Тем временем Акади уже спрыгнул в свой катер.

– Уходим! Надо вернуться ко мне до того, как на реке появятся грабители.

Глиннес провожал катер взглядом до тех пор, пока он не исчез, время от времени, по привычке, бросая взоры на небо. Хмурые тучи громоздились у далеких горных вершин, зловеще выглядя в лучах недавно взошедшего солнца. Воды Пролива Эмбл казались тягучими и безжизненными. Остров Эмбл вырисовывался на их розовато-лиловом фоне размытым наброском, выполненным угольным карандашом. Глиннес поднялся на веранду и устроился поудобнее в одном из своих любимых соломенных кресел. События прошлой ночи – такие богатые и драматичные, теперь казались смутным фантастическим сном такого рода, воспоминания о котором не доставляли удовольствия. Какими бы ни были подлинные побуждения, которыми руководствовалась Дьюссана, в них все-таки была какая-то доля искренности. Он мог высмеять ее и отправить домой разгневанною, но никак не пристыженною. Каким совершенно иным все казалось при пепельном свете дня!.. Он даже вскочил на ноги, с досадой осознав, по какому опасному для его душевного спокойствия руслу направился ход его мыслей. За работу! Очень многое нужно сделать. Собрать мускатные яблоки. Пойти в лес и набрать различных трав и кореньев, используемых для приправ, и заняться их просушкой. Наметить на углу участок для будущего огорода и вскопать его. Отремонтировать сарай, который вот-вот рухнет. От одного перечисления в уме тех дел, что предстояло сделать в самом ближайшем будущем, он устал настолько, что его стало клонить ко сну. Ноги сами завели его в дом, где он тотчас же свалился на диван.

В полдень его разбудил стук капель легкого дождичка. Глиннес укрылся плащом и, продолжая лежать, погрузился в раздумья. Из ума не уходила какая-то едва осознаваемая, но неотвязная мысль, вопрос, требовавший к себе самого пристального внимания. Хассэйдная тренировка? Льют Касагэйв? Акади? Глэй? Дьюссана? В самом деле, как теперь быть с Дьюссаной? Она пришла, затем поспешно скрылась и больше уже никогда не будет украшать волосы желтым цветком. Хотя, впрочем, почему бы не продолжать ходить с ним, чтобы скрыть случившееся от Ванга Дроссета? С другой стороны, рискуя навлечь на себя его гнев, она может чистосердечно признаться ему во всем. Причем, именно это вероятнее всего, представив несколько видоизмененную версию своих ночных приключений. Такая возможность, поначалу прочувствованная только его подсознанием, теперь вызывала у Глиннеса настоящую, четко осознанную тревогу. Он поднялся и прошел к двери. Серебристая изморозь затрудняла видимость, однако, как ни вглядывался Глиннес, никаких лодок в Проливе Эмбл не обнаружил. Треване, вечные странники по натуре, считали дождь дурным предзнаменованием. Даже жажда возмездия не сдвинет тревана с места, когда идет дождь.

Порывшись в кладовке, Глиннес нашел в кладовке тарелку студня из вареных моллюсков и съел его без всякого аппетита. Дождь совершенно неожиданно прекратился, и Пролив Эмбл залил яркий солнечный свет. Глиннес вышел на веранду. Весь окружающий мир казался посвежевшим после небольшого купания, всюду виднелась живительная влага, прояснились цвета, воды пролива отбрасывали яркие блики, очистился воздух, искрилось голубизной безоблачное небо. При виде всего этого Глиннес ощутил душевный подъем.

Впереди немало работы. Глиннес опустился в кресло, чтобы окончательно решить, с чего начать. Но тут из протока Илфиш в Пролив Эмбл вышла какая-то лодка. Глиннес встревожено вскочил на ноги, приготовился к наихудшему. Но это оказалась всего-навсего одна из сдаваемых напрокат Харрадом-младшим моторок. Сидевший в ней молодой человек в какой-то форменной одежде, по-видимому, просто сбился с пути, запутавшись в многочисленных рукавах и протоках. Подогнав лодку почти к самому причалу Рабендари, он встал во весь рост и окликнул Глиннеса.

– Эй, уважаемый! Я, похоже, заблудился. Мне нужен Клинкхаммерский залив в районе острова Сарпассант.

– Вы забрались намного южнее. Кого вы разыскиваете?

Молодой человек глянул в бумажку.

– Некоего Джано Акади.

– Поднимитесь по Форванскому руслу в реку Заур, сверните во второй проток по левую руку и держите курс на запад, пока не выйдете к Клинкхаммерскому заливу. Особняк Акади высится на утесе на самой оконечности мыса.

– Большое спасибо. Я запомнил маршрут. А вы, часом, не Глиннес Халден, из «Танхинар»?

– Да, Глиннес Халден это я.

– Я видел вашу игру со «Стихиями». Насколько мне помнится, борьба была явно не равной.

– Команда молодая, неопытная, но, как мне кажется, подающая большие надежды.

– Я тоже так считаю. Ну что ж – удачи «Танхинарам» и еще раз спасибо за помощь.

Лодка вошла в Форванское русло, миновав серебристо-охровые помандеры, и скрылась из вида, оставив Глиннеса в размышлениях о судьбе «Танхинар». Они не тренировались после игры с «Островитянами». У них не было денег. Не было шейлы… Мысли Глиннеса сами собой вернулись к Дьюссане, которая уже никогда не сможет быть шейлой, а затем перескочили на Ванг Дроссета – интересно, узнал он или нет о событиях прошлой ночи. Глиннес обвел взглядом пролив Эмбл. Не обнаружив в нем ни единой лодки, прошел к телефону и позвонил Акади.

Вспыхнул экран. Появившееся на нем лицо Акади было до крайней степени раздраженным, а голос брюзжащим:

– Дзынь, дзынь, дзынь – только и слышу весь день. Телефон – весьма сомнительное удобство. Я все жду – не дождусь очень важного гостя и мне никак нельзя раздражаться.

– В самом деле? – изумился Глиннес. – Это парень в светло-голубой форме и фуражке посыльного?

– Естественно, нет! – рявкнул Акади, затем сразу же понизил голос. – Почему ты спрашиваешь?

– Пару минут тому назад именно такой парень справлялся у меня в отношении дороги к вашему дому.

– Ну что ж, подожду и его. Это все, что ты хотел?

– Я подумал, что могу заглянуть к вам сегодня к концу дня и одолжить двадцать тысяч озолов.

– Ха! А откуда мне взять двадцать тысяч озолов?

– Я знаю одно место. Акади невесело рассмеялся.

– Придется тебе поискать кредитора более склонного к самоубийству, чем я.

Экран погас.

Глиннес задумался на мгновение, но больше уже никаких других предлогов для продолжения праздного времяпрепровождения так и не придумал. Вытащив ящики для яблок в сад, он принялся за работу с той яростью, что так характерна для трилла, вынужденного заниматься чем-то таким, что он расценивает как совершенно неизбежное зло. Дважды он слышал звонки телефона внутри дома, но не обратил на них внимания, и поэтому так ничего и не узнал об одном судьбоносном событии, случившемся несколько ранее этим днем. Он насобирал добрую дюжину ящиков яблок, погрузил их на тачку и отвез в сарай, затем вернулся в сад, чтобы собрать еще и закончить работу.

День близился к концу. Гнетущий сумрак эвнесса приобрел красноватый отлив, сменившийся вскоре тяжелым пурпуром приближающейся ночи. Глиннес продолжал упорно работать. С гор подул холодный ветер, проник сквозь мокрую от пота рубашку к самому телу. Неужели вот-вот снова пойдет дождь? Нет. Небо уже расцветилось звездами – сегодняшним вечером дождя определенно не будет. Глиннес нагрузил последними яблоками тележку и начал катить ее по направлению к сараю.

И вдруг остановился, как вкопанный. Дверь в сарай была лишь полуоткрыта. Скорее даже открыта совсем немного, не более того. Странно, ведь он умышленно оставил ее распахнутой настежь. Глиннес опустил на землю ручки тачки и вернулся в сад обдумать положение. То, что он увидел, не вызвало у него такого уж особого удивления – скорее даже наоборот, ведь он с самого начала прибегнул к такой необычной для себя предосторожности, сунув к себе в карман пистолет. Краешком глаза он пристально глядел в сторону сарая. Один, скорее всего, затаился внутри, другой – сзади, и еще один – в тени дома, так, во всяком случае, не без оснований предполагал Глиннес. Оставаясь в саду, он был вне пределов дальности метания ножа, да к тому же они вряд ли намерены убить его прямо на месте. Сначала им нужно будет вволю выговориться и только после этого последует своего рода «малый прутаншир» – ему будут выкручивать конечности, вырезать на коже замысловатые орнаменты, прижигать особо чувствительные места – и все это будет произведено в качестве гарантии, что не останется у него не только всего того, что позволило ему совершить недавнее кощунство, но даже и приятных воспоминаний об этом. Глиннес провел языком по пересохшим губам. Странная пустота дала о себе знать в желудке… Что делать? Он ведь не может вот так простоять всю ночь, делая вид, будто все никак не налюбуется урожаем своих яблок.