— Михаил Дмитриевич, у вас, я вижу, приготовлена целая лекция, — не удержался гость от восторга.

Хозяин согласился:

— Да, это лекция для офицеров. Они будут готовить солдат к весьма важной исторической миссии. Когда офицер и солдат знает, за что он воюет, победа обеспечена. Солдат же не скотинка, которую гонят на убой. А знать всегда надо, за что проливаешь кровь. Враг, — вы понимаете, о ком речь, если в ближайшие годы ему не укоротить руки, он еще много раз искровенит Россию, окончательно разорит наших южных братьев. Наш общий враг чудовищно жесток. А вам придется в вашей миссии иметь с ним дело.

— Но Европейская Турция — это уже Средний Восток, — уточнил капитан. — Вокруг будут братья-болгары, народ дружественный.

— А хозяева-то — башибузуки. Их с малолетства учат ненавидеть Россию. — И сделал замечание гостю: — Я вижу, вы очень плохо едите.

— Спасибо. Отличная индейка.

— У меня есть один стрелок, — продолжал полковник. — Был поваром у какого-то графа. Тот его приревновал к своей любовнице и столкнул в армию. Раньше, при крепостном праве, он бы его засек до смерти, а теперь — шалишь. Вольность. А солдат, вкусив свободы, и в армии уже человек. И воюет не от страха, а по совести. Вы согласны?

— Иначе и не может быть, — подтвердил гость.

— Вот и хорошо. Я вам подберу добрых молодцев. У меня есть такие старые служаки, были охотниками в Крымскую кампанию. Официально в вашей экспедиции они будут значиться поварами. Я их вооружу новейшими берданами, недавно мы их купили в Америке. Жаль, пока своих скорострельных не имеем. А эта, мы ее называем Бердан № 2, бьет без промаха на 140 шагов. Это вам не устаревший Крнк[2], на который переходят войска. В Крнке ценность разве что штык. А штыком уже много не навоюешь. В Одессе ходят слухи, что турецкое правительство заказало в Северных Соединенных Штатах ружья, которые заряжаются с казенной части при помощи откидывающегося вниз затвора, а прицел нарезан на 1830 шагов. Вот бы взглянуть на этот образец!

Намек был прозрачен. И гость ответил, как и полагается официальному лицу:

— Экспедиции поручено уточнить карту Балканского полуострова. Так и доложено Абдул-Азизу, господину султану.

— Я понимаю. Но все-таки…

— Ваша просьба, Михаил Дмитриевич, мне нравится.

— Буду весьма благодарен. Поэтому — не связываю с просьбой — примите от меня презент.

Полковник встал из-за стола, открыл сейф, достал металлическую коробку, похожую на шкатулку для курительного табака, протянул гостю.

— От чистого сердца. Для обороны. На крайний случай.

Гость открыл коробку. В коробке лежал револьвер системы Наган. В России они только что поступили на вооружение. В Одессе револьверы этой системы появились несколько лет назад, доставляли их контрабандисты из той же Турции. Турция закупала их в Англии, но в последнее десятилетие в предвидении войны с Россией Турцию всем необходимым вооружала Америка.

Главный штаб — оттуда, по всей вероятности, полковник Скобелев и почерпнул сведения, что Соединенные Штаты втайне от России отправили в Турцию винтовку наиболее совершенной конструкции — системы Пибоди-Мартини в количестве 600 000 штук и 40 миллионов патронов к ним. Если каждой такой винтовкой убить хотя бы одного русского солдата, тогда Россия останется без войск. Эти расчеты сделали турецкие газетчики, когда правители Османской империи велели им обнародовать факт американской помощи воюющей Турции.

С подарком полковника Скобелева Николай Дмитриевич Артамонов потом уже редко когда расставался. Но дорог ему был и его первый револьвер. Он его получил вместе с офицерскими погонами. Особенно дорог был еще и потому, что из него научил стрелять свою супругу.

История эта весьма любопытна.

На офицерском балу по случаю Пасхи он познакомился с дочерью статского советника Михаила Игнатьевича Пчельникова. Девушку звали Евгения. В ноябре ей исполнилось семнадцать лет. Перед отъездом Николая Дмитриевича в южную командировку они побывали на Черной речке, где Дантес смертельно ранил Александра Сергеевича Пушкина, любимого поэта Евгении.

Там, на Черной речке, девушка высказала желание научиться стрелять из револьвера. На вопрос, зачем это нужно девице, она как бы шутя ответила: «Но я же буду женой офицера. И когда мой суженый окажется в командировке, мало ли какой Дантес ко мне прицепится?»

Капитан пообещал научить ее стрелять, если она станет женой офицера, который в ней души не чает.

«Я в тебе души не чаю», — ответила девушка. «А я — в тебе».

Так неожиданно они объяснились в любви.

Она пообещала его терпеливо ждать, а он — странное дело — пообещал из командировки…не писать ей писем. На ее удивленный немой вопрос поручик ответил сдержанно: «Я вернусь, а письма оттуда еще не дойдут». — «А почему?»

Так и уехал, оставив девушку с загадкой…

«Да и с кем я передам свои сугубо личные письма?» — Николай Дмитриевич как бы оправдывался перед собой, почему он не будет писать.

Как давно это было! В скольких только командировках не пришлось побывать! Сегодняшний визит в Аккерман — это тоже своего рода командировка, но командировка недлительная и приятная. И разговор был приятным и полезным.

— Кстати, а с турком, с нашим возницей, вы не прервали знакомство? — вдруг напомнил полковник. — Возница действительно турок?

— Мать у него турчанка, отец — болгарин. С примесью греческой крови. А чем он вас заинтересовал?

— Я вот о чем подумал, — продолжал полковник, запирая сейф и присаживаясь к столу. — Этот кавалер ордена Святого Георгия мог бы вам пригодиться в вашей необычной экспедиции.

— Спасибо. Мысли у нас совпали. Буду с ним встречаться, — признался Николай Дмитриевич. — Возница Фаврикодоров из тех мест, где предстоит действовать нашей экспедиции. Его родители в Габрово проживали, а может, и сейчас проживают.

— Тогда не медлите. Сделайте ему предложение. Если у вас будут материальные затруднения, я возьму его на довольствие.

Любезность полковника объяснялась просто: офицер как военачальник вживался в будущий театр военных действий. Из истории войн известно, да и отец-генерал не однажды ему подсказывал: только в практической деятельности раскрывается полководческий талант. И напоминал известное: Наполеон мыслил как полководец, видя перед собой поле боя.

В Одессу капитан Артамонов возвращался не один, а с охраною, с так называемыми поварами, солдатами рослыми и мало разговорчивыми. Их короткие односложные ответы не удовлетворяли командира. А вообще-то солдаты охраны были правы: при знакомстве не нужно много слов, настоящее знакомство происходит в работе. Как они сработают, покажет дело.

После знойного дня степная дорога выглядела унылой, но радовало глаз лежавшее по правую руку вечернее, заметно потемневшее на востоке море. Теперь оно и впрямь было черным. Далеко на юге, за горизонтом, жила своей жизнью загадочная Турция. Какая она вблизи — гостеприимная или враждебная? Видимо, разная. Как и люди.

Сейчас Николай Дмитриевич думал о предстоящей встрече с Константином Фаврикодоровым. Сумеет ли он откупиться от Когана? Обычно наемные работники у хозяина ходят в должниках. Стоит раз попасть в кабалу то ли человеку, то ли целому государству, и уже из кабалы не выбраться.

На поиск Фаврикодорова Николай Дмитриевич отправил солдата Чикутина, превосходно знавшего Одессу. Отправил не одного, дал сопровождающего — повара Хоменко. Вдвоем они до прихода Киевского курьерского посетят Привоз — рынок, который возник вместе с железнодорожной станцией и скоро стал главным торговым местом приморского города. Пусть узнает, что почем, ведь и в Турции придется покупать продукты, благо российские золотые рубли — всемирная валюта.

У вокзала в ожидании пассажиров стояли два фаэтона. По приметам, которые сообщил начальник экспедиции, Чикутин сразу же узнал Фаврикодорова.