Зеленая машина устремилась к ней, а машина-17 рванула навстречу. Они столкнулись лоб в лоб, будто лоси во время гона, в одном мощном ударе. Машина-17 сдала назад, ее капот смялся, бампер покосился. Но зеленой машине досталось сильнее. Когда она, пошатываясь, откатилась в сторону, за ней остались следы масла и тормозной жидкости. Ее двигатель издал тонкий звук, в котором сквозили все оттенки ярости. Машина-17 хранила глухое молчание.

Около минуты зеленая машина стояла на месте, а затем как бы стала красться вдоль забора, будто хотела попасть к воротам. Семнадцатая встала боком, чтобы заблокировать проезд. И вдруг «зеленка» на полном ходу рванула задним ходом и проскользнула мимо нее, прежде чем семнадцатая сумела ее остановить. Зеленая неслась задним ходом на полной скорости, целясь в офицера Уилла.

К этому моменту он встал на колени, на ощупь пытаясь отыскать пистолет. Он нашел его как раз в тот момент, когда машина приближалась к нему. Офицер молниеносно откатился с ее пути, затем выстрелил пару раз. По крайней мере, одна из пуль, а может, и обе, попали в правую переднюю шину. Зеленую машину занесло, она пошатнулась и несколько секунд скребла по земле.

Затем семнадцатая вновь вступила в бой. Она не отрывалась от «зеленки», стараясь протаранить, сплющить ее. Та опять попыталась напасть на офицера Уилла, и семнадцатая крепко двинула ей в бок. Зеленая кое-как докатила до ворот, но без передних шин могла только хромать.

Машина-17 придвинулась к ней сбоку и прижала к забору. Словно служила клином. Зеленой некуда было деться. Ее двигатель издал хрип, будто она кого-то проклинала… или плакала.

Офицер Уилл, крадучись, подошел к ней и прокричал:

— Выйти из машины! Немедленно!

Его лицо было серым, как старый клейстер.

Думаю, он не привык, чтобы его машина ловила преступников без него. Но Уилл похлопал ее по капоту.

— Держи ее, — велел он.

Я слышал это абсолютно четко.

Ее двигатель проурчал в ответ. Офицер Уилл взялся за ручку пассажирской двери, распахнул ее и направил в салон пистолет…

— Господи Боже, — пробормотал он.

Никаких «лечь на землю и положить руки на голову». Этого не будет. Я думаю, он знал это еще до того, как открыл дверь. Он еще раз похлопал семнадцатую по капоту, и я увидел, как его губы произнесли: «Спасибо». Затем он залез в карман и вытащил складной нож. Потому что единственный способ убить дикую машину — перерезать бензопровод.

И тогда зеленая сорвалась с места, собрав последние силы. Она проскрежетала вдоль забора, оставив длинную царапину на крыле семнадцатой и полосу металлической пыли на земле. Она яростно неслась на задних шинах, на полной скорости, задним ходом. Она не тормозила и не сворачивала.

Так она и достигла края каменоломни. Я не видел, как она сорвалась, но слышал всплеск.

Я оторвался от забора и побежал. Я должен был это видеть. Мы с офицером Уиллом достигли края почти одновременно. Успели как раз вовремя, чтобы увидеть, как зеленая уходит под воду.

Не знаю, сколько я смотрел на волны, но когда я наконец отвернулся, то обнаружил, что на меня уставился офицер Уилл.

— Чак? — произнес он. — Ты все это время был здесь?

— Ага, — кивнул я. О черт, мне влетит.

Он долго шевелил губами, как бы пытаясь подобрать слова. Наконец он сказал:

— Место преступления не площадка для игр. Убирайся отсюда.

— Есть, сэр! — И я убежал, обогнув семнадцатую по широкой дуге. Клянусь, ее единственная уцелевшая фара смотрела на меня.

Я добрался до велосипеда как раз в тот момент, когда первая машина подкрепления выехала на Ваннер-роуд. Я несся домой, будто реактивный. Я бросил велосипед на лужайке, забежал наверх и не выходил из своей комнаты до тех пор, пока не закончился ужин. Я не мог. Каждый раз, когда я слышал, как заводится машина, я начинал дрожать и покрывался гусиной кожей. Я не мог показаться в таком виде перед мамой и папой. Можете называть меня трусом, у вас есть на это полное право.

В конце концов папа заставил меня выйти из комнаты: он крикнул, чтобы я спустился и посмотрел на это. «Этим» был репортаж в новостях. Он шел по местному каналу не меньше двадцати минут. Зеленую машину вытащили из каменоломни. Она была вся разломана и висела на лебедке, как большая мертвая рыба.

Экран заполнило лицо полицейского, капитана Такого-то. Он сказал, что органы правопорядка нашли улику и выследили водителя-убийцу до самой каменоломни. После интенсивной перестрелки водитель вместе с машиной упал вниз. Капитан не знал, было это самоубийство или неудачная попытка побега. Он сказал, что команда водолазов, призванная найти тело водителя на дне каменоломни, уже в пути. Он сделал ударение на слове «тело». После такого падения выжить невозможно, да и температура воды там около нуля. Вот почему вы, ребята, не должны здесь плавать, сказал он камере. Эти места опасны.

Все интервью было только с этим полицейским. Офицер Уилл стоял сзади и ничего не говорил. Он был рядом с семнадцатой, осматривая ее повреждения. Может, он разговаривал с ней. Успокаивал ее. Трудно сказать.

Позже я узнал, что офицер Уилл перерезал бензопровод зеленой машины и пустил пулю в ее двигатель. Все это он сделал после того, как ее вытащили на поверхность. Никто не пытался остановить его. Машину с полицейским эскортом отбуксировали на свалку. К тому времени, когда новый репортаж вышел в эфир в одиннадцатичасовых новостях, зеленая машина была уничтожена. Почти.

История об убийце, сбивавшем людей, как ее представили газеты, стала передовицей всех ежедневных и парочки еженедельных изданий миль на сто вокруг. Официальная версия гласила, что это какой-то приезжий, умалишенный, таранящий всех подряд. Водолазы продолжали обследовать дно, но там было глубоко, и они не надеялись найти труп.

Две ночи спустя офицер Уилл зашел ко мне домой. Он уверил мою маму: мол, у меня не будет никаких неприятностей. И сказал, что хочет поговорить со мной минутку. Мы вышли на крыльцо и просто трепались, пока мама не перестала смотреть на нас через занавески и не ушла.

Первое, что я сделал, когда мы вышли на крыльцо — посмотрел на обочину. Офицер Уилл приехал на своей личной машине, старом «ягуаре». Он проследил за моим взглядом:

— Семнадцатая — в салоне. Зеленая здорово ее потрепала.

— Но она в порядке?

Он посмотрел на меня с усмешкой:

— Да. С ней все будет в порядке.

Какое-то время мы ничего не говорили. Но тут он перешел к делу.

— Ты видел новости?

— Ага.

— Они не найдут водителя.

Значит, он не собирался дурачить меня. Говорю же вам, он был крут.

— Потому что там не было никакого водителя, да?

Он тоже посмотрел на обочину, на «ягуар», стоявший тихо и спокойно. Обыкновенный автомобиль.

— У меня нет никаких объяснений. Были бы — я бы тебе предложил. Лучшее, что у меня есть, это теория про дикие машины, но это просто сказка. Мне нужно знать, что ты рассказываешь другим детям.

— Ничего. Я не сказал ни слова. И не собираюсь. — Разве что Эду, позднее, наедине, чтобы он не сошел с ума и его не упекли в психушку. Он спас Майка и Энди. Мы ему обязаны. — Мне одиннадцать. Это не значит, что я идиот.

Он согласился. Но я должен был задать этот вопрос:

— Так что насчет семнадцатой? Уилл пожал плечами и улыбнулся:

— Ну что я могу сказать… Она — полицейская машина. Мы посмеялись, а потом он ушел.

На следующий день я поговорил по душам с Эдом, и он поклялся никому ничего не рассказывать.

Проходили дни, и никто не заглядывал в каменоломню. Затем ограбили маленький магазинчик у пика Ковентри, и жизнь вернулась в привычное русло. Автомобильные убийства выпали из новостей и потихоньку исчезли.

Джоэл когда-то рассказывал мне, что обычная полицейская машина служит около трех лет. Но офицер Уилл не хотел отдавать семнадцатую. Он даже мечтал выкупить ее. И город оставил ее на службе. Пока она могла ездить, ей это позволяли.