— Ну… Я только что закончила уроки, так что подумала, не почитать ли книжку, которую оставила Ангелина. Она говорит, что эти романы — о современных женщинах с их сегодняшними проблемами. А раз так — значит, и о моих. Вот этот, например, об одной женщине, так она…

Алексу не хотелось выслушивать фабулу романа. И уж тем более выяснять мнение Ангелины. Говорят, нельзя дважды вступить в одну реку. Так вот Алекс не намеревался дважды попадаться в одну и ту же ловушку.

Его страшно раздражало, что каждая вторая фраза дочери начиналась словами «Ангелина говорит» или «Ангелина думает».

К чему ему знать, что Ангелина говорит и что Ангелина думает? Он из кожи вон лез, чтобы изгнать эту женщину из своей памяти!

Однако, честно говоря, надо признать, что под влиянием Видовски он наконец перестал обращаться с дочерью как с враждебной формой жизни и признал в ней человеческое существо. Они даже несколько раз поговорили как взрослые, не затрагивая Арвида Монкрифа, «клевых прикидов» и необходимости готовить уроки.

Неделю спустя как раз одна из таких взрослых бесед заставила его мчаться через весь город.

Он разговаривал с Кэрол по телефону, пытаясь объяснить, почему не может отвезти ее в Южные Сосны на уик-энд. Сэнди дожидалась своей очереди. Их дом был несколько старомоден и имел всего одну телефонную линию.

Алекс в раздражении повесил трубку. Пришлось извиняться за то, что он не хочет потратить весь уик-энд на игру в гольф и пустую болтовню. Сэнди правильно поняла его настроение, но ошиблась в причинах. Набрав номер, она сказала:

— Дженет, подожди минутку. Мне нужно кое-что сказать папе. — Потом обратилась к Алексу:

— Ты был ужасно груб с Кэрол. Последнее время ты, похоже, зол на весь мир, и я вот что подумала. По-моему, я знаю, в чем твоя беда.

— Думаешь, я перестарался со здоровой пищей? Наверное, ты права, принцесса.

— Нет, я имею в виду секс. Что она сказала? Секс?

— Ты же еще не умер, так ведь? Ну и ну!

— Конечно, ты уже не молод и все такое, но моя учительница по биологии говорит, что даже пожилым секс необходим. Он делает людей… мягче или что-то вроде того. Так что, если не хочешь заниматься этим с Кэрол — я тебя понимаю, — может, тебе прогуляться? Я знаю пару местечек, где околачиваются мальчики твоего возраста. Думаю, они тебе подскажут, где найти безопасную женщину.

Алекс почувствовал, как лицо его становится пурпурным. Как ни странно, ему удалось сбежать до того, как он свернул негоднице шею.

Совершенно ошарашенный, Алекс мчался через весь город, чертыхаясь на красный свет светофоров, и чуть не попал в аварию, когда обгонял длинный фургон с прицепом.

Мальчики моего возраста? Какого дьявола она знает, где околачиваются мальчики моего возраста?!

Нет, черт возьми, надо запереть ее на следующий десяток лет и выводить из дома только на привязи.

Прогуляться… О Боже!

А чего стоит высказывание о безопасных женщинах!? Если она имела в виду именно то, что думает он, возможно, у нее все-таки есть пара серых клеточек под соломенными волосами.

Площадка перед домом Ангелины, еще недавно размытая тоннами воды и раздавленная колесами пожарных машин, сейчас была ухожена и заново посыпана гравием. Алекс вихрем влетел в открытые ворота и затормозил у заднего крыльца.

— Ангелина! — взревел он, еще не коснувшись ногами земли. — Скорее сюда!

Сидя в старенькой поцарапанной ванне, Ангелина повернула голову к маленькому, неудачно расположенному окошку, выходящему на задний двор. Кажется, голос Алекса…

Однако этот голос постоянно звучал в ней, а лицо стояло перед глазами с тех пор, как она вернулась домой. Хотелось заново пережить его поцелуй, но как, черт возьми, возобновить в памяти вкус?

Раздался нетерпеливый звонок. Заперта ли дверь?

Дверь была не заперта. Ангелина в последнее время действовала как в тумане и, конечно же, забыла об этом.

— Ангелина! Где ты, черт возьми? Шаги по дощатому полу жилой комнаты, по линолеуму на кухне…

— Я знаю, ты где-то здесь. Фургончик у дома, и теплица заперта.

Превосходно! Теплицу запереть она не забыла, зато забыла запереться сама.

Ангелина услышала, как скрипнули петли задней двери, выскочила из ванны и потянулась за купальным халатом.

Поздно. Дверь ванной распахнулась.

Полотенце висело на противоположной стене. Шторки для душа не было, и душа как такового тоже. Во-первых, для него не нашлось места, а во-вторых, Ангелина предпочитала подолгу отмокать в горячей ванне.

Алекс смотрел не отрываясь. Дважды он пытался что-то произнести, но не издал ни звука. Взгляд медленно скользил по ее мокрому телу — широкие бедра, маленькие груди, крепкие руки, перевязанный большой палец, натертый из-за дырки на рабочей перчатке, облезлый нос, который она забыла намазать кремом от загара, и так далее.

— Я… я сожалею, — прошептал он.

— Правда?! — Это Ангелина сожалела. Сожалела, что он застал ее не лежащей на софе, томно вкушающей фрукты, одетой во что-то тонкое, дорогое и соблазнительное — намекающее на скрытые сокровища, но в то же время маскирующее отдельные недостатки. — Будь добр, подай мне купальный халат и убирайся отсюда к черту.

Алекс нащупал висящий на двери старый полосатый халат, принадлежавший когда-то отцу Кэла. Они купили его в подарок, но после сердечного приступа отец так и не успел его надеть, а Кэл халаты не любил, так что он достался Ангелине.

Как говорится, выбросить жалко, носить тошно.

— Нужно поговорить.

— Тогда подожди в жилой комнате.

— Это где?

— Пройди через веранду и кухню, и ты на месте. Слава Богу, дом невелик, не заблудишься. А сейчас убирайся!

Алекс удалился, унося с собой нестираемый образ поразительно женственной фигурки и маленькой молочно-белой груди с острыми сосками, которая возбудила его больше, чем любая другая, виденная им начиная с впечатлительного тринадцатилетнего возраста.

Что же касается соблазнительного треугольника там, где сходятся бедра…

Алекс тяжело сглотнул, чувствуя себя на грани паники.

Он приехал, потому что…

Какого черта он сюда приехал? Соблазнить ее? Снова увезти к себе?

Увольте. Для этого он слишком стар. Было время, когда им руководили гормоны. Обычное дело для парней от восемнадцати до двадцати пяти лет. Природный инстинкт продолжения рода, черт его

возьми.

Только сейчас ему уже не двадцать пять. С годами сексуальный инстинкт слабеет, если можно верить экспертам — конечно, не тем, самозваным, готовым извергать любые мнения просто для получения исследовательских грантов. В любом случае меньше всего сейчас он думал о продолжении рода. Его единственное желание — простой, старомодный секс. Его единственное желание — Ангелина.

— Итак, что у тебя стряслось, что ты вот так врываешься ко мне в дом?

Он обернулся на звук ее голоса; вся его костистая аристократическая фигура выражала вину и раскаяние. Ангелина стояла в дверях, скрестив руки на груди и нервно притопывая ногой.

— Сэнди.

Притопывание прекратилось. Руки опустились.

— Что с ней стряслось? С ней все в порядке? Ради Бога, говори, не стой столбом!

— С ней все в порядке, — выдавил он.

Кошмар, он гибнет, решил Алекс. Даже в красной фланелевой пижаме или бесформенном зеленом комбинезоне с ядовито-желтой надписью «Лесной питомник Перкинса» на спине она заставляла его дрожать всем телом.

Но в бело-коричневом полосатом льняном халате, который был ей велик по крайней мере на десять размеров, она была просто убийственна. Халат обернулся вокруг нее дважды, но все же чуть больше, чем нужно, открывал грудь. И в этом таилась опасность.

По крайней мере для него. Он весь напрягся от страсти и ничего не мог с собой поделать. Разве что попытаться удержать ее взгляд выше пояса, пока он не сможет взять себя под контроль.

— Спокойно, парень, — пробормотал он.

— Что?