- Тысяча девятьсот семьдесят первого! - отрезала девушка и отключилась, видимо потрясенная глупостью реципиента. А я ухмыльнулся и продолжил стучать по клавишам машинки. Правда, не сразу - когда меня выбивают из рабочего режима, некоторое время нужно настраиваться.
Вообще, это неприятно - когда вот так, безапелляционно тебе сообщают, что ты должен прибыть туда-то в такое-то время. Чувствуешь себя - то ли подследственным, то ли... хмм...кем еще-то? Потенциальным заключенным, да. У тебя не спрашивают - в какое время ты МОЖЕШЬ прибыть, есть ли у тебя планы на этот день. Просто - «вам надлежит!» - и все тут!
Да, это тебе не 2018 год с его записью через сайт госуслуг, когда сам выбрал время посещения, сам решил, когда ты должен осчастливить своим присутствием наследников ОВИРа.
Впрочем, чего я удивляюсь? Следствие и есть. И даже подобие суда. Какой-то человек, который никогда меня раньше не видел, будет задавать вопросы и решать - могу ли я пересечь границу СССР. И если я ему плохо отвечу, если я ему не понравлюсь - хрен мне, а не поездка в Штаты. То есть - последует приговор.
Мда. В СССР много чего хорошего, но вот такая практика выезда граждан… это просто унижение какое-то! Сразу вспоминается северная Корея с ее железным занавесом. Последний островок социализма.
Райком КПСС чем-то напоминал изнутри гнездо гэбэшников - то же стремление к тишине, те же огромные дубовые двери, которые наверное могли бы часами выдерживать удары тарана осаждающих. Потолки теряются в вышине, и чувствуешь себя такой малой величиной, такой ничтожной букашкой, что становится непонятно - как вообще сюда пустили такое ничтожество?
Никак не могу привыкнуть к такой вот грандиозности советских присутственных мест. Уж больно они отличаются от суетливых, шумных и деловых «стеклянных» офисов 2018 года.
Вообще-то даже странно - ведь большевики делали революцию для народа. Так почему власть большевиков так и норовит унизить этот самый народ, для которого они старались? Ответ может быть только один: партия выродилась. Вместо ТЕХ большевиков у власти перерожденцы, новые дворяне, ни в грош не ставящие ни народ, ни коммунистическую идею. Что-то вроде попов, не верящих в Бога.
Пропуска никакого не было, меня на проходной записали в амбарную книгу и рассказали, где найти искомый кабинет. У кабинета уже сидели несколько человек, как в очереди к врачу. Все с напряженными лицами, сидят, и не смотрят на коллег по «несчастью». Оно и понятно - ляпнешь что-нибудь тут, в очереди, например возмутишься таким тупым порядком вещей, и плакала твоя заграница! А ведь для многих это способ как следует подзаработать! Зарплата-то в валюте, а значит - потом дадут «чеки»! И тогда...тогда - в шоколаде! Потому сейчас надо сидеть смирно и скрестить пальцы на удачу - если веришь в приметы. И если не веришь - тоже.
Я спросил, кто в очереди последний, узнал, на какое время записан этот самый последний, и мне сообщили, что записан «последний» на одиннадцать часов, и что запись не имеет никакого значения, ибо всех держат в кабинете гораздо дольше, чем можно подумать. И что сегодня комиссия очень строгая - председательствует старый большевик Симонович, который гоняет претендентов и по международному положению, и по истории партии как Сидоровых коз.
Известие меня не обрадовало. Впереди меня четыре человека, и если каждого будут допрашивать минимум по часу (как мне сообщили) - просижу я до самого вечера. А у меня вообще-то планы на сегодня - например, меня ждут в спортзале, у нас дружеская встреча с командой рукопашников ГУИН. То есть - с «цыриками» из Главного управления наказаний МВД СССР
Это те, кто охраняет зеков. Зеки их зовут «цыриками». У них (со слов тренера) сильная команда, очень крепкие ребята, и на городских соревнованиях они всегда побеждают. Вот он и решил после нескольких месяцев тренировок в моем стиле устроить дружеский матч, проверить, насколько успешно продвинулись наши бойцы в изучении спецприемов. Ну а я у них как последний аргумент, орудие главного калибра - надоело уступать всяким там цырикам, пора им намять бока! Встреча в пять часов вечера, и если я не успею - будет очень неприятно. Нехорошо. Я же пообещал! А я всегда выполняю свои обещания. По крайней мере - стараюсь это делать. Но ведь и комиссию игнорировать нельзя!
Когда в начале второго дверь открылась и оттуда выполз красный, как рак, потный мужичонка лет сорока, растрепанный так, будто его драли собаки - я не обращая внимания на очередь и загнав в самый дальний угол души свою стенающую совесть, рванулся вперед и проскользнул в образовавшуюся после убежавшего претендента щель между косяком и дубовой дверью. Позади меня кто-то возмущенно пискнул насчет очереди и наглецов, ее не соблюдающих, но я не обратил на то никакого внимания. Простите, товарищи, все животные равны, но некоторые - равнее! Наглость города берет! Ну и смелость - само собой. И вообще - мне назначено на тринадцать ноль-ноль, и я войду в тринадцать… пусть не ноль-ноль, но близко к тому. Время - деньги!
Кстати, в этом случае как раз и верно - за время, что я сижу в очереди, мог бы написать хороший кусок текста, а он стоит приличных денег. Так какого черта я буду сидеть перед этой дверью?
Комната была живой иллюстрацией кошмара людей, ненавидящих Союз. Стол, за которым сидят трое мужчин, перед столом - стул для «подсудимого». И пустая комната, если не считать портретов вождей на стенах и девушки- секретаря с личиком очкастого лемура - за столиком у стены. Какова ее функция, так и не понял - она что-то записывала, когда я вошел, и тут же посмотрела на меня с таким выражением собственного превосходства, что я даже восхитился - вот как надо себя держать тем, кого можно сбить кепкой и плевком! Неважен рост, неважны физические кондиции - главное, это чувство собственного превосходства над миром! Маленький черный властелин...
Я поздоровался, мне никто не ответил. Тогда я уселся на стул и заложил ногу за ногу (бунтовать, так бунтовать!).Члены комиссии уставились на мои ноги с таким осуждением, что казалось - я не ноги скрестил, а показал им что-то совсем уж неприличное. Например - книгу «Архипелаг ГУЛАГ».
- Карпов Михаил Семенович - начал я «разговор», мило улыбаясь хмурым пенсионерам - Меня пригласили на беседу к тринадцати ноль-ноль. Слушаю вас!
Члены комиссии переглянулись (вот же наглец!), потом тот, что сидел справа - высокий, с жестким лицом старого чекиста, угрюмо бросил:
- Это мы вас слушаем, молодой человек! Зиночка, подай нам дело Карпова!
Жуть повеяло от этих слов. Я вдруг увидел этого мужика молодым, одетым в мундир НКВД - за таким же столом, с таким же строгим и неприязненным выражением лица. А на стуле - преступник, враг народа - избитый, в кровоподтеках, изможденный и худой.
Вот так некогда осудили моего прадеда, Карпова Семена Викторовича, такой же «тройкой». Осудили на пять лет трудовых лагерей за антисоветскую пропаганду. Видимо - сболтнул где-то лишнего, а кто-то взял, да и донес. Карповы были зажиточными крестьянами - восемь лошадей имели в хозяйстве, коров, хороший дом. Наемных работников не было - все работали, вся большая семья. Раскулачили. Прадеда сослали на строительство Беломорканала, откуда он не вернулся - сгинул. Дед отрабатывал срок на шахте в Донбассе. Вернулся, а от дома остался один сруб. Все имущество соседи растащили, ничего не осталось. Нищий и босый. Потом работал грузчиком в порту, на рыбзаводе. Выжил, сам поднялся, всех детей и внуков поднял. Умер в 75 лет, подорвав здоровье в молодости. Любил я его, очень любил. И сейчас люблю. И помню.
Сейчас, в 1971 году, он еще крепок, можно сказать - молод. И я пока так и не решился с ним встретиться, даже посмотреть издалека. Летом - все таки решусь. Он возит людей на лодке на Зеленый остров, подрабатывает по выходным дням, вот я и заделаюсь пассажиром, посмотрю на него. Не более того. Я ведь не смогу ему объяснить - кто я такой. Не поверит. Да и зачем я это сделаю? Зачем вносить сумятицу в спокойную, размеренную жизнь моей родни? Но так хочется их увидеть, поговорить с ними...я ведь на него похож, на деда. Он сильный - бывший портовый грузчик. Резкий и на словах, и в поступках. И в морду засветит запросто, и общий язык найдет с кем угодно. Настоящий Мужчина.
