Февраль 1908 года
Бернард!
У меня нет выбора, я вынужден завершить свои исследования, хотя, как это ни мучительно признавать, мой путь оказался ложным. Я пишу тебе, чтобы выразить свою глубочайшую благодарность и принести самые искренние извинения, на которые только способен такой человек, как я. Введенный в заблуждение собственными целями, я оказался не в состоянии прислушаться к твоим совершенно очевидным и красноречивым предостережениям. Я был слишком невнимателен, чтобы понять, что будущее моей работы уже предречено ошибками предшественников, людей, которых у меня не хватило мужества называть своими наставниками… и в особенности тебя.
И теперь я изнемогаю от тоски, в полном одиночестве жалуясь и изливая свои беды на бумагу. Даже твой смех или твое презрение стали бы целительным бальзамом для моего рассудка. Но я знаю, что ничто не может мне помочь. Я сам стал причиной всех своих страданий.
Я не могу быть уверенным в том, что ты когда-нибудь получишь это письмо, и мне не на что было бы надеяться даже в том случае, если бы ты смог прочесть его прямо сейчас. Единственное, в чем я, однако, уверен, так это в том, что если ты и получишь обо мне какие-то вести, то только посредством этого письма, и никак иначе. Я спрятал свои записи, чтобы ты их забрал. Прошу тебя, брат, помоги мне скрыть это от Бодрствующего Человека, моего сына Альфонса.
Боюсь, ты уже знаешь, что я должен тебе сообщить, хотя отчаянно надеюсь, что тебе ничего не известно. Молюсь о том, чтобы моя работа, мой труд последних десяти лет превзошел все достижения науки или философии, на которые только способны ученые мужи. Если это действительно так, то все, возможно, окончится со мной, и этот сундук, который я открыл, останется здесь. Я добился успеха. Я сделал то, что до меня еще никому не удавалось.
Я пишу только тебе. Я знаю, что к этому времени превратился в твоих глазах в полное ничтожество и не заслуживаю уважения такого порядочного человека, как ты. Я некогда надеялся на то, что, быть может, прежде чем мы оба окажемся в могиле, мы снова станем друзьями… Я знаю — это невозможно.
Моя возлюбленная и навеки драгоценная Элиза… Как она была красива! Я всей душой любил свою жену, но не поэтому я осмелился взяться за эту гнусную работу. Я изрезал на куски много людей. Все невинны, когда лежат передо мной на столе. Все утонченно прекрасны.
Боюсь, что мой замысел превзошел мои должностные обязанности. Я потратил свою жизнь, тщеславие и самовлюбленность юности, поглощенный и опьяненный самым беспощадным из всех занятий — наукой. Как смеет человек погружаться в неведомое? Там поджидает что-то совершенно ужасное, разрушение, которое не стало бы моим, если бы я к нему не стремился.
В мире было время, когда природа носила иную маску. С тех пор как я сделал своей целью обнаружение ее тайн, мои испытания многократно возросли. Как мучительны попытки увидеть это изначальное лицо, изначальный замысел природы! Теперь судьба исполнила свой тщательно составленный план, завершив мое неизбежное и полное уничтожение. Теперь она смеется надо мной, и я каждую ночь буду слышать эту мать природы. Пока не наступит мое время, я буду слышать ее зов. Зов этой мерзкой твари, чья гнусность уступает только ее собственной демонической песне.
Смерть — это так ужасно. Человек отводит глаза в сторону, опасаясь, что она может его увидеть и произнести его имя. Я видел смерть многих людей. Одни кричали, другие корчились от боли в объятиях болезни, ран или исцеления. Мне стыдно признаться в том, что, когда пациент кричал, я испытывал некоторое облегчение — тогда я знал, что его агония не так сильна, как можно было ожидать. Но вот что я должен тебе сказать: если бы они знали, какие ужасы им доступны, они бы нашли утешение в собственных страданиях.
Мы — живые существа, и внутри нас имеется гораздо больше, чем мы догадываемся. Семена жизни и смерти, слитые воедино. Они врастают в наше тело при рождении. Они могут жить и умереть без нас. Я видел это и лелеял это, и сражался, защищая это. Я приносил жертвы и истекал кровью, а теперь я тоже погибну за это, из-за этого, — я не знаю, как это уничтожить. Я слышу ее, этот звук, — я слышу, как ее вопль пронзает тьму, ищет меня. Я слышу, как Ад зовет меня по имени. Элиза, моя любимая жена! Я решился ее спасти. Я решил преподнести ей величайший подарок, возродить древнее прошлое. Она была потомком могущественного рода, Фурией. Элиза теперь совсем другая. Но она и не та, которая укрывалась в растрескавшемся теле из обгоревшей плоти. Она возродилась, она проснулась, как цикада.
Я многое узнал. Теперь в моих руках могущественное оружие. Она была червем, несчастным созданием, зависимым от опиума, корчащимся в обугленном теле. Слушай меня, Бернард, здесь нет ни слова неправды. Теперь она бьет воздух крыльями, и из ее легких рвется оглушительная адская песня. Она голодна. Я крестил ее; своим ножом я ее спас… я снова ее спас.
Последний камень, который я перевернул на пути своего поиска, стал могильной плитой… приезжай скорее.
Бернард уже никогда не вернулся к своей жене Эмме в Нью-Йорк.
В 1908 году, пятьдесят лет спустя после публикации «Анатомии Грея»[2], доктор Спенсер Блэк организовал издание своего «Манускрипта исчезнувших животных». Было напечатано всего шесть экземпляров, прежде чем доктор Блэк отменил заказ и исчез. Книга так и не попала к читателям, а единственный сохранившийся экземпляр содержится в Филадельфийском музее медицинских древностей. Почему доктор Блэк остановил печать так внезапно (и исчез), остается неизвестным.
Эта книга представляет собой справочник по анатомии — созданием подобных увлекались многие натуралисты того времени. Она освещает анатомическое строение одиннадцати различных видов, которые, как и указано на титульной странице, считаются исчезнувшими. В начале каждой главы доктор Блэк обсуждает ключевые и представляющие особенный интерес свойства соответствующего вида. Хотя он порой утверждает, что нашел тот или иной экземпляр (или останки экземпляра) во время своих странствий, принято считать, что Блэк собственноручно сфабриковал все эти создания. Местонахождение экспонатов остается неизвестным. Вероятнее всего, большая их часть уничтожена, но возможно, что некоторые из них попали в частные коллекции, хотя имена коллекционеров также пока не установлены.
Порой письмена Блэка разрознены, и понять их бывает очень сложно. Во всех описаниях ощущается некоторая истеричность, присущая Блэку в более поздние годы.
Манускрипт исчезнувших животных
Исследование наименее известных видов животного царства
Справочник предназначен для всех, кто подвизается в науке, медицине и философии
Содержит исчерпывающие иллюстрации и пояснения касательно мускулатуры и костной системы, а также внутренних органов отдельных животных
Для первой главы доктор Блэк избрал сфинкса, возможно, намекая на его знаменитую загадку. Тех, кому не удавалось дать правильный ответ, ждала мгновенная смерть. Впрочем, в намерениях Блэка нет ничего загадочного. Зная, что большая часть его образцов либо будет уничтожена, либо скроется в частных коллекциях, он создал «Манускрипт» как свидетельство своего исследования и, возможно, в качестве карты для будущих ученых, которые пожелают пойти его путем.
В дополнение к краткому введению каждую главу сопровождает стилизованный рисунок — изображение того, как, по мнению Блэка, могли выглядеть эти существа.
2
Популярный учебник анатомии британского врача Генри Грея, признанный классическим. Впервые он вышел в Великобритании в 1858 году.
