Столь раннее время для похода было выбрано неспроста — по данным, полученным от разведки Кита, Центровые собирались отбить Крытый рынок с рассветом. В подтверждение этих данных в момент прохода по тоннелям, ведущим от бомбоубежища под областным управлением ФСБ к правительственному бункеру, мы услышали сверху приглушённые звуки взрывов и канонаду очередей.

— Судя по звуку, у центровых есть ещё вот такие пирожки. — В ответ на немой вопрос Алины я похлопал по гранатомёту, свисающему у меня за спиной на уровне поясницы, прямо под ранцем. — Либо технари октябрят умеют не только электростанции на жоровой силе устраивать. Но и химию в политехе успели как следует выучить. И понаделали бомб из мыла и азотной кислоты, например.

— А что, разве из них можно прямо вот так сделать бомбу?

— Не прямо вот так… Повозиться нужно, конечно. Но если знаешь, при каких условиях пройдёт нужна реакция, то на выходе можно получить нитроглицерин.

— Ой, а у меня бабушка такие таблетки принимала. Говорила, что от сердца…

— В таблетках он безопасен. Там очень низкая концентрация. А вот в другой форме… Очень нестабилен. Чуть тряхнёшь — и рвёт не хуже тротила.

— Надо научиться делать. Вы умеете?

Я с удивлением посмотрел на девчонку. Она тоже заметно изменилась за время нашего знакомства. Да, всё также распускала нюни при каждом удобном случае. Но в остальное время… В голосе появились какие-то чуть заметные стальные нотки. Огромные светло-серые глаза всё чаще превращались в пытливые щёлочки, как сейчас. А на лбу пролегала чуть заметная вертикальная складка.

— Слухи о моём всеведении сильно преувеличены. И это достаточно сложный и опасный процесс. Там вроде ещё и серная кислота нужна… Да и полученный в результате продукт так просто как гранату не швырнёшь. Ещё при размахе в руках взорвётся от тряски или трения. Но если правильно смешать с диатомитом… — Я поймал недоумевающий взгляд. — Ну… Это такой минерал из доисторических водорослей… Вот тогда получится динамит. Им пользоваться уже гораздо удобнее.

— Интересно-то как… А как это — минерал из водорослей? Водоросли — это же трава. А минерал — это же камни. — Взгляд девочки оставался всё таким же недоумевающим.

— Ты когда-нибудь видела мел под микроскопом?

— Не-а… А чего там? Это же просто порошок какой-то. Спрессованый просто, наверное…

— Вот будет возможность — посмотри. Очень красиво. Увидишь, что на самом деле он состоит из миллионов мельчайших осколков панцирей и скелетиков микроскопических доисторических существ. Которые раньше плавали в океане, а потом за миллионы лет окаменели, слежались и превратились в известняк. А уже из него делают мел. Вот и диатомит — из той же оперы. И его вроде как добывают и на средней Волге тоже.

— Подождите… То есть тут раньше океан что ли был?

— Именно. Вот ты видела из окна моей палаты гору вдалеке? Ну, точнее высокий холм…

— Ну да, а что там?

— Вот даже на этой горе можно найти останки всяких древних моллюсков. «Чёртовы пальцы», например. Это такие окаменевшие цилиндры, как раз размером с палец. Скелет древнего моллюска, похожего на кальмара — белемнита. А это значит, что когда-то даже эта гора была морским дном.

Алина слушала мою внезапную лекцию с открытым ртом. Вот тоже ещё одно давно забытое чувство. Когда-то я очень любил делиться с коллегами и теми, кого считал друзьями, чем-то подобным. Какими-то интересными и удивительными фактами о том, как устроен наш мир. Но потом постепенно обнаружил, что интересными и удивительными эти рассказы считаю только я сам. А все вокруг, как оказалось, постепенно начинали считать меня редким занудой и чудиком, двинутым на каких-то никому не нужных науках и историях. Примерно в тот момент я понял, что у меня на самом деле нет настоящих друзей. И никогда не было.

Но вот девчонка, что топала сейчас рядом со мной по тёмному коридору, похоже, была искренне удивлена открывшейся ей картиной великого прошлого родной планеты. И самым неподдельным образом заинтересована в том, чтобы я продолжал делиться с ней этими знаниями:

— Вот это да… А вдруг нас опять вот так затопит когда-нибудь?

— Обязательно затопит. И не раз. Но будет это очень не скоро. И сам процесс будет растянут на миллионы лет. К этому времени может уже и Солнце взорвётся…

— Как взорвётся!? Когда?! — Взгляд Алины из пытливого превратился в испуганный.

— Не переживай, на наш век точно хватит. Астрономию вы ещё не проходили, да?

— А у нас её вообще вроде отменили… По географии, наверное, что-то рассказывали, но я тогда болела…

— Вот как вернёмся в больницу — поспрашивай Джона. Он-то всяко про это больше меня знает. А сейчас давай-ка потише… Вон лестница к люку ведёт. Ещё услышит кто-нибудь сверху…

Девочка согласно кивнула и замедлила шаг, стараясь ступать по грязным камням совсем неслышно. И проговорила уже шёпотом:

— Но вы тоже очень интересно рассказываете… Я же страсть как люблю всякое про историю, про древности… Расскажете ещё чего-нибудь такое потом, хорошо?

— Хорошо. Но это всё к чему… — Заканчивал я свою лекцию тоже шёпотом. — Если октябрята припасли в политехе нужное оборудование и реактивы — то я не удивлюсь тому, что они теперь самая богатая взрывчаткой банда в городе. Они же в областной взрослой больнице базируются, кадеты говорили. А там вокруг такие же холмы, как тот который из окна был виден. Ущелья с древними отложениями. И учебники нужные у них тоже наверняка есть.

На поверхности опять что-то глухо прогрохотало, словно в подтверждение моих слов. С потолка посыпалась кирпичная крошка.

— Ох… Не подзорвали бы нас тут сейчас… — Алина поёжилась и начала шагать быстрее.

— Так… Вот это впереди развилка, где я познакомился с близнецами из бомбоубежища… Там дальше правительственный бункер, правильно?

— Да, мы тут всегда сворачивали, прямо я не ходила.

— Там к цирку можно выйти… Это где Егор чуть не стал старшим центровым, когда в их адских игрищах победил. Нечего нам там делать. Если это у Крытого сейчас бой идёт — то и у цирка тоже жарко должно быть.

— Ой, я так за него тоже переживала тогда… Когда они вас спасать пошли с Мишей… Но он… Егор, он хороший. Он меня успокаивал перед уходом. Сказал, что они обязательно вас вытащат и чтобы я не переживала. Что там на этих играх никто драться не умеет по-настоящему.

Я покосился на неё — в сине-белом свете диодов фонарика цвета были искажены, но я был готов поклясться, что Алина немного покраснела.

— Да, Егорыч — парень что надо. Ты присмотрись! А то на него сестрички в больнице то и дело глазками стреляют… — Я поймал её смущённый взгляд и подмигнул.

— Да ну вас! — Фыркнула девочка и смущённо забегала глазами по сторонам.

До бомбоубежища под зданием областного правительства мы дошли уже через несколько минут. Теперь оно не сильно отличалось от того, что мы уже видели в бункере под зданием ФСБ — то же самое разорение и запустение. Только многие стены тут были испещрены детскими рисунками. Скрывавшиеся здесь малыши богато украсили пространство на свой вкус фломастерами и мелками. Фантастические животные, слоны, единороги, бабочки и стрекозы перемежались картинами из их семейного быта. Большие человечки, по всей видимости, изображавшие их родителей, вели маленьких куда-то за руки, мимо схематически обозначенных домов и деревьев. Или сидели с ними за обеденным столом.

— Жалко их так… — Прошептала Алина, разглядывая рисунки. — Они, когда мы их отсюда выводили, всё время спрашивали про своих родителей. Где они и когда за ними придут. А мне в ответ и сказать-то нечего…

Я хотел было напомнить, что тысячам других малышей повезло куда меньше. Как сестре Егора, например. Но вовремя одумался. Такое замечание ей сейчас точно настроение не поднимет.

— Смотри, вон та дверь ведёт в северный коридор — к заводам. — Я решил отвлечь Алину от мрачных мыслей, напомнив о нашей миссии. — Значит нам левее… А вон вроде там выход.

За нужной дверью оказался такой же зелёно-белый пыльный коридор, как и тот, по которому мы сюда пришли. И через десять минут ходьбы мы оказались перед решёткой, ведущей в канализационный тоннель. И, как только мы затворили её за собой, из тьмы тоннеля снова долетел грохот.