Автор Чарская Лидия Алексеевна

Несколько печальных нот меланхолически пропело под неловкими детскими пальцами. Но верный и чуткий слух маленького горбуна не допустил ни одного фальшивого звука. Создавалась какая-то нехитрая, совсем простенькая и наивная мелодия, и тем не менее мелодия все-таки, вылетавшая из-под нетвердых, робких пальцев, не имевших понятия о музыкальной технике. Наигрывая таким образом, Веня, со свойственной ему мечтательностью, уже улетал от действительности все дальше и дальше, воплощая свои грезы в звуках, робко извлекаемых им из инструмента.

«Девочку с удлиненными зеленовато-серыми глазами и худеньким бледно-смуглым лицом прозвали Сфинксом. Она казалась какой-то особенной. И одевалась лучше остальных девочек, несмотря на то, что на ней было то же. Традиционное форменное, с черным передником, коричневое платье, и обута изящнее своих одноклассниц, и прическа ее, отличалась какою-то особенною красивой законченностью…»

На берегу одного из крупнейших озер России, в 60-ти верстах от столицы, живет мальчик подросток, лет четырнадцати.Он рос каким-то особенным ребенком. Молчаливый, с самых ранних лет невозмутимо таивший в себе свои горести и печали, он тем не менее умел чувствовать и переживать все явления жизни не подетски серьезно и глубоко. Угрюмый по виду, суровый, не ласковый, мальчик отталкивал от себя окружающих своею кажущеюся холодностью и черствостью. Он никогда ни к кому не ласкался, ничего не просил, не высказывал никаких желаний, чуждался людей, и все свои досуги проводил наедине с самим собой.Сильная, свободолюбивая натура мальчика заставляет его, после ряда случайностей и тяжелых переживаний в доме отчима, просить разрешения у родных отпустить его «побродить по белу свету» с целью познать долю труженика, работника, которую он не может испытать на себе в богатом родительском доме. После долгих колебаний его отпускают, тайно учредив над ним надзор…Этот странный, необычайный, исключительный мальчик с его необыкновенною жизнью — это один из главных героев новой повести для юношества под заглавием «Дикарь», которую Л. А. Чарская написала для наступающего подписного года «Задушевного Слова» для старшего возраста. Повесть эта — и по содержанию, и по форме — резко отличается от всех прежних произведений талантливой писательницы. Здесь перед читателем и новый, совершенно не затронутый до сих пор писательницею (и вообще почти не затронутый в литературе для юношества) мир, и новые типы, и новая обстановка. Богатая приключениями жизнь подростка-дикаря дала возможность г-же Чарской развернуть её беллетристическое дарование во всю ширь.Дима, так зовут этого мальчика, уезжает не один: маленькая нищенка Маша, и бывший враг Димы, брат Маши, отправляются с ним вместе и вместе же делят ряд невзгод и бедствий. Но вот возникает война с германцами — и они поступают в дружину юных добровольцев-разведчиков, и тут начинается опять новая жизнь — жизнь, полная подвигов и опасностей…Все это — только остов содержания повести «Дикарь», вернее даже — остов завязки, так как в повести рассказаны и дальнейшие приключения странного «дикаря» и его не менее странных друзей.Перед читателем проходит ряд типов смелых, отважных, юных героев, а рядом с ними — слабых, поддающихся влиянию среды, девушек и юношей.Талант Л. А. Чарской, как писательницы для юношества, симпатии, которыми она пользуется у юных читателей и читательниц нескольких уже поколений детей, неизменный успех её прежних произведений: «Записки институтки», «Княжна Джаваха», «Газават», «Сестра Марина» и многие другие, делают излишним подчеркивать, что эта новая своеобразная повесть читается с захватывающим интересом с первой и до последней страницы.Но особенно увлекательна вторая часть, в которую искусно вплетены события наших дней, события, которые, так сказать произошли на наших почти глазах.

  В тот год на Страстной неделе я по приглашению дяди приехала гостить в только что приобретенное им Троеполье. Имением этим, когда-то образцовым, роскошным, теперь совершенно запущенным и пришедшим в упадок, владели несколько поколений старинного княжеского рода Троепольских, медленно, но верно разоряя его при содействии целой вереницы управляющих, конторщиков, дворецких и прочей челяди.

Люди всегда задавали себе вопросы: можно ли во имя хорошей цели совершать плохие поступки? Если мой друг голодает, то можно ли украсть яблоко, чтобы помочь другу? Сколько ни думали, а ответы были разные: одни говорили — можно, а другие — нельзя. Но великая книга человечества Новый Завет отвечает на этот вопрос однозначно: нельзя. Прекрасная цель не оправдывает дурных средств.

Господи! Чего бы ни дала она теперь, лишь бы только снова очутиться в пансионском дортуаре, залитом мягким светом фонаря-ночника; чтобы снова увидеть девочек, которые, если и ссорились с нею, но никогда не обижали ее несправедливо, никогда не обращались с нею грубо. А здесь! Этот страшный хозяин, похожий на разбойника; эти злые, мохнатые собаки, готовые разорвать ее по одному его приказанию; эти плутоватые, недобрые дети!

Это елка и ужин будущих времен. Такие чудесные елки увидят, может быть, твои внуки, тогда, когда люди изобретут такие приборы и машины, о которых теперь и мечтать нельзя…

Люди всегда задавали себе вопросы: можно ли во имя хорошей цели совершать плохие поступки? Если мой друг голодает, то можно ли украсть яблоко, чтобы помочь другу? Сколько ни думали, а ответы были разные: одни говорили — можно, а другие — нельзя. Но великая книга человечества Новый Завет отвечает на этот вопрос однозначно: нельзя. Прекрасная цель не оправдывает дурных средств.