего утра, но я не хочу расстраивать Диму…
Глава 27
Плазменных панелей в доме пруд пруди, но мы как-то редко смотрим программы, изредка фильмы, чаще дети свои мультики, детские программы или подборки, что мы для них сделали… Сегодня же я жду новости, которые прежде никогда не волновали. Устраиваюсь в кресле и щёлкаю по программам, но, видимо, время сейчас не для обзора новостей, идут какие-то развлекательные передачи, которые ужасно раздражают, потому что такое ощущение, что их или делают идиоты, или они рассчитаны на идиотов.
… Сегодня при заходе на посадку потерпел крушение… Перед глазами только безжалостные, но абсолютно бесстрастно фиксирующие событие кадры… Я с ужасом понимаю, что это тот самый самолёт, на котором должны прилететь Володя с Лялей. Кажется я кричала… Не помню… Горло саднит, даже дышать тяжело, хотя, наверное, не поэтому… Грудь сдавило, а сердце превратилось в одну болевую точку, которая не бьётся, пульсирует, захлёбываясь… Кто-то пытается выключить телевизор, отбирая у меня пульт, но я не даю, активно сопротивляясь, потому что надеюсь на чудо — они должны выжить… Должны! Ляля мне обещала!
Кто-то пытается меня обнимать, но я не понимаю, кто… Только эти кадры… Судорожно пытаюсь переключать с программы на программу… Какого чёрта весёленькие песенки, придурошные кривляния, когда произошло такое…
— Лана, отдай пульт, Ланочка, успокойся… Тебе нельзя волноваться… Сейчас позвоним Диме и всё узнаем, может, всё не так плохо, — голос пытается пробиться к моему сознанию, но оно заблокировано этим жутким известием и никого не желает воспринимать. Я хочу одного, чтоб сейчас меня никто-никто не трогал… И ещё… Пусть они выживут!.. Пусть покажут кадры, как их везут на «скорой», но они живы…
— Мама!..
Дети… Я их испугала… Неосознанно прижимаю их обеими руками, словно, пытаясь закрыть, защитить от этого мира… По щекам текут слёзы, мешая видеть новые экстренные сообщения…
…Некоторым пассажирам удалось выжить… Список выживших уточняется… Это почти нереально, но несколько пассажиров получили лишь лёгкие царапины…
Горящий самолёт… «Скорые», «пожарные» машины…И только одна сводящая с ума мысль бьётся, стучит, надрываясь в голове — живы или…
— Лана, попей водички… Вызвать врача? Дима звонит Диме…
Я послушно пью воду из чашки, что кто-то заботливо поднёс к моему рту… Странно… Я словно цепенею, погружаясь в беспросветную апатию, прячась от окружающего мира, но что-то цепко меня держит, не давая уйти… Руслан, Оля и он, мой малыш… Это они сражаются сейчас за меня с тем чёрным мраком, что кружит надо мной, пытаясь утащить в самую глубину, где нет ничего и никого…Там только тишина… мёртвая тишина…
Царапаюсь, пытаясь удержаться на самом краюшке, ведь дети…
— Лана, возьми трубку, Дима звонит…
На автомате беру протянутый мне мобильник, но не могу произнести ни звука…
— Лана, послушай меня, пожалуйста, — пробивается голос мужа, — Выключи телевизор, не смотри… С ребятами всё нормально… Я везу их в больницу… Просто, чтоб осмотрели… У них ни царапины, только шок… Лана…
— Лана, — врывается голос Ляли, — Ланочка, всё хорошо… Мы скоро приедем… Дима, разворачивай немедленно, к чёрту больницу!.. Володя, «скорую» вызывай… Идиоты… Ланке помощь нужна… Да ерунда всё, я говорю, что мы срочно едем к вам… Ланочка, послушай меня, мы живы, всё обошлось… Только успокойся…
До меня медленно начинает доходить, что со мной разговаривает Ляля, что она ругается с Димой и Володей… Живы!!!
— Не надо «скорою»… — выдавливаю я, и у меня начинается самая настоящая истерика, когда я и смеюсь, радуясь, и плачу из-за пережитого страха… Телефон выскальзывает из моих рук…
Живы…
Я слышу, что Екатерина Игоревна продолжает прерванный мной разговор, но её голос звучит где-то далеко…
Глава 28
Ляля!.. Живая… Держит мою руку и почему-то плачет…
— Что?..
— Как ты нас напугала, Руся… Мы приехали, а ты… Димка с врачом ругается!
— Как ты? Как Володя?..
— Нормально, всё обошлось, если так можно сказать… Володе сейчас ожоги обработают и тоже нормально…
— Ожоги?.. Он всё-таки пострадал? — заволновалась я, представляя страшную картину. — Его надо в больницу…
— Он меня вытащил, а потом полез другим помогать… Там всё горело, вот и ожоги, но, слава Богу, ничего особо страшного… Знаешь, я его, с одной стороны, убить готова, а с другой — горжусь, что у меня такой муж… Но получить он у меня всё равно получит… Хорошо, что сюда «скорую» вызвал, а Екатерина Игоревна уже ему вызвала, — сбивчиво объясняла Ляля, — Ты как?
