— Ваше величество, позвольте поинтересоваться, кто же эта таинственная личность? Уж не тот ли человек, который был отправлен посланником к Негусу Менелику Второму?

— Именно так, Николай Карлович! Это бывший посланник в Эфиопии Александр Павлович Степанов, который ушел со службы после известных вам событий и поступил на военную службу к Негусу вместе с офицерами и нижними чинами, написавшими рапорта об отставке. Теперь, согласно доклада генерала Обручева, бывшего у меня до вас, он командует самой боеспособной частью эфиопской армии, а в сражении под Адуа он, взяв крепость Мэкеле и, командуя правым флангом войска Менелика, удерживал атаки многократно превосходящих его по силе итальянских войск левого фланга. Генерал Обручев доложил, что, согласно телеграмме Степанова, Негус высоко оценил подвиг русских, произведя Степанова во второе по старшинству эфиопское воинское звание, аналогичное нашему генерал-лейтенанту и наградив всех русских эфиопскими орденами и медалями.

Далее царь приказал главе МИДа немедленно организовать поездку ближайшего военного агента и консула к Менелику, чтобы на месте убедиться в развитии событий, тем более, что в последней телеграмме Степанова, посланной им из бывшего итальянского порта Массауа он сообщает, что взял порт и силами пехоты посаженной на лодки ночью захватил крейсер, две канонерские лодки и миноносец, а также военный транспорт, утопив при этом второй итальянский крейсер.

Обручев сообщил царю, что, по данным русского военного агента[6] в Риме, в Генуе стоят несколько транспортов, готовые к погрузке десанта итальянских войск силой не менее дивизии, а то и двух. С этой целью с австрийской границы была снята дивизия альпийских стрелков и заменена резервистами. В Геную уже прибыла артиллерийская бригада 80 мм полевых орудий на конной тяге и сейчас орудия и боеприпасы уже грузят на транспорты. Это известие пришло вчера, поэтому в течение недели транспорты под эскортом двух броненосцев и нескольких крейсеров могут выйти в море и еще через неделю эскадра достигнет Эфиопии.

— В связи с этим, я приказываю вам, Николай Карлович, сделать все, чтобы не допустить посылки этой экспедиции. Срочно пошлите ноту итальянскому правительству и вызовите посла Италии по факту разгрома русского госпиталя и жертв среди русского медицинского персонала. В Париже уже забросали тухлыми яйцами итальянского посла, и раздаются призывы идти громить итальянское посольство, а у нас неизвестные ночью вылили ассенизационную бочку прямо перед входом в итальянское посольство и скрылись. Вы что-то об этом знаете в своем «Министерстве Иностранных дел в Российской Империи»[7]?

— Ваше величество…

— Так вот, я не хочу погрома посольства и выходок толпы в отношении посла, как это происходит в «демократической» Франции, у нас, слава Богу, не демократия, но посылку эскадры я допустить не могу, так и знайте!

[1] Стационер — иностранный военный корабль в порту другой державы. Гарантирует деятельность миссии и демонстрирует флаг страны — то есть выполняет дипломатические функции. В XIX веке — как правило, корабль ведущей державы в порту зависимой и второстепенной.

[2] Конечно, стоимость призового судна и его груза в военное время определяет призовой суд. Так стоимость бронепалубного крейсера составила бы не менее двухсот тысяч золотых.

[3] Бронепалубный крейсер «Джованни Бозан» 2 десятидюймовых орудия с длиной ствола в 10 калибров, 6 шестидюймовых орудий, 4 пушки 57 мм и 9 — 37 мм, 2 торпедных аппарата калибра 355 мм, длина 89 м, экипаж около трехсот человек. Крейсер обошелся итальянской казне в 3,7 млн. лир, из которых вооружение стоило 1,8 млн.

[4] Канонерские лодки несли: одна 4 — 120 мм, 4 — 57 мм, 2 — 37 мм орудия, другая 4 -155 ммм, 2 — 37 мм и 1 торпедный аппарат.

[5] «Догали» принадлежал к эльсвикскому типу крейсеров, компания Армстронг строила на верфи в Эльсвике эти относительно дешевые бронепалубные крейсера для третьих стран. «Догали» нес: 6 — 152 мм, орудия, 0 — 57 мм 6 картечниц Гатлинга и 4 поворотных однотрубных 355 мм торпедных аппарата.

[6] Так назывались не шпионы-нелегалы, а те, кого сейчас принято называть военными атташе при посольствах за рубежом.

[7] Так острословы переиначивали название вставляя предлог «В» и получалось как бы русский МИД действует В России исполняя чью-то стороннюю волю.

10 апреля 1892 г., вечер, Гатчинский дворец в окрестностях Санкт-Петербурга, рабочий кабинет ЕИВ.

В кабинете двое, император Александр III сидит в кресле за рабочим столом, развернувшись к второму собеседнику в кресле рядом, генералу Черевину.

— Ты знаешь, Петя, вокруг этой Абиссинии с Италией интересная ситуация складывается. Сегодня был у меня генерал Обручев и министр иностранных дел, — царь пересказал вкратце генералу Черевину содержание утренних разговоров.

— Ну и что тут сложного, ваше величество, всыпь ты этим итальянцам, чтобы знали, как русских врачей убивать.

— Так итальянцы открестились тем, что знать не знают, ведать не ведают, кто убил — свалили все на своих негров, мол, они, бестолковые, русских с абиссинцами перепутали, а что флаг и повязки с красным крестом, они не разбираются, темные, мол, люди.

— Это понятно, что не белые, ваше величество, — ответил Черевин. — Только любому военному ясно, что вот доктор на снимке зарублен сабельным ударом сверху вниз, нанесенным сидящим на лошади всадником, а не заколот штыком и не застрелен. Вроде как у них кавалерия только из итальянцев состоит?

— Так я Гирсу и объяснил, чтобы завтра опять вызывал итальянского посла и вручал вторую ноту за враньё и попытку отвертеться. И через Морского министра передал приказ кораблям Черноморской эскадры выйти в практическое[1] плавание в Средиземноморье и базироваться на греческий Пирей, там нас хорошо примут.

Дальше Александр III рассказал другу, что Гирс вначале всполошился, не будет ли это воспринято как casus belli[2], но потом остыл и сказал, что в газетах оповестим, мол, плавание — практическое с дружеским визитом в Пирей, в Королевство эллинов, тем более, что броненосцы ни разу за Босфор не ходили. С другой стороны, итальянцев это должно немного остудить. Кроме того, по словам Николая Карловича, Италия переживает не только кризис недавно созданного правительства: Криспи и его министр иностранных дел Никотера сейчас подвергаются резкой критике за вскрывшиеся дела с банковскими аферами[3]. На этом фоне выросли левые силы, причем не только среди образованной публики, придерживающейся социал-демократических взглядов, но в большом количестве появились агрессивные анархисты, сбивающиеся в банды, которые сами они называют fasci[4].

— И вот, дорогой мой друг Петруша, эти самые fasci уже готовы идти на Рим разгонять правительство и смещать короля, устанавливая анархию, то есть им государство с его властью вообще не нужно.

— Бред какой-то, ваше величество, у нас в православной России такое не произойдет никогда, — сказал генерал, отвинтил крышечку серебряной фляжки, вытянув ее из сапога и отхлебнул, объяснив. — Это я для успокоения нервов.

Вот поэтому-то, Петруша, мне куда милее Менелик-самодержец эфиопский, который сам полки в бой ведет, чем безвольный итальянский королек, не могущий утихомирить своих смутьянов. И поэтому я и послал эскадру в море Средиземное, а надо — и в Красное море ее пошлю, пусть блокируют побережье Эфиопии, пока эфиопский флот не вырастет.

— Да как он вырастет, на дрожжах, что ли, — хохотнул слегка повеселевший Черевин (коньячок начал действовать, много ли старому алкоголику надо?).

— Э, нет, Петруша, — у царя эфиопского теперь крейсер есть, две канонерки и миноносец!

— Откуда же они у него взялись? С неба, что ли, иль еще с какого перепуга?

— Вот именно, Петруша, что с перепуга! Купец наш с тобой знакомый, порт у итальянцев с боем взял, да и корабли, что в порту стояли с лодок пленил, пока команда дрыхла, а один крейсер вовсе утопил. Забросали гранатами и на абордаж полезли как преображенцы Петра Великого.