В зале стояла такая тишина, что можно было бы услышать, как стрекочет сверчок, если бы там жили сверчки.

— Гм. А как насчет Марвабель О’Галлахан? Она здесь?

Доктор Костич, не приближаясь ко мне, произнес леденящим кровь тоном:

— Если вы закончили свое представление, позвольте мне продолжить зачитывать список учениц, принятых наставницами.

— Ой. Конечно. Извините. — Я попятилась, уступая ему место у микрофона. — Э-э-э… Думаю, моего имени в вашем списке нет?

Он лишь гневно взглянул на меня.

— Верно. Да я и не надеялась. Простите, что прервала вас. Я уже ухожу.

Я торопливо направилась в дальнюю часть зала, и тревога, вызванная моим открытием, заслонила в сознании мысли об унизительном и глупом положении, в котором я оказалась перед собранием людей, стоявших выше меня в Мире ином. По крайней мере, я надеялась, что когда-нибудь смогу присоединиться к их сообществу. Сомневаюсь, что они на это надеялись. Рене ждал меня у двери, но, прежде чем я добралась до него, чья-то рука схватила меня за локоть.

— Эшлинг, ты выглядишь такой печальной. Когда я смотрю в твои глаза, мне хочется плакать. У тебя неприятности?

По крайней мере, Тиффани была жива и здорова Люди, сидевшие за ее столиком, зашипели на нас — доктор Костим продолжил зачитывать свой список. Тиффани встала и пошла со мной к двери, благосклонно улыбаясь Рене.

— Добрый вечер, Рене. Как хорошо, что у тебя не печальные глаза.

— Ты не видела Мониша или Нору? Или Джима?

— Да, видела всех троих. Джим ворвался сюда за минуту до тебя. Все трое вышли через боковую дверь. — Она указала на дверь, ведущую в соседнее помещение.

— Спасибо. — Я собралась было идти, но остановилась. — Рене, наверное, тебе следует остаться здесь, с Тиффани. Парень, за которым я охочусь, положил на нее глаз.

— Это который? — осведомилась Тиффани.

— Мы пойдем с тобой, — объявил Рене, открывая дверь и выталкивая Тиффани из зала. Я посмотрела на него; мне не хотелось, чтобы ему досталось, если сейчас начнутся неприятности, но он задрал подбородок упрямо, как Дрейк.

— Ну хорошо, только не вини меня, если сейчас увидишь нечто такое, после чего тебе несколько лет будут сниться кошмары, — предупредила я его и открыла дверь.

И очутилась среди толпы голых инкубов.

— Мы пришли помочь тебе, — объяснил Якоб. — Я рассказал братьям о том, что настала пора самим распоряжаться своей жизнью, и они согласились со мной; мы больше не желаем, чтобы нас использовали как секс-игрушки для женщин. У нас есть права! У нас есть собственные нужды и желания, как у всех остальных живых существ. Петр хочет стать музыкантом. — Петр, стоявший за спиной Якоба, помахал мне. — Стефан хочет писать романы. Мы восстали против тирана, который долгие годы держал нас в рабстве.

— Э-э-э… ну, очень хорошо. Просто здорово. Но как, черт побери, вы сюда попали?

— Нас вызвала Нора. Умный ход с ее стороны, верно? Она пообещала, что ты расскажешь нам, что делать дальше. Поскольку ты помогла нам сбросить оковы рабства, мы решили помочь тебе.

Я оглядела группу из двенадцати симпатичных мужчин, наделенных превосходным телосложением и выдающимся мужским достоинством.

Тиффани подошла к темноволосому инкубу с «кубиками» мускулов на торсе, который, наверное, в состоянии был выдержать удар кувалды.

— У тебя приятная улыбка, — сообщила она инкубу.

— Чем мы можем тебе помочь? — спросил Якоб.

Я подумала было предложить им накинуть на себя что-нибудь, но это заняло бы слишком много времени.

— Для начала ответь на мой вопрос. Ваш предводитель, морфей — его зовут Дьёрдь?

Якоб кивнул:

— Да. А как ты узнала?

— Это он убил двух Стражей. Где он сейчас? У Якоба отвисла челюсть.

— Он куда-то ушел. Сказал, что получил знак свыше, повелевающий ему отомстить за нанесенное оскорбление и заявить свои права на Светоч Целомудрия.

— На что?

— На меня, — объяснила Тиффани. Двенадцать голов закивали.

— О боже. Он собирается убить Марвабель и похитить Тиффани. Ну почему мне все время попадаются какие-то маньяки? — воскликнула я, расталкивая инкубов. — Где Нора?

— Она без сознания, — ответил Якоб. — Демон Джим сказал, что она попросила его вырубить себя, чтобы собрать нас всех. В состоянии медитации она могла призвать не больше одного инкуба, но во сне или будучи без сознания она способна вызвать нас всех.

— О, проклятье! А где Мониш?

— Кто?

— Неважно. Мне кажется, я знаю, куда они пошли.

Я протиснулась мимо инкубов и побежала к небольшой комнатке, где перед выступлением собирались докладчики. Тиффани, Рене и толпа инкубов побежали за мной. Я подавила искушение спросить кого-нибудь из них, как они могут бегать голышом, даже не придерживая рукой то, что болтается. Дверь в подсобное помещение была заперта, но подалась, когда один из инкубов посильнее ударил в нее ногой.

— Не пускай ее сюда, — велела я Рене и ворвалась в комнатку. — Не ожидала встретить тебя здесь, отшельник Дьёрдь. Или мне следует называть тебя «морфей Дьёрдь»?

Стена слева от меня представляла собой обтянутый тканью деревянный каркас — ее можно было перенести, чтобы расширить зал. В углу, в ужасно неудобной позе, скрючилась Нора, рядом с ней, загородив ее собой, сидел Джим.

Дьёрдь держал за горло Марвабель, прижав к противоположной, каменной стене; ноги ее болтались в нескольких сантиметрах от пола, она отчаянно пыталась освободиться. Увидев инкубов, заполнивших тесное помещение, Дьёрдь прищурился:

— Что вы здесь делаете?

Вперед вышел Якоб, расправив плечи и выпятив грудь, — воплощение мужественности и уверенности в своей правоте.

— Мы восстали! Я хочу разводить лошадей. Петр хочет играть на скрипке. Джеймс хочет работать в «Макдоналдсе» и делать большие гамбургеры.

Дьёрдь прорычал по-венгерски несколько слов, и пара инкубов в страхе попятилась.

— Мне кажется, твои дни в качестве предводителя племенных жеребцов подошли к концу, — заявила я, подходя к нему. — Твои парни больше не желают прислуживать похотливым женщинам.

— Вообще-то… я хочу остаться. Работа неплохая, да и график подходящий.

Якоб приказал младшему инкубу заткнуться.

— Марвабель уже красная, как свекла, — заметила я, кивая в ее сторону. — Почему бы тебе не отпустить ее? Тогда мы сможем все обсудить.

— Она заплатит кровью за свое преступление.

— Ты так думаешь? Ладно, а как тебе вот это: у тебя твоя бывшая подружка, но у меня Тиффани. Рене!

В дверях показались Рене и Тиффани. Дьёрдь охнул и выпустил свою жертву, которая с грохотом шлепнулась на пол, словно мешок с кирпичами. Она кашляла и хватала ртом воздух, держась за горло. Я хотела подойти к Марвабель и посмотреть, все ли с ней в порядке, но боялась выпускать Дьёрдя из виду.

— О моя прекрасная! Эта дьяволица не сделала тебе ничего плохого?

Тиффани надменно взглянула на него:

— Привет, Дьёрдь. Я не знала, что ты инкуб. Ты, должно быть, очень злое существо, если убиваешь женщин. Я не люблю плохих мужчин. Я не отдам тебе свою добродетель.

Дьёрдь, на миг забыв о Марвабель, застонал и упал на колени:

— Моя драгоценная, моя прекрасная богиня, не верь лживым россказням обо мне. Только ты обладаешь чистотой, которая может спасти мою душу. Ты моя спасительница, моя мать, женщина, которая вернет мне жизнь.

— Джим, — прошептала я.

— Всё здесь, — прошептал он в ответ, подвинув мне пакет с принадлежностями, купленными днем.

— Что с Норой?

— Все нормально, только утром у нее будет болеть голова.

— Замечательно, — ответила Тиффани Дьёрдю, затем на миг замолчана, чтобы улыбнуться одному из инкубов. — Но я не хочу быть твоей матерью. Если я стану матерью, это означает, что я перестану быть девственницей. А это у меня лучше всего получается. Стыдно бросать такую работу.

Я незаметно вытащила из пакета катушку красных ниток и медленно, как бы невзначай, обошла Дьёрдя, волоча нить за собой по полу.