‒ Что парень, отдали тебя бабе на растерзание? ‒ съехидничал недавно разведенный.

‒ Отстань, ирод, ‒ окстил его старый механик. Сам ты баба! Не трожь Лису. И ты парень, смотри, Лисенка нашего не обижай.

‒ И в мыслях не было, ‒ коротко ответил бритый, окидывая меня таким взглядом, как будто именно об этом он и думал.

‒ Это наши механики, ядовитая ехидна Сергей Борисович, показала я названому язык, и дедушка нашей мастерской Васильич. А это вероятно, наш новый сотрудник, Алексей Богатырев.

‒ Вот и вправду, говорящая у тебя фамилия, сынок, ‒ улыбнулся добродушный старик, и потянул за рукав товарища по цеху. ‒ Пойдем, «ехидна», работа стынет.

Наконец, мы взялись за дело. Закатили машину на подъемник, сняли продольную балку, глушитель, колеса, отцепили от стоек рулевые тяги, сдернули пыльник, проделав еще пару манипуляций, в итоге открутив рейку от кузова я дала добро напарнику тянуть ее вниз.

‒ А что, она через окно рулевой тяги не вылезет? ‒ неожиданно подал голос Алексей.

‒ Ни за что, как не умоляй, ‒ хихикнула я. ‒ Давай вытягивай и неси к тискам. Продолжим разбирать этот занимательный пазл.

Спустя пару часов, я уже привыкшая к молчаливому напарнику, стягивала перчатки.

‒ Поздравляю с боевым крещением. Сейчас переоденемся и зайдем к «шефу», напишешь заявление о принятии на работу. Трудовая есть?

‒ Нет, ‒ хмуро произнес он и пропустил меня вперед. Я пожала плечами, мол, неважно. Оглядела себя в зеркало, вид не критичный, душ может подождать и до дома, а вот комбез в стирку, глянула на Алексея, его рабочую одежду тоже туда же.

Быстро переодевшись и загрузив стирку, заодно показав новому коллеге, как пользоваться бытовой техникой, направилась к отцу.

‒ Пап, тест пройден, машина готова, завтра можешь возвращать владельцу, документы все собери, я после учебы заеду, помогу оформить.

‒ Отлично! Ну что, Леха, добро пожаловать в коллектив. Держи образец заявления, и сними пока копии с документов, я Лисе кое-что покажу, ‒ бритоголовый кивнул, достал из рюкзака папку и направился к копировальному аппарату. Мне же ничего не оставалось, как следовать за отцом в дальний бокс.

‒ Ну милая, это тебе корыто на зиму, ‒ сказал он и сдернул брезент с кучи, как я думала хлама. В общем, я была не далека от истины.

Перед моими глазами оказалась Волга. Черная, местами ржавая, везде пошарпаная. Без слез не взглянешь.

‒ Пап, мне кажется, или она твоя ровесница?

‒ Обижаешь, дочь. Я младше, ‒ рассмеялся отец. ‒ Давай уже, садись, проедешь кружок и все поймешь, ‒ родитель лукаво улыбнулся, а я почуяла подвох.

Машина на удивление приятно заурчала, и стартанула так, что меня вжало в сиденье. В тихом шоке я вернула ее в «стойло». И еще раз окинула салон. Он был родной видимо. Не видев раньше машины выпущенные на Горьковском заводе, не могла сказать точно. Замок зажигания внизу, справа от него магнитола, вернее радиоприемник, рядом с бардачком часы, со стрелочками, перед рулем полукруглый огромный спидометр с делениями до ста восьмидесяти.

‒ Пап, вот эти цифры, они реальные?

‒ Лиса, это ГАЗ 23. Машина, сделанная в шестидесятых для КГБ в лимитированной серии. Меньше тысячи штук на всю страну. Сто девяносто пять кобыл вот тут, ‒ уже вышедший папа похлопал по капоту.

‒ И где ты ее взял? ‒ я приподняла одну бровь.

‒ Один знакомый разбирал гараж дедушки, и даже не представляет, какое чудо мне отдал, ‒ у папеньки по лицу расползлась улыбка чеширского кота, а я посмотрела на «корытце» с интересом. ‒ Так, без фанатизма. Это твоя зимняя машина и в «корч» ее превращать не надо, ‒ он посмотрел на мои просительные глазки. ‒ Больше я тебе сюрпризов делать не буду, а застрянешь в сугробе, вытаскивать не приеду. Все, езжай домой.

Я посмотрела на время, блин, уже восьмой час. А еще ведь задания хотела сразу сделать, чтобы не скапливалось. Времени учить все за неделю до экзаменов не будет. Да и историк сразу темы на курсовые раздал, надо бы выбрать и литературу поискать.

Следующие три недели превратились в ад, с утра я отправлялась в универ, как честный человек старалась не рассиживаться за последней партой, а вести активную «досковую» жизнь, на нее меня подбивала Олька. Иногда даже жалею, что у меня лучшая подруга ‒ ботаник и зануда редкостная, хотя с другой стороны, всегда подскажет, если вдруг что забуду. После учебы мой путь ведет на обед домой, а потом в мастерскую. Все это время я брала либо мелкие работы, либо мне помогал наш новый механик-молчун. Когда оформляла его, то видела отметку о судимости, но почему он оказался в местах не столь отдаленных не узнала. Совсем о нем ничего не узнала. Мишка сказал, что это не телефонный разговор, да и вообще, мол, Лехе надо будет ‒ расскажет. Ближе к вечеру облагораживала свою Волгу. К первому снегу хотелось бы доделать, а уже почти конец сентября. Уже ближе к девяти, а иногда и десяти вечера возвращалась домой и в обнимку с ужином делала уроки. В полночь моя голова превращалась в тыкву и я ложилась спать. Поблажки были лишь в выходные, в субботу я спала сколько могла и уезжала в сервис, вечером ходила с ребятами в кафе, а в воскресенье снова спала и потом полдня делала максимальное количество заданий вперед на неделю. Так продолжалось до тех пор, пока я не уснула на своей любимой истории и не получила нагоняй от Ольки.

‒ Вася, вставай, историк тебе не простит такого кощунства, ‒ послушался настойчивый шепот у левого уха, а я не могла понять, какой историк, когда я за рулем. ‒ Колесова, проснись, зараза! ‒ нога автоматически нажала на газ, ушла в пустоту и я проснулась от того, что чуть не навернулась со стула.

Преподаватель удивленно повернул ко мне свое безупречное лицо, но я умело состряпала заинтересованный вид, черкая ручкой в тетрадке и изображая, что делаю пометки. Димка, который как раз читал свой доклад, даже не сбился. Чувствую, надо взять у него текст, историк точно запомнит мое подозрительное поведение и на экзамене коснется этой темы.

‒ Вась, я все понимаю, но хватит загонять себя так, ‒ зудела над ухом подруга. ‒ Тебе восемнадцать лет, а ты выглядишь будто за тридцать и у тебя семеро по лавкам.

‒ Что, я такой старой кажусь? ‒ мне стало страшно.

‒ Нет, такой же усталой. Ты же девочка, а ходишь которую неделю в штанах, с хвостом, не накрашенная, бледная, синяки под глазами, как панда, лак отрос наполовину, сняла бы что ли, а взгляд отрешенной, чисто маньяк-убийца. Тебя даже та блонда стороной обходит, хотя с виду борзая.

‒ Ну ладно тебе, Оль, ‒ вяло отбивалась я. ‒ Стой, какая блонда?

‒ Та самая, что в первый день на входе тебя встретила. Настя Громова, подружка Ивана Чакаева, он же Чаки, что с четвертого курса, с которым ты танцевала. Не заговаривай мне зубы. Я молчала, когда ты эту машину делала, ты теперь за следующую взялась. Хватит, у тебя месяц впереди, успеешь.

Преподаватель вновь кинул взгляд на нашу парочку, и мы приняли вид самых ботаничных студенток, которые вообще существует. Хотя, что нам его принимать, Олька такая и есть, а я, судя по описанному ей внешнему виду, тоже очень похожа. Может она и права, надо дать себе передышку? Прозвенел звонок, мы высыпали в коридор.

‒ Оль, ‒ решила я подмазаться к подруге, но она меня игнорировала. ‒ Ну Олюшка… Олюньчик.

‒ Чего тебе, зомби моей подруги?

‒ Я больше так не буду, ‒ оставалось проканючить мне.

‒ Не ври, я тоже самое слышала перед твоим днем рождения.

‒ Серьезно, все, с этого дня буду проводить с вами больше времени и приведу себя в порядок, ‒ с ехидными мыслями, что моя «машина спецагента» по сути уже почти доделана и за пару суббот я ее доведу, а пару кругов после обеда за треню можно не считать, так что можно покататься вечером.

‒ Ладно, ‒Олька сделала царственный жест рукой, но тут же испортила его поправив очки, а я хихикнула и, засмотревшись на нее врезалась во что-то твердое.