И ведь не отстанет. Сразу видно. Проще согласиться, чтобы быстрее отделаться.

Вздохнув, я согласно киваю.

Удовлетворённо блеснув глазами, Азим подставляет мне локоть.

− Прошу, ваше высочество.

− Какой интересный цветок у тебя в руках. Не помню, чтобы такие росли в Босварии, − небрежно замечает Азим, когда мы продолжаем путь к моим покоям уже вместе. Римар молча следует за нами.

Угу. Хорошая попытка. Но ничего я тебе объяснять не буду... пока что.

− Не знала, что вы интересуетесь ботаникой, − хмыкаю невольно, стараясь не обращать внимания на то, как покалывает пальцы, лежащие на мускулистом мужском предплечье.

− Ты многого обо мне не знаешь, − замечает он снисходительно. – И во многом заблуждаешься.

− И в чём же, например? – поддерживаю я эту игру.

− Скажу, если прекратишь выкать.

Пару минут я молчу, размышляя, достаточно ли сильно хочу знать ответ на свой вопрос, чтобы идти на такую уступку. В принципе, в обращении по имени ничего такого особенного нет. Мы давно знакомы, он вхож в наш семейный круг, и сам ко мне обращается на «ты» после того самого нашего разговора с поцелуйными последствиями. К тому же нас связывает долгая история взаимной неприязни... в общем, почему бы нет?

− Хорошо. Не вижу в этом ничего сложного. В чём я заблуждаюсь, Азим? – поворачиваю к нему голову.

− Мне очень приятно слышать своё имя из твоих уст, Николь, − в уголках мужских губ появляется довольная улыбка.

И я на миг теряюсь, ловя себя на откровенном любовании. Всего лишь внешностью. Внутренне он мне по-прежнему не нравится. Но внешне... ему надо почаще улыбаться, вон какой красивый становится. Одним взглядом какую-то принцессу подходящую покорит. Главное, чтоб от меня отстал.

− Этого я действительно не знала, но предполагала, что услышу что-то более весомое и интересное.

Хмыкнув, Азим качает головой.

− Ты просто невозможная. Даже комплименты воспринимаешь враждебно. Я знаю, что в семье у вас всех между собой очень хорошие отношения. Почему же ты такая ершистая выросла?

− Я ершистая только с одним человеком, − вырывается у меня неожиданное признание. И сразу хочется шлёпнуть себе по губам. Теперь он ещё, не приведи Праматерь, подумает, что это от каких-то больших чувств.

И действительно. Мой спутник даже притормаживает, удивлённо вскинув брови. Поворачивается ко мне всем корпусом, пристально рассматривая.

− Вот как? – тянет задумчиво. – И чем же я заслужил такое особенное отношение?

− Помнится мне, что начинали мы… с твоего обещания что-то рассказать, а не с моего, − напоминаю, сузив глаза.

− Верно, − чувственные губы снова вздрагивают в намёке на улыбку. Что-то его босварийское высочество слишком часто улыбаться мне начал. Раньше вечно хмурым букой ходил. – Хорошо. Главное твоё заблуждение в том, что я плохо отношусь к тебе и твоей семье. Это… не так.

− А как? – требовательно смотрю на него.

− Мне сложно однозначно ответить на твой вопрос. Я признаю, что действительно был введён в заблуждение моим отцом и его приближёнными. Признаю, что во многом ошибался, доверяя его суждениям. К сожалению, не могу сказать, что избавился от всех предубеждений, но я провёл достаточно времени в Сэйнаре, чтобы разобраться, где ложь, а где истина, и проникнуться уважением к твоим родным.

Ничего себе признание! Но искреннее ли оно? Или это для того, чтобы добиться от меня желаемого? Впрочем, почему бы ему не быть искренним? Как говорит папа, уважать можно и врага, если он достойный.

Как понять, что принц хотел всем этим сказать?

Как же мне хочется сейчас быть эмпатом, как Софи. Вот только мама и Тай часто повторяют, что эмоции – это не мысли. И разобраться в их подоплёке не так уж просто.

Бросив внимательный взгляд на своего собеседника, я всё же признательно киваю. Когда не знаешь, как нужно действовать, действуй, как велит этикет. Это первое правило, которое должна усвоить любая аристократка, а уж тем более принцесса.

− Отрадно это слышать, − улыбаюсь учтиво.

− Я практически убеждён, что ты мне сейчас не поверила, − криво усмехается мой спутник.

Ну конечно, он же Босвари. А они ложь очень хорошо чувствуют.

− Это лишь твои предположения, − пожимаю плечами и с облегчением сворачиваю в нужную арку. Такой Азим, пытающийся завоевать моё расположение, слишком мне непривычен. И я попросту теряюсь в его присутствии, не зная, как себя вести и как его воспринимать.

− Вернувшись в Босварию, я много думал, Николь, − вдруг начинает он, продолжая невозмутимо шагать рядом. – И пришёл к выводу, что изначально неправильно вёл себя с тобой, поэтому частично сам виноват в твоём предвзятом отношении. И, следовательно, в твоём резком отказе. Я хотел бы исправить это. Доказать тебе, что мы прекрасно подойдём друг другу. Окажи мне честь, позволь быть твоим кавалером сегодня вечером.

Ох. Вот уж чего точно не ожидала услышать от него. Это же… практически извинения. И новое предложение… которое, я никак не могу принять. Потому что если приму, дам ему веские основания надеяться на что-то большее. А я ведь уже приняла решение. Он не мой мужчина. Меня пугает его одержимость. И характеры у нас несочетаемые. И перспектива иметь в свёкрах одного из самых ярых врагов моей семьи тоже не особо меня прельщает. И я могу назвать ещё кучу других доводов «против». И пока ни одного «за», кроме разве что того факта, что целуется его босварийское высочество просто потрясающе.

Вот только отказывать такому вот вежливому и предупредительному Азиму гораздо сложнее, чем язвительному цинику, которого я привыкла в нём видеть.

− Ваше высочество, − останавливаюсь я у двери наших с Софи покоев, помявшись и покусав губы, − Азим, извини, но это лишнее. Я не могу тебя обманывать. И искренне считаю, что мы с тобой совершенно несовместимы.

Привлекательное мужское лицо вмиг каменеет, в глазах мелькает откровенная досада, которая тут же сменяется холодным равнодушием. Привычным и знакомым.

− Почему же? – вскидывает он бровь.

− Мы слишком разные. Ты… приверженец строгих правил и традиций, ты сдержан и часто выглядишь так, будто тебя весь мир раздражает. У тебя жёсткий и властный характер. При этом ты ещё и босвариец, значит наверняка попытаешься продавить меня и добиться послушания. Меня же раздражает строгий консерватизм в целом, а босварийский так и вовсе вызывает жгучее негодование. Несмотря на мой статус, я привыкла иметь определённую свободу. Как в действиях, так и в мыслях, и в выражении своего мнения. У нас абсолютно несовместимые характеры. Я не представляю себя твоей женой, а тебя своим мужем. Это невозможно. Поэтому нет, прости. Я не пойду с тобой сегодня. И прошу не ухаживать за мной больше. Наверняка на празднике тебе встретится какая-нибудь девушка, которая гораздо больше подойдёт на роль твоей жены.

Смотря на мрачного Азима, каменной статуей застывшего напротив меня, я даже начинаю испытывать чувство вины. И целый спектр других сложно-опознаваемых, но определённо неприятных эмоций.

Но ведь мой отказ в этот раз был в высшей степени дипломатичным. Я же старалась.

− Извини ещё раз, − морщусь жалобно. Азим по-прежнему стоит, не шевелясь. Лишь вздымающиеся на щеках желваки выдают его эмоции. Точно не самые хорошие.

Пойду я лучше. Неловко улыбнувшись, открываю дверь и наконец скрываюсь от этого тяжёлого немигающего взгляда.

Прижавшись спиной к двери, обвожу невидящим взглядом уютную гостиную.

Сердце в груди грохочет, как ненормальное. И перед глазами до сих пор стоит лицо Азима. То, как он мгновенно замкнулся, натянув привычную маску холодной отчуждённости. Неужели… я ранила его своим отказом? Неужели, для него это действительно было настолько важно? Я важна? Софи была права?

Может, зря я отказала? Может, нужно было согласиться и пойти сегодня с ним? Это ведь всего один вечер, сделала бы человеку приятно…

Так, стоп, Ники. Это не просто вечер. Это официальный королевский приём, на котором будут представлены правящие семьи почти со всего мира. Открытие праздника. И наше совместное появление с Азимом всеми будет воспринято как намёк на более близкие отношения, взаимную благосклонность и даже… возможную помолвку. Для него это будет означать, что за мной можно и дальше ухаживать, добиваясь моего согласия. Ведь я дала повод надеяться…