Молодая женщина присела и стала с интересом наблюдать за ведьмой. Та разожгла костёр в центре пентаграммы и стала, пританцовывая, произносить заклинания на непонятном языке. На небе не было ни облачка. Погода стояла безветренная. Луна была почти полной и освещала кладбище так ярко, что Полина смогла прочитать надписи на склепе без фонарика. Анфиса подняла с земли принесённые ветки и начала бить ими куклу, продолжая напевать заклинания. Потом она подожгла их и, словно факелом, стала размахивать над куклой. Когда ветки обгорели, она отбросила их вглубь склепа. Затем взяла в руки какой-то круглый предмет, завёрнутый в чёрный плотный шёлк, и стала ходить с ним вокруг костра. Остановилась. Положила предмет на землю. Вынула из кармана четыре ракушки и бросила их на землю рядом с ним. Подняла и бросила опять. Так сделала несколько раз, повторяя при этом одно и то же слово.

- А теперь подойди ко мне, - обратилась она к Полине.

Когда Полина подошла, Анфиса взяла её за руку:

- Не бойся. Больно не будет.

Полина и ойкнуть не успела, как ведьма вынула из складок платья нож и провела им по ребру ладони девушки.

- Вытяни руку.

Полина послушно простёрла руку над предметом.

- Я подожду, пока несколько капель упадёт на фетиш. Потом продолжу обряд.

- А зачем это?

- Дух захотел твоей крови. Иначе отказывается работать.

- Дух?

- Я с Духами работаю. С кладбищенскими. Вызываю их, и они мне помогают.

- А это не опасно? Вдруг он будет потом меня преследовать?

- Очень ты ему нужна, - буркнула Анфиса. – Он кровь получит, работу сделает и не вспомнит потом про тебя. Так... Хорошо... Иди опять на скамейку.

Анфиса положила фетиш рядом с куклой. Трижды громко произнесла одно слово и, держа нож двумя руками, воткнула его кукле в грудь...

Ёлка вскрикнула от внезапной боли, пронзившей ей сердце, и прижала руки к груди.

- Что? Что случилось? – Гриша проснулся от её крика.

Ёлка сидела на кровати и ловила воздух открытым ртом.

- Ёлка, что? Скорую вызвать? – он видел, как исказилось болью лицо его любимой.

- Нет... – сдавлено произнесла она. – На кухню... Помоги мне... на кухню... – она почти теряла сознание.

- Какая, к чёрту, кухня! Я вызову врача!

- Гриша... на кухню. Там Луна... скорее... прошу...

Гриша подхватил её на руки и отнёс на кухню.

- Положи... на пол... на дорожку... - чуть слышно шептала Ёлка.

Он сразу понял, про какую дорожку она говорила, и положил её на пол туда, куда падал лунный свет.

- Там ... в прихожей... сумка... – шептала Ёлка, свернувшись калачиком и постанывая от боли.

Гриша бросился в коридор. Схватил сумку. Расстегнул её на ходу. «Господи, что я делаю!? Зачем её слушаю? Надо же врача...» - думал он.

- Что достать? – опустился перед женщиной на колени.

- Кожаный футляр... деревянную шкатулку... там нож... свечи... нож мне...

Гриша быстро вынул из сумки то, что она просила. Подал ей нож. Остальное положил на пол.

- А что со свечами?

- Зажги...

- Нет подсвечников... - растерялся он.

- Да хоть ... в стаканы...

Пока Огарёв расставлял зажжённые свечи в стаканы и кружки, Ёлка провела ножом вокруг себя, едва касаясь лезвием пола.

- Сколько свечей зажигать?

- Все, что есть. – Дыхание у неё стало восстанавливаться. Морщась от боли, она пододвинула к себе кожаный футляр и шкатулку, из которой высыпала прямо на пол какие-то пузырьки, коробочки, колокольчики, обмылки... Открыла футляр и в тот же миг снова вскрикнула, схватившись за живот. Превозмогая боль, она надела на шею монисто, которое извлекла из футляра, взяла обмылок и, стоя на коленях, уже им нарисовала круг.

- Свечу... пожалуйста...

- Любую?

- Нет. Надо вон ту, толстую... фиолетовую...

Гриша подал ей свечу в стакане. Он был напуган тем, что происходило с Ёлкой, и никак не мог понять, почему она не хочет вызвать врача.

- Леночка! Чем я могу помочь тебе? Что сделать?

- Просто не мешай... – она слабо улыбнулась. – Теперь я справлюсь...

Одной рукой она стала быстро-быстро водить свечёй над головой. Другой вынула из футляра и положила перед собой небольшой предмет продолговатой формы, завёрнутый в зелёный шёлк. Встала на колени перед ним. Поставила на пол свечу. Взяла нож и резко полосонула себя по ребру левой ладони. Кровь стала капать на непонятный предмет и капли тут же исчезали, словно их кто-то слизывал языком. Гриша с замиранием сердца смотрел на происходящее. «Средневековье какое-то» - мысленно ужаснулся он. Ёлка, нашёптывая какие-то непонятные слова, водила пальцами над раной и она тут же затянулась. Потом поднялась с колен. Протянула руки к Луне, которая заглядывала в окно, и Грише показалось, что она словно воспарила над полом и встала на лунную дорожку. Он закрыл глаза и помотал головой. Когда открыл, то увидел, что Ёлка посыпает пол вокруг себя каким-то порошком. Потом она взяла маленький пузырёк и стала наносить жидкость из него себе на шею, грудь и живот. Опустилась на колени и несколько капель из пузырька капнула на предмет, лежащий на полу. Опять заговорила на непонятном языке. Казалось, что она разговаривает с этим предметом. Ёлка взяла нож и несколько раз взмахнула им, словно наносила удары невидимому противнику. И вдруг в этот самый момент, как по команде, затрещали все свечи! Впечатление было такое, словно взрываются новогодние петарды. Потом она положила нож под этот продолговатый предмет, снова капнула на него жидкость уже из другого пузырька. Оставаясь на коленях, она зазвонила в маленькие колокольчики. Медленно встала, не переставая звонить, и закружилась в замысловатом танце, тихо напевая только ей понятные слова. Глаза её были закрыты, руки то опускались, то поднимались. Движения были плавными и мягкими. Колокольчики звучали нежно и мелодично. Теперь Гриша смотрел на неё, затаив дыхание. Смотрел без страха и волнения, а с восторгом. Это было потрясающе красивое зрелище: танцующая обнажённая женщина с распущенными по плечам волосами медленно двигалась в лунном свете в такт только одной ей известной мелодии! Монисто на шее издавали нежный звон, который сливался со звоном колокольчиков. Ёлка закончила свой танец и опустилась на колени. Взяла в руки предмет, что-то быстро проговорила над ним и обмотала его вместе с ножом чем-то непонятным, шуршащим. Снова посыпала его порошком и убрала обратно в кожаный футляр. Потом, обессиленная, тяжело дыша, она легла на пол. Закрыла глаза. Гриша подошёл к ней и опустился рядом на колени. Она приоткрыла глаза. Посмотрела на него. Слабо улыбнулась:

- Напугала тебя, милый?

В лунном свете лицо её блестело от пота.

- Что это было? Можешь объяснить?

- Могу. Меня сейчас чуть не убили.

- Кто?

- Кто-то из наших. Очень сильный обряд. Старинный. Его мало кто знает.

Гриша приподнял её за плечи:

- Отнести тебя в комнату?

- Нет. Помоги до ванны добраться...

Огарёв взял её на руки и отнёс в ванную комнату. Включил душ:

- И часто так тебя... убивают?

- Веришь, за всё время, что практикую – первый раз.

- И кому ты так насолила?

- Пока не знаю... Вроде, дорогу никому не перешла... Работали на кладбище, с кладбищенскими Духами... Таких специалистов у нас в городе мало. В прямом смысле, по пальцам можно пересчитать... Гриша, - она коснулась его рукой, - извини, но... можно мне кофе?

- Конечно, милая! Ты ещё спрашиваешь!

Гриша подал её полотенце и поспешил на кухню.

- А коньяк есть? Или водка? – Ёлка, обмотанная полотенцем, присела на стул. Её била крупная дрожь.

- Да, сейчас принесу. Там... в комнате... - Он включил кофеварку и быстро прошёл в комнату. В баре стояли початые бутылки коньяка и водки. Прихватив и то, и другое он вернулся на кухню.

- Ты вся дрожишь. Замёрзла?