Я бросился наискосок за ней, сжимая в руках топор. Мой верный и надежный 74-й навсегда остался где-то сзади, расплющенный страшным оружием хозяев. Оставались еще несколько гранат и пистолет. Не останавливаясь, по одной начал доставать гранаты, отгибать усики, выдергивать кольца, не глядя цепляя их за крючок на бронежилете, и швырять в сторону ближайших Дятлов и Анунахеров, стараясь перекинуть их, чтобы рвануло позади. Три гранаты, три взрыва. Осколки из густых облаков пыли в меня так и не полетели, видимо, все застряли в телах противника. Не знаю, нанес ли я какой-либо существенный урон врагу, но сумятицу в его ряды внес точно. Полсотни метров я пробежал совершенно спокойно, сзади никто на меня не прыгал и не пытался остановить.
Вокруг бушевала устроенная мною песчаная буря, обычным зрением не видно было ни хрена, но другим внутренним трехмерным взглядом я все это время напряженно следил за движением Насти. Вот она лихо перепрыгнула две ленты, крест-накрест рассекшие воздух рядом с ней, приземлилась, достреляла магазин в уже сильно покоцанного Дятла, который хрюкнул, тяжело осел вниз, а потом растекся зловонной лужей, закинула автомат за спину и бросилась вперед, явно намереваясь одним последним отчаянным рывком добежать до вершины…
Не получилось. Как раз в тот момент, когда я вырвался на чистый воздух буквально за спиной у атаковавших ее Хозяев, Настю все-таки достали. Длинный зеленый язык одного из Дятлов зацепил ее за плечо, развернул, заставив потерять равновесие и полететь спиной вперед. Упасть на землю ей не дали. Еще две ленты хищно кинулись на жертву, ненадолго ставшую беспомощной, обвили ее за талию и левое предплечье и дернули вверх. Высоко, метров на двадцать пять.
До меня донесся крик, полный ужаса и боли, резко оборвавшийся, когда эти два зеленых пидора сильно ударили мою Настю о днище корабля, а потом растянули обмякшее тело прямо под темным треугольником.
Снова багровая пелена перед глазами, снова рев, полный ненависти, отчаяния и какой-то совершенно детской обиды. Ведь почти! Почти добежала!
— Леший! — заорал я, бросая взгляд направо. — Хули ты встал, зараза?! Помогай!
Леха, лицо которого можно было разглядеть уже обычным зрением, молчал. Застыл в напряженной позе, сжал кулаки. Видно было, что нервничает, но сделать ничего почему-то не может. Даже не пытается. Еще, было совершенно непонятно полное игнорирование моего друга Ануннаками. Они его словно вообще не замечали или старались не замечать… Странная игра какая-то.
Окончательно поняв, что ждать помощи бесполезно, я начал выскребать с самого дна своего почти опустошенного сознания хоть какие-то остатки силы. Выворачивая душу наизнанку, я бросил все, что смог там найти, Насте. Ее тело дернулось, напряглось, я почувствовал, что она пришла в себя.
— Егор… — тихо раздалось у меня в голове. — Егор, я не могу…
— Борись, родная, борись! — ответил я. — Продержись еще хоть чуть-чуть, я сейчас…
Нас разделяло всего полсотни метров. Но на моем пути находились два Анунахера и один из Дятлов, держащих Настю. Второй расположился намного дальше, за кораблем. Остальная братва подтягивалась снизу склона. Хозяева передо мной, так упорно не замечавшие Лешего, меня обнаружили сразу, как только я начал кричать тому о помощи. Две отвратительные башки обернулись, пронзая меня волнами безмерного удивления и раздражения. Типа, а ты че еще живой что ли? А мы тут уже звездочку на танке нарисовали…
По хер на них! Пусть бесятся, я сейчас тоже очень злой, бля!
Произошедшее далее заставило меня остановиться и замереть в каком-то беспомощном, обреченном оцепенении. Настя воспользовалась силой, которую я передал ей, совершенно правильно, и сценарий развития событий был практически идентичен тому, что произошло со мной только что, когда я был также растянут в воздухе. Вот только ключевым словом здесь являлось не «идентичен», а — «практически».
Настя выхватила топор и от души рубанула по щупальцу, сжимавшему ее за живот. Ее так же, как и меня резко дернуло в сторону второго Дятла, вцепившегося в руку, уводя из-под удара корабля. Не хватило совсем чуть-чуть, какой-то ничтожно малой доли секунды. Но чуть-чуть, как известно, не считается. Когда из треугольного нутра тяжко ударил невидимый пресс, Настя уже почти ушла с его строго вертикальной траектории, но ее все-таки задело. Совсем немного. Самым краем. Но и этого оказалось достаточно.
Ноги переломились под страшным, неправильным углом, тело с силой крутануло в воздухе, так, что даже Дятел не смог удержать его своей цепкой лапой, а Настя, словно набитый опилками, мертвый манекен на съемках фильма, тяжело упала на землю с высоты восьмого этажа и застыла в изломанной, совершенно неестественной для живого человека позе.
Вопли подыхающих Ануннаков, слышанные мною ранее и казавшиеся последний криком целого мира, уходящего в небытие, сейчас представлялись писком раздавленной крысы. Только теперь я понял, что такое настоящий звук умирающей Вселенной. Страшный, разрывающий сердце на куски, звук. В нем смешались хруст ломающихся костей, последний печальный выдох тела и мучительный стон родной души, привязанной к моей тысячей незримых струн, которые сейчас беззвучно и необратимо рвались. Я перестал чувствовать Настю. Совсем. Словно изнутри меня жестоко вырезали все, что наполняло мое тело жизнью, энергией и смыслом…
Оставленная пустая оболочка, больше не испытывающая каких-либо чувств и эмоций, бросилась вперед. Бездушный робот, запрограмированный на одну единственную задачу — добежать, прикоснуться, слиться в одно целое и умереть. Все, кто был на пути к выполнению этой задачи воспринимались просто, как помехи, подлежащие устранению. Не более того…
Я швырнул последнюю гранату за спину Дятла, не удержавшего Настю, перехватил топор в правую руку и метнул в дальнего от меня Ануннака, так как бездушный компьютер внутри определил его более серьезной помехой, зафиксировав рядом с ним знакомый полупрозрачный пульт. Топор рассек воздух, закручиваясь по хитрой гиперболе, выводящей плоскость его вращения из вертикальной в другую, практически параллельную земле, и смачно врубился прямо в широкий рот между выступающими челюстями. Рот стал еще шире, нижняя челюсть, перерубленная напрочь в местах крепления ее отростков к височным костям черепа, упала на землю, а осиротевшая голова, словно очень утвердительно чему-то кивнув, звонко ударилась передними зубами верхней челюсти о широкое лезвие топора, глубоко засевшего в шее. Божество покачнулось и тяжело опустилось на узловатые колени, застыв в коматозе.
Я в это время уже летел в высоком прыжке ко второму Анунахеру, находившемуся в непосредственной близости от меня. Страх. Нечеловеческий, чужой, но очень-очень пронзительный. Дикий, парализующий страх остался единственной эманацией, исходящей из мозга хозяина, пока тяжелый, покрытый металлом носок моего берца не врезался в этот мозг, а точнее — в район левого виска. Я в развороте добавил туда же кулаком, приземлился, перекатился через голову и побежал дальше. Хруст продавленной височной кости и сломанной шеи за моей спиной перешел в знакомый вопль, покидающего этот мир Ануннака.
«Что-то хилые они совсем в рукопашной. — подумал кто-то внутри меня. — Привыкли к своим Дятлам, вообще не тренируются…»
Я добежал до застывшего на коленях с топором в зубах бедолаги, уперся ногой в грудь, выдернул оружие и, не давая чуть живому телу упасть на спину, прокрутил рукоятку в руках и тяжелым обухом раздробил вытянутый лысый затылок. Последний крик, минус еще один.
Когда я присел у неподвижного тела Насти, бездушного робота все-таки пробило человеческими чувствами. Пробило так, что я, выронив топор, просто упал на колени рядом с ней, обнял обеими руками, прижал к себе и завыл. Одного взгляда было достаточно, чтобы все понять. Моей Насти больше нет…
Исчез багровый склон, звездное небо, подобравшиеся совсем близко уцелевшие Ануннаки со свитой, два их корабля, зависшие наверху. Исчезло все. Остались только неизмеримые ничем горе и скорбь. Они обволокли меня черными облаками и потянули куда-то в туманную даль, где смутно просматривался образ все того же страшного колодца, выстроенного из мертвых тел, в который я как-то раз уже падал… Я равнодушно устремился вслед за ними, безропотно и обреченно, позволяя уносить себя этому бурному потоку. Я убивал самого себя. Осознанно и хладнокровно. Даже с каким-то странным облегчением, что мне можно уйти вслед за Ней, исчезнуть навсегда в безбрежном океане времени, а не дышать дальше этим сраным, чужим воздухом, не топтать ногами эту темную равнину, не терпеть эту страшную боль…
