— Ага… Там профто ефё вот чего было. — Девочка, торопливо жуя, полезла в карман и достала сложенный в четверо тетрадный лист. — Я не внаю, фто это. Подумала, мофэт это фто-то вавное…

Приняв у неё бумажку, я с интересом развернул лист и увидел какую-то спешно нарисованную простым карандашом схему.

В центре листа располагался круг с буквами «ПБ» внутри. От него вниз отходила линия к другому кружку, внутри которого стояла аббревиатура «УФСБ». Линия, ведущая влево от центра, заканчивалась кружком с надписью «ЖД». Вправо тоже отходила короткая полоска, и внутри квадрата, который она соединяла с центральным кругом, было нацарапано «Колл. наб.».

В верхнюю половину листа отходили две линии. Та, что покороче, заканчивалась надписью «МИКРОБ». И рядом красным карандашом была сделана приписка: «ликв. докум. проект Автоном». А вторая линия, самая длинная, соединяла сразу три кружка, друг за другом — «СЭПО», «АЛМАЗ» и «КОНТАКТ». И напротив «АЛМАЗА» тоже была красная надпись: «ликв. прототип проект Импульс».

— Да, может быть и правда что-то важное… — Я не успел поблагодарить девочку за проявленную бдительность, как в коридоре раздался резкий грохот распахнутой входной двери изолятора. И, в сопровождении свиста колёсиков каталки, послышался приближающийся голос Виктории, раздававший короткие указания:

— Маша, готовь операционную! Лена, Жанна — быстро вниз, там ещё раненые! Кадет! Старшину Китова ко мне, срочно! Ефрейтор! Нужна кровь, собирайте всех, кто не в карауле!

И когда каталка, спешно толкаемая кем-то по коридору, проезжала мимо моей двери, я успел услышать слабый мальчишеский голос:

— Речной… Лётка… Наши в ловушке… Речной… Лётка… Наши…

Василиса спрыгнула со стула и побежала к двери:

— Что-то случилось, наверное, надо помочь…

Судя по тревоге в голосе Виктории и по характеру помощи, которая требовалась раненым, маленькой девочке совсем не следовало участвовать в таких мероприятиях. Нужно её остановить, а то сейчас насмотрится на ночь глядя…

— Погоди, Васюнь… Присмотри-ка лучше за моим ужином тут. — Дотянувшись до своей одежды, сложенной рядом на тумбочке, я быстро облачился и встал с постели. — Нельзя же своевольно оставлять место несения караула! Я сейчас осмотрюсь, и если что — сразу тебя позову. Остаёшься за главного.

Девочка послушно остановилась, кивнула и заняла свой пост на стуле обратно.

К больничном коридоре я нос к носу столкнулся с бледным Китовым. Видимо он не успел уйти далеко после нашего разговора и посыльный достаточно быстро его нашёл. В ответ на мой немой вопрос, он показал в на последнююдверь в ряду и продолжил шагать в том направлении. Похоже, что именно там была операционная.

Не поворачивая головы он коротко ввёл меня в курс дела:

— В Речном западня. Из окружения вышли три бойца из пятнадцати. Все ранены, один тяжело.

— А остальные?

— Сейчас узнаем… — Он продолжал спешно маршировать, не задержавшись ни на секунду.

— Чего вы вообще туда ломанулись? У вас и тут забот полон рот. — Я поспешил следом за ним, накидывая плащ. Без отопления к вечеру даже в помещении становилось прохладно.

— Когда-то мы точно также «ломанулись» сюда, в ответ на просьбу о помощи от Вики… — Кит ответил с лёгким раздражением. Его, очевидно, возмутила сама мысль о том, что можно отказать в помощи страждущему. Ну хорошо, сейчас посмотрим, к чему вас привело такое геройство.

В палате с самым большим окном на этаже, служившей медикам операционной, уже было не особо светло. Лучи закатного солнца ещё долетали из-за холмов на западе, но света почти не давали. У самого окна сгрудились над каталкой несколько человек в белых халатах. Сейчас уже порядочно забрызганных кровью. И ещё пара медиков держала над ними по фонарику в каждой руке, исполняя роль хирургической лампы.

— Жанна, пульс. — Голос стоявшей к нам спиной Виктории немного дрожал от напряжения.

Её ассистентка ответила только через несколько секунд, видимо считая пульс вручную:

— Шестьдесят… Падает…

— Зажим… Тампон… Сюда… Дави… Так… Так… — Через пару секунд миниатюрная целительница повернулась к столику с инструментами и бросила пинцетом на тарелку расплющенную пулю. — Зашивай скорей!

Повернувшись к нам, она сняла с лица маску и устало вытерла рукавом лоб:

— Остальные там. — Она показала рукой на дверь в соседнее помещение. — Жить будут.

— А он? — Кит кивнул операционный стол.

— Может, придётся руку ампутировать. И переливание нужно. У него редкая группа. Донор в карауле. Вторая вышка. Нужен твой приказ. — Вся передняя часть халата студентки была забрызгана кровью только что прооперированного кадета. Воистину, война — лучшая практика для хирурга.

Кит нахмурился и повернулся к постовому, стоявшему у двери:

— Исполнять.

Тот мгновенно всё понял, щёлкнул каблуками и стремглав выбежал за дверь.

Раненые в смежном помещении получали свою перевязку. Незнакомые мне пацаны, лет пятнадцати, при виде вошедшего командира, попытались встать, но он тут же остановил их жестом руки:

— Докладывайте.

Белобрысый жилистый пацан с перебинтованной головой заговорил первым:

— На входе сопротивления не было. Несколько центровых двухсотых по углам. Следы боя везде Дошли до борделя, а там уже все тоже перебиты. Недавно… И не из огнестрела… — Он поморщился — видимо, картина была не из приятных. — На обратном пути мы попали под обстрел с улицы и отошли в здание. Заняли оборону. Нас троих отправили за подкреплением.

— Потери? — Китов сохранял на лице каменную маску спокойствия.

Второй паренёк, пониже и более щуплый, раненый в плечо, ответил:

— Младший сержант Прохоров и ещё один боец из нашего отряда легко ранены. Мы с ним отход прикрывали. Отделения Петрова и Северных отошли без потерь. Но потом все кучу патронов истратили, чтобы нас прикрыть. Долго не продержатся.

— Егор всё-таки теперь сержант? — Я вмешался, а Кит лишь раздражённо махнул рукой. Сохраняя невозмутимость, он продолжил опрос:

— Противник? Силы? Состав?

— Судя по форме… Лётка. И шелупонь из Капрона. Они у них там как пушечное мясо. Лезут под пули как дурные. Не то голодные, не то обдолбанные. Не меньше сотни. Это те, что мы видели. Здание окружено и занят весь первый этаж. Наши на втором, над аркой. Там перекрытия толстые, снизу не прострелишь. Если только из «Гоши». Но она у них приварена же, вверх не задерёшь…

— Центровых вообще нет?

— Видели только дохлых…

Выходя в коридор, мы успели заметить, как в операционную вбежал посыльный в сопровождении ещё одного кадета, подворачивающего рукав. Наверное, тот самый донор из караула.

— Кадет, пленницу ко мне. Которая с утра пришла. Вторую и третью казармы — в ружьё. Построение через десять минут во дворе. Исполнять. — Остановив посыльного, Кит тут же развернул его своими приказами обратно.

Судя по всему, он был намерен предпринять спасательные мероприятия немедленно. Выйдя из палаты, командир кадетов убедился, что никто, кроме меня его не видит и схватился за голову. И начал яростно чесать затылок, не то напряжённо размышляя, не то наказывая себя таким образом за военную неудачу:

— Я должен был догадаться что это ловушка… Слишком всё гладко… Но ничего… Сейчас мы им…

— Это точно ловушка. Только она ещё не захлопнулась.

Он озадачено посмотрел на меня. И, наконец-то, я увидел перед собой нормального, немного растерянного ребёнка, а не холодный взгляд усталых глаз глубокого старика.

— Если их там и правда сотня гопоты… И «Гоша» при них, то они бы уже давно смяли ваших спасателей. — Я пытался говорить спокойно и убедительно — было заметно, что командир начинал нервничать всё сильнее и был готов спорить чисто из азарта. — А этим дали уйти с тяжело раненым на руках. Из уже готовой западни? Сам подумай.

— И что ты предлагаешь? — Раздраженное выражение на его лице никуда не уходило. — Ничего не делать?!