И все-таки идти было невозможно. Ноги не держали, не слушались, подламывались.

— Ну еще, до дерева хотя бы! Еще!

Так, переползая от дерева к дереву, он добрался, наконец, до опушки леса. Внизу должна быть дорога. Днем здесь шел бой. Сергей свернулся клубком и покатился…

Катился до самой дороги. Потом лежал, ждал, когда перестанет кружиться голова. И тут пришла мысль: сбросить смерзшиеся сапоги и забинтовать ноги маскировочным халатом. Ноги оттер суконной рукавицей, крепко замотал их, почувствовал облегчение. Трудно, больно, но< идти все же можно.

Настороженно тронулся по дороге. По ней двигаться гораздо легче, чем по заснеженной целине. Ночь темная, беззвездная. Небо заволокло. Падает мокрый снег.

Где-то впереди то и дело вспыхивало красное зарево. Это очень далеко стреляли пушки. Даже не слышно было выстрелов.

Вдруг блеснул огонек, раздался какой-то стук. Сергей, как заяц, прыгнул в снег, притаился. И — радость! Русская, родная речь! Лыжники.

— Товарищи! — закричал он громко. — Товарищи!

Лыжники остановились. Двое подошли поближе.

— Кто тут?

— Товарищи! Наши! Я партизан… Из отряда я…

Собрав последние силы, Сергей встал, бросился к бойцу.

— Товарищи! Наших окружили немцы, выручать надо.

Темной мартовской ночью 1942 года Советская Армия нанесла сокрушительный удар по немецким войскам на Московском и Калининском направлениях и прорвала железное кольцо, внутри которого сражались до последнего патрона партизаны. Многие из них влились в состав войск фронта и продолжали освобождение родной земли от немецких захватчиков.

Старики, женщины и дети возвращались домой.

Сергей был отправлен в московский госпиталь.

За окном в госпитальном саду цвела черемуха. Сергей сидел за столом, сочинял письмо матери. Вдруг он услышал по радио свою фамилию: «За подвиг в борьбе с гитлеровцами наградить орденом Красного Знамени…»

— Видал, твоего однофамильца наградили, — кто-то сказал, проходя мимо.

А на следующий день в госпиталь приехал бывший командир отряда Андреев. Он уже майор.

— Собирайся, поедем в Кремль.

В госпитале так и ахнули: веснушчатый плясун Сережка — и вдруг орденом награжден. За что?

Много награжденных было в Георгиевском зале. И генералы, и офицеры, и солдаты, но парнишка лишь один.

Ордена вручал сам Михаил Иванович Калинин.

Когда Сергей услышал свою фамилию, то немного растерялся, сердце замерло, хочет идти, а ноги от пола оторвать не может. Как в железных сапогах на магнит наступил. Но потом ободрился, заулыбался и подошел к Михаилу Ивановичу.

— А, вот ты какой, «Подснежник»? — ласково сказал Михаил Иванович. — Слыхал про тебя. Поздравляю с наградой. — И, прикрепляя орден, произнес тихо, чтобы не слышали другие: — За подвиг спасибо. Теперь главное — учиться. Понял? Учиться!

— Понял, — едва выдавил растерявшийся орденоносец.

Люди аплодировали, улыбались, что-то говорили ему, но у Сергея от счастья кружилась голова и он ничего не слышал, никого не видел. Лишь когда сел на свое место, увидел Лилю. Михаил Иванович вручал ей орден Красной Звезды.

Поговорить с ней так и не удалось. Народу было так много, что Сергей не нашел ее в толпе.

— Ну, Сергей, дорогой ты мой Подснежник, — сказал майор Андреев, когда вышли из Кремля на Красную площадь, — я очень тороплюсь. На фронт еду. Прощай.

Сергей только теперь увидел на кителе майора орден Ленина.

В госпитале парнишку обнимали, поздравляли, бесконечно расспрашивали, за что награда? Сергей отвечал всем одинаково: «За борьбу с фашизмом!»

…Через несколько дней Сергей уже стоял на пепелище своего родного дома. Рядом, как могильный холм, крыша землянки, торчит труба из трофейных гильз. Серая, как рябчик, курица клюет что-то в немецкой каске. Кругом ни души. Все в поле. Солнце печет. Во всей деревне не уцелел ни один дом. Люди настроили землянки, курятники, сарайчики.

Зашел юный воин в землянку и удивился: братишка, который до войны не мог самостоятельно на печку забраться, сидит за столом и чистит картошку.

— Витька! Это ты?

— А ты кто?

— Брат твой, Сергей!

— Ты насовсем пришел? — спросил братишка.

— Насовсем! Ну, здорово, браток! — и Сергей обнял Витю.

— Здравствуй! Теперь надо три картошки чистить.

— А почему три? — удивился Сергей.

— Мама сказала варить каждому только по одной…

Развязал Сережа солдатский вещевой мешок, достал буханку хлеба, консервы, колбасу, сахар, положил все это на стол.

— Сухой паек, — пояснил он брату. — Давай-ка нож.

Еще некогда Витька не ел такого вкусного, настоящего хлеба. Там, где огнем прокатилась война, дети долго не знали, что такое хлеб, а взрослые забыли его вкус.

Ел братишка торопливо, будто боялся, что у него отнимут, а у Сергея слезы на глазах.

Открылась дверь, и яркий свет весеннего солнца обласкал дорогие детскому сердцу вещи: сундучок, портрет Ленина в деревянной рамочке, одеяло из лоскутков, чугунки…

На пороге появилась мать. Седая, постаревшая, морщинистая, в слезах, но с той неизменной доброй улыбкой, которая много раз снилась Сереже.

— Сыночек!..

Прижался к материнской груди мальчишка в солдатской гимнастерке и заплакал. Слезы горячие, неудержимые. Хочется высказать матери все: и радость, что встретились, и кипящую в сердце ненависть к врагу, и утешить ее горе, рассказать о старшем брате, о себе, но сдавило горло, говорить трудно.

— А Петя наш…

— Знаю, сынок, знаю… — мать села на сундук. — Надолго ли? — спросила она.

— Ты уж не ругай меня, мама, я пойду туда, где отец. На фронт пойду. Бить их, гадов, надо, бить!

Посмотрела мать на боевой орден сына, рукой погладила.

— А видать, ты за Петю отомстил?

— Отомстил, мама, да еще как…

— Ну и будет, оставайся дома. Отец-то на войне, будет с нас, мы не в долгу перед народом.

— Не могу. Война не кончилась.

— Ох, Сережа, не знаю, что и сказать тебе, — вздохнула мать. — Годков тебе мало, а по делам-то ты уже солдат.

Недолго гостил Сергей дома. Через неделю пришел в ближайший авиационный полк, попросился в воспитанники.

— Ладно, как исключение, — сказал командир. — Вижу, что отличился ты: орден уже получил. Оставайся. Будешь учиться на воздушного стрелка-радиста.

До конца войны Сережа служил в боевом авиационном полку. А когда пришла долгожданная победа, старшине Сергею Корнилову исполнилось лишь восемнадцать лет.

Вернулся старшина в родные края, где прошло детство, опаленное войной. Живет и работает теперь Сергей Михайлович Корнилов в городе Белом, Калининской области. Он частый гость в школах города. Есть что рассказать ребятам бывшему старшине.

ВЗРЫВ НА ЗАРЕ

Все время, пока за деревней шел бой, Максимка сидел в холодном погребе вместе со своей матерью и маленькой сестренкой. Иногда снаряд разрывался во дворе, рядом с погребом, и за ворот Максимки сыпался песок.

Наступил вечер и снова ночь. А там, наверху, как вчера, бухают пушки, трещат пулеметы и рокочут танки. Идет бой. Хорошо, что в погребе оказались морковь и миска творогу. Иначе трое суток без пищи не выдержать.

Ночью вдруг все стихло. Кто-то протопал по двору. Закудахтала курица, замычал теленок.

— Грабят! — тихо сказала Максимкина мать.

— Это по какому праву? Я им… — Максимка схватил тяжелую глиняную черепушку и хотел вылезти из погреба и трахнуть по голове грабителя, но мать удержала его.

— Куда ты? Убьют! Это же фашисты…

Заплакала маленькая Анюта. Ей страшно и холодно, она дрожит, не спит. Застучал зубами и Максимка.

— Ты чего дрожишь? — спросила мать.

— М… м… мерзну очень.

— Ну вылезай, да смотри, осторожно. Пальтишко захвати Анюте.