— А было ли объяснено акционерам, как бывший сотрудник позволил себе купить новую автомашину всего через несколько дней после увольнения? — продолжал Филипп. — Могу добавить: вторую машину. — Филипп отхлебнул томатный сок.

— Это был подержанный «мини». Я купил его на пособие, которое мне выплатили в связи с увольнением по сокращению штатов. Я же должен был вернуть служебную машину. А вы знаете, что Кэрол всегда нужна своя машина на работе.

— Честно говоря, я удивляюсь, что Кэрол не бросила вас после всего того, что вы с ней сделали.

— Я с ней сделал? На что вы намекаете?

— Я ни на что не намекаю, — возразил Филипп. — Но ведь это факт, что некая молодая женщина, не будем называть здесь ее имени… — Большинство слушателей от этих слов расстроились. — …Тоже попала под сокращение вместе с вами, причем беременная.

Уже семь минут никто не просил бармена налить бокал, и лишь несколько человек в зале оставались безразличными к препирательству двух мужчин. А кое-кто посматривал в их сторону и не верил своим глазам.

— Но я едва знал ее, — запротестовал Майкл.

— Я уже сказал вам, что это не та версия, которую я слышал. И что еще важнее, ребенок удивительно похож…

— Ну, это уже слишком!

— Только если вам нечего прятать, — жестко сказал Филипп.

— Вы знаете, мне нечего прятать.

— Даже светлые волосы, которые Кэрол нашла на заднем сидении нового «мини». Та девушка на работе ведь была блондинкой, не так ли?

— Да, но те волосы были шерстью золотистого ретривера.

— Но у вас нет золотистого ретривера.

— Да, то была собака прежнего владельца «мини».

— Эта сука не принадлежала старому владельцу, и я отказываюсь верить, что Кэрол купилась на такие объяснения.

— Она поверила мне, поскольку это правда.

— Правда состоит в том, что вы потеряли контакт с реальностью. Вас уволили, во-первых, потому, что вы не могли пропустить ни одной юбки моложе сорока лет, а во-вторых, потому, что вы не можете не запускать рук в кассу. Я-то знаю. Не забывайте, что я выгнал вас именно по этой причине.

Майкл вскочил. Его щеки приобрели цвет томатного сока, как в бокале Филиппа. Он поднял стиснутые кулаки и уже собирался нанести Филиппу удар, когда президент клуба полковник Мазер появился рядом с ним.

— Доброе утро, сэр, — спокойно сказал Филипп, поднимаясь.

— Доброе утро, Филипп, — почти прорычал полковник. — Вам не кажется, что ваш небольшой спор зашел несколько дальше, чем следует?

— Небольшой спор? — запротестовал Майкл. — Разве вы не слышали, что он говорил про меня?

— К несчастью, слышал. Каждое слово. Как и остальные члены клуба, — сказал полковник. Он повернулся к Филиппу и добавил: — Полагаю, вам нужно пожать друг другу руки, как добрым парням, и пусть дело на этом закончится.

— Пожать руку этому бабнику, этому двуличному дельцу? Никогда, — отрезал Филипп. — И вот что, полковник, он недостоин членства в клубе. Заверяю вас, я не рассказал и половины того, что знаю.

Полковник не успел продолжить свои дипломатические маневры: Майкл набросился на Филиппа, и понадобились усилия троих молодых членов клуба, чтобы развести их в стороны. Полковник приказал обоим немедленно покинуть помещение, предупредив, что об их поступке будет доложено на ближайшем ежемесячном заседании совета клуба.

Секретарь клуба Джереми Хоуорд проводил мужчин к выходу и дождался, пока Филипп сел в свой «роллс-ройс» и степенно выкатил за ворота. Он еще несколько минут постоял на ступенях, — и в своем «мини» укатил Майкл, который, прежде чем завести мотор, что-то писал, сидя в машине. Когда он наконец уехал, секретарь вернулся в бар. Чем они оба займутся, покинув территорию, было не его делом.

Вернувшись в здание клуба, секретарь обнаружил, что разговор не вернулся к кандидатуре возможного победителя турнира «Президентская клюшка», женскому чемпионату с гандикапом или к тому, кто окажется самым крупным спонсором молодежных соревнований этого года.

— Я проходил мимо них, когда они играли на шестнадцатой лунке этим утром. Оба были в прекрасном настроении, — сказал капитан клуба полковнику.

Полковник признался, что и сам очень удивлен. Он знает обоих с того дня, когда они стали членами клуба почти пятнадцать лет назад. Они были неплохими парнями, заверил он капитана и добавил, что они даже нравились ему. Никто не мог вспомнить, сколько лет подряд они играли партию в гольф каждое субботнее утро, и никогда ничто не омрачало их отношений.

— Какая жалость, — сказал полковник. — А я-то надеялся попросить Мастерса выступить спонсором молодежного турнира этого года.

— Хорошая идея, но не вижу, как ее можно было бы осуществить теперь.

— Не могу представить себе, что они затеяли ни с того ни с сего.

— Может быть, это просто потому, что Филипп успешен, а Майкл переживает не лучшие времена.

— Нет, тут дело серьезнее, — ответил полковник и добавил, подумав: — Этот утренний эпизод нуждается в дополнительных объяснениях.

Все в клубе знали, что Филипп Мастерс поднял свой бизнес с нуля после того, как ушел с прежней работы коммивояжера, торгующего кухонными гарнитурами. «Готовые кухни» начались в сарае на заднем дворе его дома, а теперь стали настоящей мебельной фабрикой на другом конце города, где работало триста человек. После того как акции «Готовых» вышли на биржу, говорили, что доля Филиппа составила два миллиона, а когда ее купило «Партнерство Джона Льюиса», стало известно, что Филипп вышел из сделки с чеком на семнадцать миллионов фунтов и пятилетним контрактом, которому позавидовала бы кинозвезда. Часть свалившихся на него денег он истратил на великолепный дом в георгианском стиле, расположенном на лесистом участке в шестнадцать гектаров в Хасельмире, рядом с гольф-клубом. Он мог наблюдать за игрой из окна своей спальни. Филипп был женат уже двадцать лет, а его жена Салли была председателем местного отделения фонда «Спасите детей». Их сын только что сдал экзамены в колледж св. Анны в Оксфорде.

Майкл был крестным отцом мальчика.

Майкл Гилмор являл собой полную противоположность Филиппу. По окончании школы, где Филипп был его лучшим другом, он кочевал с одного места работы на другое. Он работал стажером у Уотни; через несколько месяцев стал репортером. Как и Филипп, он был женат на подруге детства Кэрол Уэст, дочери местного врача.

Когда у них родилась дочь, Кэрол стала жаловаться, что Майкл проводит слишком много времени вне дома, и он оставил газету и стал коммивояжером, торговал прохладительными напитками. Так продолжалось пару лет — до тех пор, пока один из его подчиненных не был повышен через его голову и назначен менеджером по региональным продажам. Это обидело Майкла, и он уволился. Просидев какое-то время на пособии по безработице, он поступил в зерноперерабатывающую компанию, но обнаружилось, что у него аллергия на зерно. Его снабдили соответствующей медицинской справкой, и Майкл впервые получил пособие по сокращению штатов. Затем он стал коммивояжером у Филиппа в «Готовых кухнях», но уволился без объяснения причин через месяц после того, как компания была продана. Последовало очередное пособие, а затем он поступил — и снова коммивояжером — в компанию, продававшую микроволновые печи. Казалось, тут он осел насовсем, но был без предупреждения уволен по сокращению штатов. Да, прибыли компании и в самом деле упали в том году вдвое, но директора сказали, что им жаль расставаться с Майклом. Во всяком случае, так было отмечено и в корпоративном издании фирмы.

Кэрол не могла скрыть своего беспокойства, когда Майкл был сокращен в четвертый раз. Теперь, когда их дочери предложили место в художественной школе, им бы не помешали дополнительные деньги.

Крестным отцом девочки был Филипп.

— И что ты собираешься теперь делать? — спросила Кэрол, когда Майкл рассказал ей о том, что произошло в клубе.

— Есть только одно, что я могу сделать, — ответил он. — В этом инциденте пострадала моя репутация. Я подам в суд на этого ублюдка.