Лавина, шквал, океан подобных вопросов и рассуждений! Кто бы мог подумать, что, нанимая няню, люди действительно так дотошно пристают к ее предыдущим клиентам, досадовала Эдит. Зачем я только написала ей эту липовую рекомендацию? А теперь приходится врать, да еще с оглядкой, я же не знаю, что сама Мадлен рассказала этой зануде.

Врать! Как же это противно. Гораздо легче промолчать, не договорить что-либо. А сейчас Эдит была вынуждена откровенно делать это:

— Да, да, мадам, она очень внимательная, заботливая. Что вы, ни спиртного, ни сигарет в рот не берет. Какие поклонники! Она не выйдет из детской!..

Собственно говоря, не такое уж это и вранье, Мадлен действительно такая, но вдруг всплывут какие-либо подробности? Например, она спросит о мифических детях Эдит, о не менее мифическом муже, наконец, о загородном доме, в котором добросовестная Мадлен якобы жила неделями с детьми одна, когда Эдит и «муж» уезжали по делам в Нью-Йорк и Лондон…

Телефон умолк. Какое облегчение! Колонковая кисть занялась переплетом следующей книги. А если Мадлен не сможет договориться с этой занудой и мне начнут звонить другие? Сама виновата. Меня никто не тянул за язык предлагать ей рекомендации. Уговорила на свою же голову!

Телефон опять потребовал внимания. Может, не снимать трубку? А вдруг это кто-то другой? По делу. Нет, по делу ей бы позвонили по местному телефону. Это — городской. Поэтому может быть кто угодно.

— Слушаю, — сказала Эдит.

— Ах, моя дорогая! Ах, Диди! Я так тебе благодарна! Так благодарна… — С ходу защебетала Мадлен. — Ты даже не представляешь! Ты моя единствен…

— Мадлен, извини, мне сейчас очень некогда.

— Ах, я только два слова! Только два! Я так счастлива! Это провидение!

— Эта дама — зануда с серебром от Картье — уже наняла тебя? Поздравляю!

— Нет, что ты! Не она! Она отказала мне сразу.

— Сразу? Но, между прочим, она трепала мне нервы полдня, все расспрашивала о тебе.

— Ах, извини! Я не знала, что она…

— Мадлен, у меня много работы.

— Да, да! Конечно, она отвлекала тебя, теперь я отвлекаю. Но всего два слова! Мне тоже надо бежать. Я не смогу тебе позвонить оттуда.

— Мадлен, если не возражаешь, поговорим вечером, когда ты вернешься.

— Да нет же, дорогая. Я не вернусь! Мне удалось наняться ночной гувернанткой. Такая дивная семья! Дивные дети! Ах, если бы только ты знала, чьи это дети!

— Президента, сенатора, английской королевы?

— Ах, Эдит, какое у тебя замечательное чувство юмора! Нет, конечно, но все равно, если бы мне сказали еще утром, я бы не поверила! Хотя, ты знаешь, у меня было предчувствие чего-то такого… Такого… Только не смейся! Такого, как бы это сказать попроще… Мистического, пожалуй! Да, именно мистического! В общем, моя дорогая Диди, в двух словах…

И тут дорогая Диди услышала такое! Такое! Такое мистическое!

Кроме владелицы столового серебра от Картье, по газетному объявлению Мадлен позвонила еще одна дама, некая мамаша поздних детей, которой требовалась помощь в ночные часы.

— В ночные часы, Диди! Ты же понимаешь, что это очень дорогая услуга, но она готова платить! Это невероятная удача! Работать ночью, а днем я буду свободна!

Мадлен тут же поехала на переговоры, и девочки — а их целых три! — с первого взгляда показались ей необычайно родными и необыкновенно одаренными, и сердце само собой начало наполнять радостное предчувствие. С мамашей, — которая, конечно, вполне доброжелательная, но явно требовательная и волевая особа, — они тут же нашли общий язык, и Мадлен с радостью выказала готовность сегодня же приступить к выполнению своих обязанностей. Никогда в жизни она еще не имела дела с такими понятливыми и ласковыми младенцами.

— Но, самое удивительное, одну из девочек зовут как тебя, моя дорогая Диди, а еще одну — самую милую и спокойную — как меня! Теперь ты должна понять, как затрепетало мое сердце! Я собралась уже ехать домой за вещами, чтобы вернуться часам к девяти, когда уйдет дневная няня, но тут… Нет, ты мне не поверишь! Лучше сядь, если стоишь. Чтобы пообедать дома, на пару часов заехал с работы отец девочек. Им оказался — ты уже сидишь, дорогая Диди? — так вот, им оказался не кто иной, как Мишель!

Сначала Мадлен растерялась и, естественно, постаралась сделать вид, что они незнакомы. Мишель тоже держался как человек, который видит ее впервые. Но сердцем она чувствовала, да, да, именно сердцем, что он тоже очень рад такому повороту событий. Это же судьба! Они будут видеться каждый день, она будет ночевать в их доме! А девочек она уже любит, потому что они дочки ее возлюбленного, недаром же одну из них он назвал ее именем.

— Но наши дети будут еще лучше, когда Мишель разведется с Полин и мы поженимся! Я едва вернулась домой, как сразу же набрала твой номер! Но ты не снимала трубку.

— Пришлось отлучиться в хранилище, — хоть что-то наконец смогла произнести «дорогая Диди», не узнавая собственного голоса.

— Я так счастлива! Кроме тебя, мне не с кем поделиться своей радостью. Мне уже пора уходить, я обещала Полин прийти сегодня не к девяти, а пораньше. Мне нужно еще успеть купить себе какие-нибудь приличные домашние туфли. Я ведь не могу ночью разгуливать по детской в уличных. Это негигиенично и, потом, стучат каблуки. Ах, Эдит, это такое чудо! Такое чудо!

— Чудо, чудо, — старательно согласилась Эдит и тут же набрала номер Полин.

— Ты в своем уме?

— Это ты? Эдит? — удивилась Полин.

— Да, я. Привет! Как ты только могла придумать такое?

— Привет. Рада тебя слышать. Ты так переволновалась из-за Мадлен? Кстати, очень милое существо.

— Милое?

— Да, Эдит. Очень милая и смешная. По твоим рассказам я представляла ее себе несколько иначе. А она — прелесть!

— Прелесть? Милая и смешная? Ты издеваешься?! Как тебе только такое могло прийти в голову…

— Ей была нужна работа, а мне — няня. Все довольны!

— Особенно Мишель.

— Во всяком случае, за обедом он держался с ней вполне учтиво. Надеюсь, так будет и впредь.

— И твой муж не был против?

— На основании чего? Мадам Сифиз и Мари твоя протеже понравилась. Опытная и собранная. Это не мои слова. Это слова мадам Сифиз!

— При чем здесь мадам Сифиз!

— Извини, совсем забыла: вы с ней не ладили. Но Мишель очень дорожит ее мнением. И мнением матушки Анжели.

— Она тоже видела Мадлен?

— Конечно. Я специально пригласила ее. При выборе няни лишний глаз — не лишний. Все-таки Мадлен предстоит теперь ночевать в нашем доме. Але, Эдит? Что ты замолчала? Ты со мной не согласна?

— Это слишком сложно для моего ограниченного ума!

— Да все проще простого и, по-моему, замечательно! — рассмеялась Полин на том конце провода. — «Дай случиться тому, что должно случиться», — говаривал Конфуций. «Но держи процесс под контролем», — добавляла моя бабушка. Разве так сложно? Але! Ты опять молчишь!

— Могла бы хоть предупредить, сказать мне заранее…

— Ты тоже далеко не все говоришь мне.

— Что же, например? — выкрикнула Эдит.

— Например, что Мадлен живет в том же доме, где находится твоя «бабушкина» квартира. Я узнала об этом только из ее документов, а не с твоих слов. Что это за секреты? Близкие подруги так не поступают.

— Мне что, теперь больше не появляться у тебя?

— Почему? Не стоило напоминать о квартире? Извини, я не хотела тебя обидеть.

— А в качестве кого я теперь приду? Для твоей «милой и смешной прелести» я — сотрудник телефонной компании!

— Эдит, не ревнуй, — улыбнулась я. — Ты была и остаешься моей единственной подругой. И моей бывшей однокурсницей.

— И что теперь, прикажешь мне врать Мадлен? — В голосе моей единственной подруги и однокурсницы все еще звенела обида.

— Ничего врать не надо, Эдит! — ласково сказала я и добавила: — Зачем нагромождать горы лжи? Просто мы с тобой не виделись сто лет, и вот такое удивительное совпадение: моя однокурсница дала рекомендацию бывшей няне своего малыша, а няня нанимается в мой дом. Я ведь имею право позвонить тому, кто дал Мадлен рекомендательное письмо? Вот, я звоню, и вдруг выясняется кто ты и что ты. А в телефонной компании ты не работаешь, лишь подрабатываешь при случае. Але, ты меня слушаешь?