Хозяйственные сооружения разного назначения, устроенные из костей мамонтов и оленьих рогов, стали обнаруживаться археологами одно за другим при более обширных и вдумчивых раскопках палеолитических стоянок в 30-х и 50-х годах нашего столетия. Завалинки жилищ из мамонтовых костей были обнаружены М. В. Воеводским и М. К. Поликарповичем на серии стоянок в долине Десны и ее притоков — Пушкари I, Бердыж, Юдиново, Елисеевичи. В долине Дона такие же завалинки и кладовые с бивнями мамонтов были открыты археологами П. П. Ефименко и А. Н. Рогачевым в селе Костенки южнее Воронежа — на стоянках Костенки I, IV и других. На стоянке Костенки XXI (Аносовка II) завалинка состояла преимущественно из нижних челюстей мамонтов — (рис. 7), а кроме того, на нее пошло еще около 400 трубчатых костей мамонтов. На стоянке Костенки XVII П. И. Борисковский обнаружил погребальную камеру, устроенную из мамонтовых костей. Аналогичные сооружения оказались и в Сибири, например в долине Ангары. Так, археолог М. М. Герасимов установил, что на стоянке Мальта для жилищ использовались преимущественно рога северных оленей, а А. П. Окладников обнаружил на стоянке Буреть четыре овальных жилища из костей мамонтов, носорогов и северных оленей.

Рис. 7. Первая опись костей мамонтов на развалинах хижины Аносовка II на Дону. Фото А. Н. Рогачева, 1960.

Пользуясь приобретенным опытом и установленными закономерностями, я предвидел открытие стоянок и сооружений из костей мамонтов близ массовых «кладбищ» этих зверей на Волчьей Гриве в Барабинской степи южнее ст. Каргат и на реке Берелех в северной Якутии.

Дискуссии по поводу природы сооружений из костей мамонтов продолжаются среди археологов и по сей день. Имеются сторонники как жилищного, так и ритуального вариантов. Для правильного толкования необходимы возможно более тщательные и осторожные раскопки вновь обнаруживаемых комплексов, с учетом всех мельчайших деталей. Безусловно, желательно оставлять расчищенные завалы из мамонтовых костей на место под охраной легких павильонов из пластика и стекла, чтобы дать возможность ученым беспристрастно обсуждать назначение таких комплексов. В трех случаях это уже осуществлено: в селе Костенки на Дону, в Добраничевке на Днепре и в Барабинской степи на Волчьей Гриве. Намечено также сооружение природного музея над жилищем в селе Межирич у Черкасс.

Большинство пещер Северного полушария — это узкие, холодные и грязные щели с осклизшими стенками, капелью, с острыми камнями или мокрой глиной пола, с коварными колодцами и скользкими спусками, с опасными навесами потолка, грозящими обвалиться и похоронить очередную любознательную, ползущую на коленях или на брюхе жертву. Роскошные подземные залы с кальцитовыми колоннами, сталактитами и сталагмитами, решетками и занавесями кристаллов, с прозрачными озерами и с рисунками первобытных художников на стенах встречаются исключительно редко. Тем не менее современных туристов и самодеятельных спелеологов словно магнитом влечет под землю в любые расщелины без лампы Аладина и даже без особых надежд на открытие новых чудес и кладов.

Откуда эта любовь к подземному царству? Быть может, она попросту унаследована от наших далеких предков — дикарей каменного века, находивших в пещерах убежище от непогоды и защиту от двуногих и четвероногих врагов? Или, быть может, любители-спелеологи, в противоположность альпинистам, надеются поставить новые рекорды глубинного спуска в царство Плутона? Но тогда — странное дело, — почему, очутившись в действительно прекрасных подземных залах с белоснежными изваяниями, над созданием которых природа трудилась десятки и сотни тысячелетий, эти случайные одиночки, пары, а нередко и люди, организованные в большие группы, стремятся в первую очередь осквернить их? Зачем нужно коптить факелами и кострами девственно чистые стены, оставлять на них свои безвестные позывные и даты, отбивать на память сувениры — иглы сталактитов или просто куски искрящегося кальцита, которые, как правило, выбрасываются из-за тяжести, да и просто за ненадобностью на первом же привале, по выходе на свет божий?

Сам я побывал во многих пещерах мира — видел различные «окультуренные» и «дикие» пещеры Северной Америки, благоустроенные для туристов всемирно известные пещеры Франции, плавал на моторных лодках по освещенным со дна подземным озерам Чехословакии, забирался в малоизвестные пещеры Румынии. В Советском Союзе мне знакомы многие пещеры Молдавии, Карпат и Крыма, а в пещерах Кавказа, Урала и Приморья я вел специальные палеонтологические исследования.

Многие пещеры действительно таят клады особого свойства, рассказывающие о событиях далекого прошлого. Эти клады никак нельзя, однако, освоить без кропотливой, а временами тяжелой и скучной работы — планомерных раскопок. Поэтому прежде чем лезть в пещеру, всегда полезно поразмыслить о том, что может дать та или иная из них для истории давно минувших времен. Есть ведь пещеры «немые» — с каменным полом, на котором не накопилось рыхлых отложений с костями и каменными орудиями; есть холодные, продуваемые воздушными потоками, сырые, с выходом на север, и поэтому не заселявшиеся ни животными, ни человеком; есть пещеры-ловушки, улавливающие все живое скопившимися ядовитыми газами или коварными колодцами; наконец, существуют пещеры, заполненные доверху отложениями пыли, речного ила или погребенные под обвалившимися, сползшими участками склонов.

Людей каменного века и нашей эпохи всегда привлекали пещеры сухие и теплые с выходом на юг, юго-восток или юго-запад, с наличием поблизости родничка, озера или речки, из которых можно было утолить жажду.

По вполне понятной причине при исследовании пещер меня интересовали не подземные рекорды, а конкретные результаты раскопок. Идеалом же палеонтолога всегда являлись пещеры, в которых происходило универсальное накопление костных остатков животных — самопогребение пещерных обитателей, остатков обедов четвероногих и пернатых хищников, первобытного человека, отложения трупов животных, занесенных сюда водой.

Некоторые выдающиеся отечественные биографы и геоморфологи начала века считали, что современный Крым — это жалкий остаток большой горной страны, провалившейся в Черное море. Доводов для таких утверждений уйма: круто обрывающиеся, как бы съехавшие, или соскользнувшие, к морю южные берега; открытые на юг «сквозные» долины в восточной половине полуострова, напоминающие устьевые остатки больших ущелий; глубокие каньоны в северных отрогах полуострова, которые были разработаны явно более мощными потоками, нежели современные малые ручейки, текущие по их днищам. Об этом же свидетельствует наличие высокогорных реликтовых животных и растений, как бы застрявших на этом обломке большого горного массива. Таковы альпийская галка и крупный козел, исчезнувшие здесь в конце каменного века. И еще один факт: большое сходство современных моллюсков, ящериц и растений Крыма с таковыми севера Малой Азии, говорящее за недавнее сухопутное соединение нашей страны с турецким берегом.

Вот только по поводу датировки этой катастрофы мнения геологов и биогеографов расходятся. Одни уверяют, что она произошла еще в плиоцене, другие называют чуть ли не эпоху раннего неолита! Быть может, подводные исследования в Черном море помогут когда-нибудь установить истину.

В третичном периоде Крымская суша была обширна и даже соединялась временами с Кавказом и Балканами. На южном берегу Крыма обнаружены слои с остатками миоценовых гиппарионов, антилоп трагоцерусов, некрупных тюленей. Близ Керчи известны ожелезненные кости позднеплиоценовых слонов, лошадей и оленей, совершенно подобных находимым на Тамани и у подножий Балкан. Между тем северный Крым, его степные равнины и предгорья служили в ледниковые эпохи четвертичного периода убежищем для способных к миграциям животных мамонтовой фауны. Холод и снег загоняли сюда на зиму несметные стада сайгаков, лошадей, ослов, северных оленей. Проникали с равнин Причерноморья даже песцы, белые куропатки, полярные совы. Ведь при низком уровне Мирового океана и Черного моря в ледниковые эпохи теперешние мелководья Сиваша были необозримыми степными равнинами. Итак, всего в пределах 15—70 тысяч лет тому назад, т. е. в эпоху вюрма, в районе Симферополя и Евпатории был животный мир арктической тундры! Современным жителям жаркого Крыма трудно даже представить себе такие ландшафты относительно недавнего геологического прошлого.