Пришлось потрудиться. Качественно делают такие документы, а водительское удостоверение вообще запаяно в пластик. Все равно сумела порвать. Пальцы у Насти очень сильные. Не такие сильные, как у Карпова, но все равно сильные. Порвала удостоверение, помяла так, что не сразу поймешь, что это такое.

Карты…банковские карты! Может все-таки дождаться полуночи? Без денег начинать жизнь будет трудно, а те деньги, что у нее есть сейчас – это в общем-то и не деньги. Так, слегка на проживание. Кстати, насчет них тоже надо решать – попадет в полицию, как бы не лишиться капиталов. Заберут, потом скажут, что ничего не было. Менты…они всякие бывают. И в ее мире, и в этом. Где-то спрятать деньги? А где спрятать? Лучше бы где-то в лесу – сделать нычку, прикопать в стеклянной банке, или в нескольких полиэтиленовых пакетах. Там никто не найдет.

Удачно попались эти насильники. Если бы не они… Настя стояла голой на краю дороги минут сорок, и от нее все шарахались как от огня – только снимали на телефон. Дикий народ, совсем дикий. Помощи от них точно не дождешься. Карпов говорит – отучили людей помогать друг другу. Общество превратилось в кучку жлобов-мещан, которых высмеивали в советское время. Теперь они у власти, теперь они главные.

И все-таки решила дождаться полуночи. Поймает такси, таксист отвезет ее к ближайшему круглосуточному банкомату (когда снимала деньги, видела – "Работает круглосуточно"), она снимет денег и где-нибудь их прикопает. И когда ее выпустят из ментовки, или из психушки – будет чем жить минимум как полгода. А за это время она что-то да придумает. Ей нужно продержаться год – через год Карпов переправит ее обратно, в Настин родной мир. Год, только год!

Полуночи пришлось ждать мучительно долго. Была бы машина – уселась, и сиди себе, подремывай. А тут…вначале посидела на скамейке, потом пошла гулять по набережной, наблюдая за жизнью горожан, снова посидела на скамейке. А минуты все тянулись и тянулись, сделавшись ужасно длинными, ужасно тягучими, как всегда бывает во время ожидания. Это нормально, это в порядке вещей. Но отвратительно.

А еще – жара. Она оделась в потертые джинсы и майку, и вначале даже слегка переживала – не слишком ли потерты ее джинсы, не будет ли она привлекать внимание. А когда увидела, в чем ходят молодые и не очень девчонки – не то, чтобы удивилась…скорее даже обалдела! Если бы в 1972 году кто-то вышел в таких джинсах, расстрелянных из дробовиков и выброшенных в помойку – его бы не просто засмеяли, к нему вызвали бы скорую помощь и отправили в психушку.

С другой стороны, она не видела сверхкоротких юбочек, привычных глазу жителя ее времени. Современницы Насти дошли до такой длины подола, что еще немного, и покажется край трусиков. Здесь были очень короткие юбки, но Настя сразу определила – это не юбки, а шорты-юбки, очень интересное и удобное изобретение. Шорты-юбки так-то известны уже давно, с 50-х годов, но все больше за границей, и применялись игроками в гольф или теннис. Носить их на улице было как-то и не принято.

Вообще, все одеты кто во что горазд, и Насте показалось, что модницы настолько не заморачиваются со стилем, что…в общем – им наплевать, что носить – главное, чтобы подчеркивались ноги, попа и грудь. И кстати – ей понравились драные шорты, сделанные из джинсов. Для себя сделала заметку – наденет такие. Когда легализуется.

И тут же расстроилась – она же прихрамывает. И на ноге видны шрамы. Наденет шорты – шрамы будут видны. Нет, все-таки для нее длинные штаны, или юбка с чулками. Кстати, Карпову очень нравятся девушки в чулках – сам как-то говорил, смеялся. И говорил, что больше всего ему нравятся те девушки в чулках, на которых кроме чулков ничего больше и нет.

Настя вспомнила, улыбнулась, и по бедрам у нее прошла дрожь. Она не была с мужчиной…даже и вспомнить не может – когда была с мужчиной. Сто лет назад! Двести!

Черт подери… Ну почему, почему она не соблазнила Карпова? Ведь ей даже было такое прямое указание – войти с ним в контакт, и как можно…ближе. Занять место Ольги. Или вместе с ней – с Ольгой. А она что? Непрофессионализм! Ей тогда вдруг показалось, что это будет нечестно по отношению к Карпову. Глупости какие! НЕЧЕСТНО! За такие мысли и слова ее бы с курсов отчислили, точно! Нет такого слова – "нечестно", есть – "выполнить задание". И она это задание благополучно провалила. И кстати – свою мечту о настоящем мужчине – тоже. Дура она, дура…

Даже рассердилась. Вскочила со скамейки, напугав пожилую парочку, шествовавшую как раз мимо Насти, и пошла, почти побежала по набережной куда глаза глядят.

Опомнилась только тогда, когда перед глазами возникла надпись, гласившая, что тут имеется солярий, в котором загорать можно, а купать нельзя. И в воде бултыхались несколько десятков горожан, видимо не умеющих читать глупые предупреждения. Впрочем – как это обычно и бывает. Солнце стояло высоко, пекло совершенно по-летнему, как и положено в июне, так что искупаться в прохладной воде было бы сейчас очень даже желательно.

Увы, Настя прикинула, как она сейчас разденется до трусов и с голой грудью полезет в воду, и ее лицо скривила страдальческая гримаса. Нет, не получится. Увы. И позагорать не получится. Тем более что Насте загорать нужно очень осторожно – она сгорает сразу, от слова – "моментально". Блондинка, что уж тут поделаешь. Пляжи не для настоящих, стопроцентных блондинок.

Побродила вдоль пляжа, посмотрела на людей – загорелые, довольные, и кстати – плевали они на медицинские маски. Даже смешно! По улицам – в масках. А на пляже, в куче народа…

Пошла в обратную сторону, к набережной – уже не так быстро, как летела сюда, шла нога за ногу, обгоняемая толпой народа, который перегрелся на солнце и спешил под крышу своего дома. Дошла до въезда на мост, подумала – а почему бы и нет? Перебежала дорогу, по небольшому участку брусчатки поднялась на мост и пошла, помахивая пакетом туда, куда шли люди, и откуда они возвращались. Со слов Карпова она помнила, что есть еще один городской пляж – почти в середине Волги. Там деревья, кусты, и можно будет раздеться и потихоньку искупаться. Ей этого очень захотелось, прямо-таки до воя!

Ветерок обдувает, мимо машины несутся – хорошо! Вот только сглупила – еды с собой не взяла, и самое главное – воды. Волжскую воду пить нельзя – еще заразу какую-нибудь поймаешь. Грязная. Уже подходя к спуску с моста на остров начала жалеть, что пошла – куда собралась без воды? Еда-то ладно, только недавно из-за стола вылезла, из паба, но – воду?!

Внезапно эта проблема разрешилась. На пляже – небольшой киоск с явно заоблачными ценами на газировку. Ну и черт с ними, с ценами! Главное – есть что попить. Купила две пластиковые полуторалитровые бутылки (холодные, надо сказать!), и побрела по горячему песку туда, где видела кусты и деревья. Кроссовки сняла, и хоть песок обжигал, было очень приятно по нему идти. Когда это она еще побродит по такому песочку?

По берегу, шлепая босыми ногами по набегающим прозрачным волнам…шла, шла, да и…вышла! Вначале даже не поняла, куда именно, а потом вдруг внимательно посмотрела…голые люди! Совсем голые! Мужики с болтающимися писюнами, женщины – совсем голые, или в одних трусиках. Мда…Кстати – Карпов ничего не сказал о том, что здесь есть нудистский пляж. Не знал?

Но это прямо-таки в тему. На нудистских пляжах Настя не была, но это ничего не значило. Главное, что теперь можно спокойно раздеться и залезть в воду. Да и позагорать – тоже не возбраняется. Солнце уже почти вечернее, так что особенно-то и не сгорит. Наверное.

Сказано – сделано. Стянула майку, оставшись по пояс голой (лифчика-то нет!), сняла штаны, трусики, которые купила в том же магазине – новые, не надеванные. Просто уценили, как сказала продавщица. Не модные. Но в упаковке, точно. На взгляд Насти – вполне приличные трусики, какая разница, что под одеждой таскать?

Через минуту стояла голой, такой, как в момент рождения и радостно подставляла лицо июньскому солнцу. И не только лицо. А потом пошла в воду – заходя осторожно, шаг за шагом…