Наши противники опровергают нас по-своему: повторяют свое мнение и не обращают внимания на наше.

Не может быть ни патриотического искусства, ни патриотической науки.

Некоторые поэты похожи на медведей, которые всегда сосут собственную лапу.

Некоторые книги, по-видимому, написаны не для того, чтобы из них чем-нибудь научались, а чтобы пустить по свету молву, что и автор кое-чему научился.

Ненависть пристрастна, но любовь еще пристрастнее.

Нет ничего отвратительнее большинства.

Нет ничего страшнее, чем деятельное невежество.

Никогда не следует поверять женщине восторг, внушенный другой женщиной: они слишком хорошо знают друг друга, чтобы считать хоть одну достойной такого исключительного поклонения.

Никто, кроме художника, не может споспешествовать искусству. Меценаты поощряют художника, это справедливо и хорошо; но этим не всегда поощряется искусство.

Переводчик напоминает сводню, которая, расхваливая достоинства прикрытой вуалью красавицы, вызывает непреоборимое желание познакомиться с оригиналом.

Править легко, управлять трудно.

Публика любит, чтобы с нею обходились, как с женщинами, которым говоришь лишь то, что им приятно слышать.

Стать старым – значит уже пуститься в новое предприятие; все обстоятельства изменяются, и необходимо или совершенно прекратить свою деятельность, или осознанно и намеренно взять на себя новую роль.

Суеверия – это поэзия жизни.

Сумма долга супругов друг перед другом не поддается расчету. Этот долг бесконечно велик и может быть выплачен только в вечности.

Счастливый не верит в чудеса.

Тот, кто, осознав, объявляет себя ограниченным, ближе всего к совершенству.

У слабых людей часто бывают революционные убеждения; они думают, что им было бы хорошо, если бы ими не управляли, и не сознают, что они не в силах управлять ни другими, ни собой.

У того, кто решит изучить все законы, не останется времени их нарушать.

Человек должен непоколебимо верить, что непостижимое постижимо, иначе он ничего не сможет исследовать.

Что установлено людьми, то годится не всегда, так как может быть и правым и неправым; а что устанавливают боги, то всегда уместно, и правое и неправое.

Юмор – один из первоэлементов гения, но как только он начинает первенствовать – лишь суррогат последнего; он сопутствует упадочному искусству, разрушает и в конце концов уничтожает его.

Я могу обещать быть искренним, но не могу обещать быть беспристрастным.

Ясность – это правильное распределение света и теней.

Живешь только раз.

Есть две мирные формы насилия: закон и приличия.

Молодость – недостаток, который быстро проходит.

Теодор Готлиб Гиппель (Хиппель)

(1741—1796 гг.)

писатель

Воспитывать, это значит – будить от сна, растирая снегом то, что замерзло, охлаждать то, что горит.

Если кофе проливается на одежду, это уже не кофе, а грязь.

Жизнь и умение должны помогать друг другу.

Мужчин интересует больше, что о них думают, женщин – что о них говорят.

Неверные друзья – это ласточки, которых встречаешь только летом; это солнечные часы, польза от которых лишь до тех пор, пока светит солнце.

Скромность украшает гордость, как вода гасит пламя. Она подобна кольцу, которое вдевают в нос медведю.

Слава твоя – как тень твоя: то она идет впереди тебя, то следует за тобою; иногда она больше тебя, иногда меньше.

Собственное сознание своей правоты важнее для человека, нежели двое свидетелей его невинности.

У каждого заблуждения своя школа, своя аудитория. Но ни на одно не навалено столько хлама, как на понятие войны.

Полуправда опаснее лжи; ложь легче распознать, чем полуправду, которая обычно маскируется, чтобы обманывать вдвойне.

Иоганн Зёйме

(1763—1810 гг.)

публицист,

просветитель-демократ

Кто болен тем, что не может переносить несправедливость, пусть не выглядывает из окна и запрет дверь своей комнаты. Пожалуй, ему следует также убрать зеркало.

Кто ничего не боится, возможно, станет злодеем; но кто боится слишком многого, наверняка станет рабом.

Народ, который может быть спасен лишь одним-единственным человеком, заслуживает кнута.

Не знаю, в самом ли деле у женщин не меньше рассудка, чем у мужчин, но знаю наверное, что у них куда меньше нерассудительности.

Пока терпение возводят в главнейшую добродетель, у нас всегда будет мало деятельной добродетели. Такой добродетели, по-видимому, не ищут и вожди народов; им годится только добродетель страдательная.

Небо испортило нам землю.

Счастье для деспотов, что одна половина людей не мыслит, а другая не чувствует!

Где было больше всего так называемой «положительной религии», всегда было меньше всего нравственности.

Всякого рода привилегии – это могила для свободы и справедливости.

Кто смерти боится, тот уже не живет.

Если бы мы все обладали разумной гордостью, в мире не было бы столько мерзостей.

Кто унижает окружающих, тот никогда не будет великим сам.

У злых людей нет песен.

Иммануил Кант

(1724—1804 гг.)

философ

Дайте человеку все, чего он желает, и в ту же минуту он почувствует, что это все не есть все.

Для мужчины нет ничего более обидного, чем обозвать его глупцом, для женщины – сказать, что она безобразна.

Когда справедливость исчезает, то не остается ничего, что могло бы придать ценность жизни людей.

Одна из несомненных и чистых радостей есть отдых после труда.

Величайшее чувственное наслаждение, которое не содержит в себе никакой примеси и отвращения, – это, в здоровом состоянии, отдых после работы.

Долг! Ты возвышенное, великое слово. Это именно то великое, что возвышает человека над самим собой.

Есть такие заблуждения, которые нельзя опровергнуть.

Надо сообщить заблуждающемуся уму такие знания, которые его просветят. Тогда заблуждения исчезнут сами собою.