Может, таксист до этого возил в клинику раненых зверей, но дикобразов не возил точно. Поэтому он интересовался только Диком, как я его назвал. Спрашивал, что это за порода, чем его кормят, ходит ли в лоток или с ним надо гулять на поводке? Мама что-то отвечала про Африку, а я думал — выломала ли она все доски с кровью? Не будут ли короля искать по ДНК?

Потом поглядел на маму. И увидел, что в ней что-то изменилось. На груди висела какая-то забавная фигулька. Откуда у нее, с бандита, что ли, сняла?

Лидия:

Едва мы сели в такси, я позвонила Борменталю. Он сбросил, я позвонила опять. За что его ценю: на второй раз взял и стал слушать, хотя я не сомневалась, что трубка прижата к уху, а обе руки заняты неотложной работой на операционном столе.

— Ты будешь свободен через двадцать минут для полостной операции? — спросила я. Таким тоном, что Борменталь все понял.

— Да, — ответил он после короткой паузы. — Но если увижу, что твою проблему можно отложить, — отложу.

Я сказала «хорошо» и отключилась.

Уф-ф-ф! Меня первый раз чуть-чуть отпустило. Борменталь на месте. Он возьмется. Он…

Не буду говорить «сделает чудо». Просто будет как обычно.

— Я заметил, как ты очень легко стала морфом, — почти шепотом заметил король. — Мне памятен случай, когда морф-олень и полгода спустя через три шага вставал на задние копыта, забывая, что передние — это не руки. Ты сразу поняла, как распорядиться новой возможностью.

— Очень разозлилась, — честно ответила я. — А потом поняла, что могу не только колоть, но и резать. Поэтому-то и приготовила подстилки.

— Чукчук не ищет встреч с людьми, а люди — с ним, — некоторое время спустя так же тихо заметил король. — Если только ему очень плохо. Ты выбрала очень сильного итакари. Не зря я приказал давать тебе плоды единения.

Я выбрала? Это он меня выбрал. Я уже вспомнила и сообразила, когда это случилось — в усталую ночь, когда я уже не отличала зверей от людей. Видимо, Дик — так Чучундр обозвал ежину — просто загнулся бы без меня.

Но спорить не было ни малейшего желания. Я не только чувствовала своего ита — я чувствовала, что происходит с Раисом. Почти ощущала, как он напряжен и не хочет задавать мне ненужный вопрос.

…Не так давно, не помню из-за чего, мы заговорили о ситуации: как живет человек, потерявший итакари? По словам короля, все зависит от привязанности. Если она долгая и сильная, человек становится тенью самого себя, а потом тень исчезает. Нет худшего преступления, чем насильственная разлука. В древности был король, казнивший ита, а человека оставивший жить, в цепях. Несчастный узник просто не смог есть, а в фамильном склепе на гробнице короля нет ни статуи, ни имени — так решили потомки.

Поэтому я со страхом глядела на Раиса. И с облегчением на чуть-чуть вздрагивавшую ткань, в которую был завернут Рей.

В клинике Борменталь все понял с полувзгляда.

— На стол! — коротко приказал он. — Лида, ассистируешь. Бегом! Ежика сыну отдай.

— Да. — Я коротко кивнула и рванула в операционный бокс, готовить королевского ита к операции. Если Борменталь сказал «на стол» — значит, надежда есть.

Дальше время потеряло значение. Помню только, что, прямо как настоящая операционная сестра, время от времени промокала крупные капли пота со лба и породистого носа нашего доктора. А он сосредоточенно ковырялся в ране и краем глаза проверял, дышит ли пациент.

В какой-то момент я почувствовала, что маленький отважный зверек вот-вот умрет, и у меня внутри все оборвалось. А Борменталь вдруг рявкнул:

— Куда в операционную? Вон!

Оказалось, что это на пороге возник Раис. Борменталя он не испугался, шагнул к столу и… положил руку доктору на плечо, а другую — на тельце своего ита.

Время остановилось. Я отчетливо видела едва заметное сияние, перетекавшее из короля в оперирующего хирурга и в пациента. Это что, магия вернулась? Но у него же не было лечебной…

— Хватит! — скомандовал опять Борменталь. — Дальше я сам.

Он, кажется, совсем не удивился чудесам. Впрочем, наш собачий спаситель в операционной вообще ничему никогда не удивляется.

— Выйдите и выпейте горячего чаю с сахаром, — велел он Раису. — Лида, не зевай.

И работа продолжилась.

— Все, — выдохнул наконец ветеринар и выпрямился. — Жить будет. Лида, проследите за пульсом, поставьте катетер и начинайте капельницу с сердечными и лазиксом. А я — в душ.

Все. Если Борменталь пошел плескаться… а еще запел там под струями про «я свободе-е-ен», значит, операция и правда удалась. Значит, мы победили.

Ох, мне тоже не мешало бы в душ… а еще упасть и чтоб не кантовали пару суток.

Но нет, конечно, никуда я не стала падать, мне еще нужно было убрать операционный бокс и проследить, как наш выдрик будет выходить из наркоза. Оно, конечно, магия — дело хорошее, но и наше ветеринарное волшебство требует контроля, ответственности и аккуратности.

Рей уже спокойно посапывал в самой большой собачьей переноске, когда я упала на диван в приемной между сыном и королем. И устало выдохнула. Кажется…

— Наверняка решат, что они там своего же порошка нанюхались и между собой покрошились, — деловито заявил просидевший все это время тихо Чучундр. — А на крайний случай мы к Раису домой эмигрируем, да, мам? Там точно никаких наркобаронов с пистолетами.

— Да, там только барано-бароны и заговоры, — проворчала я. — И какие-то огнестрелы-завоеватели. Кстати! — тут я обернулась и в упор уставилась на его величество: — Что ты там такое ляпнул в такси про плоды, которыми приказал меня кормить?! Мне в машине некогда было выяснять подробности, но память пока еще не дырявая!

Раис вдруг смутился и даже… ей-богу, не вру, даже капельку покраснел! Бледный он был как смерть, поэтому легкий-легкий румянец на щеках и оказался таким заметным.

— Ну… я приказал давать тебе среди других овощей и фруктов плоды единения, потому что…

— Потому что королю-выдру и жена нужна с колючками, — насмешливо закончила я, выманивая из-под дивана своего нежданного нового родственника. — То-то ты беспокоился, чтоб я с коровой, или хрюшкой, или еще какой скотиной вылеченной не подружилась. Королева-кобыла — это не престижно?

— Или коза! — развеселился вдруг Чучундр. — Ты бы всех тогда забодала, точно тебе говорю. Но дикобразина — тоже хорошо. Грозный зверь.

— Может, вы теперь объясните, что все это значит? — задал вопрос появившийся на пороге чистенький и свеженький Борменталь. — Я не слепой и не дурак. И то, что я видел…

— Долго рассказывать, — вздохнула я. — И уж больно сказочно. Хотя сказка, конечно, страшная.

— Ничего, я уже во многое готов поверить, — усмехнулся мой начальник. — Даже в волшебников и оборотней. Наверное.

— Вот вы даже не знаете, насколько угадали! — окончательно развеселился Чучундр. — Ма, покажи! Все равно уже…

Закончить мысль он не успел, потому что в запертую дверь, ведущую на улицу, вдруг заколотили. И явно ногами.  

— Это уже перебор! — Я окончательно потеряла терпение, рассудок и вообще всю свою выдержанную выдержку на фиг.

Даже на Борменталя не оглянулась, встала, почувствовала рукой колючки своей дикобразочки и вот буквально на ходу, в три шага, слилась с ней, дойдя до двери огромным и очень злым монстром.

Да потому что достали! Сколько можно?!

— Мама! — еще успел пискнуть Петька, явно вспомнивший, как я… ох… я же там народ поубивала и… и даже не вспомнила об этом, не говоря уже про муки совести.

Их и сейчас не было. Только злость и решимость.

Я рывком отодвинула щеколду, распахнула обе створки и за грудки втащила в помещение двоих мужиков — одного упитанного лысенького, похожего на поросенка Ниф-Нифа, и второго — здоровенного громилу с плечами платяного шкафа.

— Н-н-ну?! — Мне, черт возьми, понравилось нависать над крупными самцами и смотреть на них так, чтобы…