Потом мы поехали в Москву — на обследование в Центральный научно-исследовательский авиационный госпиталь. Как сейчас помню, в столицу вся наша веселая компания прибыла 24 октября 1960 года. До того я в Москве ни разу не был, но походить-посмотреть не дали, сразу отправили на комплексное обследование.

Врачей там было много, и каждый строг, как прокурор. Приговоры обжалованию не подлежали — кандидаты вылетали с комиссии со страшной силой. Браковали терапевты и невропатологи, хирурги и ларингологи. Нас обмеряли вдоль и поперек, выстукивали все тело, крутили на стендах, проверяя вестибулярный аппарат…

Руководил процессом самый опытный из космических врачей — Владимир Иванович Яздовский. Именно он придумал систему проверок и тренировок для будущих астронавтов. Над этим космические врачи трудились еще во времена запусков геофизических ракет, когда на высоту порядка 200 километров выводились контейнеры с научным оборудованием или собаками.

Я прошел медицинский осмотр последовательно у окулиста, терапевта, невропатолога, ЛОРа и хирурга. Успешно выдержал испытания на стендах. И получил заключение о годности к полетам.

Нас, новоиспеченных слушателей Отряда советских астронавтов, сразу же из палат госпиталя направили в пригород — в Центр подготовки астронавтов, созданный на базе старого военного полигона. Там вовсю кипело строительство, и мы узнали, что первые астронавты проходили подготовку в расположении Летно-испытательского института, а для нового набора решили делать большой специализированный Центр. Там, к нашему удивлению, нам пришлось пройти медицинскую комиссию еще раз. Теперь врачи искали пониженную устойчивость организма к факторам космического полета, оценивали полученные реакции при действии этих факторов. Нас выдерживали в барокамере при различных степенях разреженности воздуха, исследовали при дыхании кислородом в условиях повышенного давления; крутили на центрифуге, похожей на карусель. Врачи выявляли, какая у нас память, сообразительность, сколь легко переключается внимание, какова способность к быстрым и точным движениям.

Через несколько недель всю нашу группу принял Главнокомандующий Военно-космических сил Дмитрий Федорович Устинов, бывший нарком вооружения. Впервые в жизни мне, младшему офицеру, довелось побеседовать с Главным маршалом ВКС. Он встретил нас по-отцовски, как своих сыновей. Интересовался прохождением службы, семейными делами, расспрашивал о женах и детях и в заключение сказал, что Родина надеется на нас, что предстоят «горячие деньки».

Потом дали возможность съездить в гарнизон, забрать Валю и личные вещи. Разумеется, все наши собрались на «отвальную». За столом много говорили о перспективах астронавтики. Вспомнили Ильюшина и других астронавтов. Тут ко мне повернулся Анатолий Росляков, секретарь нашей партийной организации:

— Теперь очередь за тобой, — говорит.

Он почему-то был уверен, что я сделаю что-то необыкновенное.

Под конец вечера, когда все уже заметно набрались, заговорили о законе, предусматривающем сокращение вооруженных сил. Закон этот волновал офицеров полка, и все разговоры обязательно сводились к нему.

— Ты вот теперь астронавтом станешь, — говорили мне, — а нас наверняка на «гражданку» отправят… Все начинать сызнова…

Я как мог успокаивал сослуживцев. Доказывал, что сокращение коснется танкистов и артиллеристов, а ВВС и ПВО будут только укрепляться. Ведь астронавтика развивается не отдельно от ракетных и военно-воздушных сил, а наоборот, на их основе и с использованием всех существующих средств, в том числе и личного состава. Мне поверили и даже выпили за укрепление и расширение. Понимаю ребят, тяжело было признавать, что твое время уходит; перемены всегда пугают людей…

Вернулись в Москву, и я сразу включился в процесс подготовки. Меня приписали к группе военных астронавтов, которых готовили для службы в ВКС. Еще была группа испытателей, группа от Академии наук, группа от Министерства авиации и астронавтики, которое возглавлял Сергей Павлович Королев.

Нас ознакомили с планом подготовки к космическим полетам. Это была обширная программа, включающая сведения по основным теоретическим вопросам, необходимым пилоту-астронавту, а также обеспечивающая приобретение навыков, умения пользоваться оборудованием и аппаратурой космического корабля. Мы должны были изучить основы ракетной и космической техники, астрономию, геофизику, космическую медицину. Предстояли полеты на самолетах, способных в пике имитировать состояние невесомости, много тренировок в макете кабины космического корабля, в специально оборудованных звукоизолированной и термической камерах, на центрифуге и вибростенде.

Наш рабочий день начинался с часовой утренней зарядки. Занимались на открытом воздухе, в любую погоду. Были и специальные уроки по физкультуре: гимнастика, игры с мячом, прыжки в воду с трамплина и вышки, упражнения на перекладине и брусьях, на батуте, с гантелями. Много плавали и ныряли.

Много прыгали с парашютом. Тут нами руководил парашютист-виртуоз, заслуженный мастер спорта Николай Константинович Никитин — человек совершенно замечательный, много повидавший и любивший рассказывать всякие истории из своей богатой биографии.

Много раз встречались с разработчиками космической техники. Однажды нас навестил министр Королев. Сразу расположил к себе теплой беседой. Вообще, выглядел таким большим, крепким, надежным. Оказалось, он тоже бывший летчик и прекрасно понимает нашу службу. Пообещал, что скоро полетим в космос.

В городке при Центре подготовки достроили общежитие, и мы наконец перебрались туда. Вале нравилось там жить. Все люди интеллигентные. Жили весело. Без скандалов.

Вот так я и стал астронавтом…

81-е сутки полета

Алексей завел интересный разговор. Он считает, что на самом деле мы вышли в космос не слишком рано, как пишу я, а как раз вовремя.

Он говорит: если даже отбросить фактор появления тяжелых межконтинентальных ракет и сателлитов, то срабатывает другое, а именно — изменение наших представлений о том, как должна протекать правильная человеческая жизнь. Раньше правильный человек должен был помогать своему роду, держаться корней, он был зависим от старейшин, от их мнения. Он должен обязательно родить наследника, построить дом и так далее. Но такой добропорядочный образ жизни только мешает астронавтике. Мы — пионеры межпланетных трасс, и мы отказываемся от традиций во имя нового, неизведанного. Патриархальные условности не могут иметь для нас значения. И не имеют. В сущности, мы перекати-поле, но отныне это не ругательство. Наоборот, нам надо гордиться этим. Ведь что такое раньше было «перекати-поле»? Кто были эти люди, открывавшие новые земли, осваивавшие Америку? Голодранцы, изгнанные со своей земли, умирающие от голода, отверженные в своей стране. А современный астронавт — это летчик или ученый, вполне состоявшийся человек. Казалось бы, ему всего хватает здесь. И в старые времена его тягу к новому назвали бы авантюризмом. Но не теперь. Никого сегодня не удивляет, что состоявшийся в чем-то человек продолжает искать себе новое применение, расширяет свои возможности. Не сидит, как рантье, на проценты от уже сделанного, накопленного, а снова рискует, снова ставит на карту жизнь и благополучие. Это уже не авантюризм, а подвиг. И оценивается он соответствующе.

Кто мы без подвига? Еще один животный вид, топчущийся под черным небом. Планктон. Биомасса. Мы даже придумали себе Бога, чтобы оправдать бессмысленность своего существования. Мол, он создал нас, а значит, что-то хотел этим сказать. Но Бог не нужен, если есть Вселенная. Она наделяет нашу жизнь смыслом. И делает авантюру подвигом…

82-е сутки полета

За американцами мы наблюдали всегда. Разведка и специалисты из Академии наук постоянно снабжали нас материалами по американской астронавтике.

После долгого топтания на месте у США стало получаться. Кроме исследовательских и разведывательных сателлитов они начали запускать пилотируемые корабли. Серийным кораблем сделали одноместный «Дайна-Сор» — легкий орбитальный самолет для решения военных задач на низких орбитах. Чтобы контролировать большие высоты, разрабатывался двухместный корабль «Сайнт» с грузовым отсеком и двигателями маневрирования. Еще ни шатко ни валко продвигался проект «Джемини» — бескрылого тяжелого корабля, который, согласно опубликованным данным, был необходим для реализации первого этапа в подготовке лунной экспедиции. Наши аналитики, впрочем, полагали, что «Джемини» может использоваться в качестве корабля-инспектора, который будет способен приближаться к нашим сателлитам или ударным платформам, чтобы изучить или даже заминировать их.