Глава LXXI. ЛЕГРО ПЕРЕД СУДОМ

Кончив речь, О'Горман устремил в упор взгляд на француза. Все поняли, кого он имеет в виду.

Легро сначала весь затрепетал под взором ирландца. Но, увидев, что необходимо призвать на помощь всю свою наглость, он сделал над собой усилие и ответил тем же.

— Черт побери! — воскликнул он. — Что это ты на меня так уставился? Уж не вздумалось ли тебе на меня поклеп взвести? Я, что ли, такую подлость сделал?

— А то нет! — ответил ирландец.-Да провались я к самому дьяволу в преисподнюю, если на тебя возвожу поклеп! Не такой человек Ларри О'Горман, чтобы бродить вокруг да около, мистер Легро! Я тебе прямо в лицо скажу: это ты, красавчик, собственной персоной, положил в мешок лишнюю пуговицу! Да, именно ты, мистер Легро, а не кто-нибудь другой!

— Врешь! — завопил француз, угрожающе размахивая руками. — Врешь!

— Потише, французишка! Ларри из Голуэя не запугаешь, куда уж тебе, хвастун! И опять скажу: это ты подбросил пуговицу!

— А ты откуда знаешь, О'Горман?

— Доказать можешь?

— Есть у тебя улики? — спросили несколько матросов сразу.

Среди них особенно обращал на себя внимание сообщник француза.

— Да что вам еще нужно, когда и так уж все ясно, как день? Когда я сунул руку в мешок, там было только две пуговицы и ни черта больше! Я перещупал их обе,-все не знал, какую взять! Да будь там третья, разве она не попалась бы мне? Могу поклясться на святом кресте Патрика блаженного — больше там пуговиц не было!

— А это еще ничего не значит, могло быть и три, — настаивал приятель Легро. — Третья, должно быть, закатилась куда-нибудь в складку, вот ты ее и не нащупал!

— Какие там еще, к дьяволу, складки! Закатилась-то она в ладонь к этому мошеннику, больше ей некуда было! В кулаке у него — вот где она была! Пожалуй, скажу вам, и как она туда попала. Дал ее ему вон тот парень, тот самый, который сейчас ко мне с ножом к горлу пристал-докажи да докажи… Попробуй-ка соври, Билль Баулер! Я своими глазами видел, как ты шептался с французишкой тогда, когда ему пришел черед. Видел я, как вы жали друг другу лапы и ты что-то сунул ему потихоньку. Тогда я толком не разглядел, но-клянусь Иисусом!-все думал: что за дьявольщина? Ну, а теперь-то знаю, что это такое было,-пуговица!

Слова ирландца заслуживали внимания-так к ним матросы и отнеслись. Улики против Легро были вескими и в глазах большинства убедительно доказывали его виновность.

Нашлись и еще свидетели, поддержавшие обвинение. Матрос, который тянул жребий перед О'Горманом, решительно утверждал, что в мешке были только три пуговицы. А другой, стоявший в очереди за человека до него, твердил с такой же уверенностью, что, когда он тащил жребий, в мешке было всего четыре. Оба заверяли, что они уж никак не могли ошибиться в счете. Недаром, мол, они «общупали» каждую пуговку в отдельности — им все хотелось узнать ту, в крови. Боже сохрани ее вытащить!

— Эх, да что толковать! — воскликнул ирландец. Ему, видно, не терпелось добиться осуждения противника, виновного в плутовстве.-Французишки это дело-и все тут! Зря он, что ли, возился и ковырялся в мешке! Все это сплошное надувательство. Пуговица была у него в кулаке все время. Клянусь Иисусом! Ему полагается смертный жребий, это так же верно, как если бы он его вытянул. Умереть должен он!

— Каналья! Лжец! — кричал Легро. — Если я умру, ты…

С этими словами он прыгнул вперед с ножом в руке, явно покушаясь на жизнь своего обвинителя.

— Стой! — заревел ирландец, отпрянув подальше от нападающего. И, в свою очередь выхватив нож, он встал в позицию защиты. — Стой, лягушатник, собачий сын, а не то я мигом отправлю тебя в ад без покаяния, прежде чем успеешь прочитать «Отче наш» за свою мерзкую душу, хоть она — видит Бог! — в этом здорово нуждается! Ну, а теперь подходи, — продолжал ирландец, хорошенько укрепившись на своей позиции.-Ларри О'Горман готов встретить и тебя и любого другого, кто бы там ни прятался за твоей гнусной спиной!