– Но я уже не смогу помогать своим клиентам. Мне предстоит написать кучу неприятных писем.

– Алиф, они тебя поймут. Такая угроза всегда существовала.

Алиф рассеянно поглаживал белый пластиковый корпус своего нетбука.

– Я занимался своим делом четыре года, а свернуться мне пришлось за сорок восемь часов. Ты об этом знал? Теперь я просто призрак в машине. На следующей неделе все хакеры и компьютерные гении, которых я хорошо знаю, уже позабудут обо мне. Такова природа нашей работы. Это суть Интернета вообще.

– Но у тебя все равно остаются настоящие друзья, – напомнила Дина. В ответ на это оба юноши многозначительно засопели.

– Но друзья в Интернете тоже реальные, – поспешил возразить Абдулла. – Так как твои набожные братья и сестры уже захватили половину планеты, Интернет остался последним местом, где можно откровенно побеседовать на любые темы.

– Даже при условии, что через пару недель они все о тебе забудут?

– Даже так.

Абдулла принес с собой два тоненьких матраса и большое легкое покрывало, которым они вместе с Алифом отгородили угол в комнате, прикрепив ткань к стенам простыми кнопками. Алиф выбрал один из матрасов, что был получше (на втором обнаружилось какое-то подозрительное пятно), и положил его в углу, в импровизированной палатке, созданной при помощи постельного покрывала.

– Иди сюда, – сообщил он Дине. – Мы уйдем ненадолго, пока ты подготовишься ко сну.

– Все это неправильно как-то, – огорчилась Дина. – Я сказала матери, что остаюсь в доме у Мариам Абдель Басит. Но если она выяснит, что я ее обманула, она сильно расстроится.

– Не лишай себя приключений. Увидимся утром. – И, обняв друга за плечи, он вышел из комнаты вместе с ним.

Когда Алиф вернулся, в комнате было совсем темно. Он снял обувь и прилег на второй матрас, чувствуя себя так, будто его подвергли физическим пыткам. Ноги у него болели, спину ломило. Как только он пытался забыть Интисар, мысли о ней тут же заполняли всю его голову. Вместе с этим его посещали чувства вины и физического возбуждения. Он как будто предвидел беду, большую беду, которая вскоре должна была обрушиться на него. Теперь жизнь самой Интисар оказалась в опасности, и сомнений на этот счет быть уже не могло. Самое страшное заключалось в том, что Алиф оказался бессилен перед болью, которую сам навлек на свою любимую. Он не мог помочь ей при помощи своих хитроумных программ, а ничего другого он делать не умел.

– Мне не нравится называть тебя Алифом.

Молодой человек бросил взгляд в дальний угол комнаты, отгороженный легким покрывалом.

– Почему?

– Это не твое имя.

Алиф перевел взгляд на потолок.

– Но могло бы запросто стать моим именем.

– Но ведь это не так. Это просто буква алфавита.

– Это первая буква суры Аль-Бакара в Коране. Ты-то, в отличие от многих других, должна понять меня и поддержать.

Он услышал, как Дина заворочалась на своем матрасе. Если учесть тот угол, под которым падал свет из окна, она в принципе могла видеть его из своего «укрытия», в отличие от самого Алифа, который никак не мог бы разглядеть девушку, даже если бы и захотел этого.

– Нет, не поддерживаю и не одобряю, – возразила Дина. – Твое настоящее имя гораздо лучше.

– Алиф, лям, мим. – Алиф принялся рисовать буквы пальцем в воздухе. – Символические замены размером в одну цифру. Бог, Джабраил, Пророк. Я назвал себя первой строкой самого первого кода, который был когда-либо написан. Для программиста это совсем неплохое имя.

– А зачем программисту нужно второе имя?

– Есть такая традиция. Это называется псевдоним, а не имя, между прочим. Стать анонимным для программиста более безопасно. Если ты будешь пользоваться своим настоящим именем, то быстрей навлечешь на себя разные неприятности.

– Но ты используешь не свое настоящее имя, а все равно попал в неприятное положение.

Алиф нервно сглотнул и помолчал, испугавшись, что у него может дрогнуть голос.

– Как бы там ни было, я желаю тебе доброй ночи, Дина.

Когда она заговорила, Алиф уже едва осознавал разницу между своими мыслями и сновидениями.

– Я совсем не то, что ты думаешь. Я не хочу быть надоедливой или казаться отсталой. Я не то, что ты думаешь.

– Я знаю, – сонно ответил он, не совсем понимая смысл сказанного.

Проснувшись на следующее утро, Алиф не сразу сообразил, где он находится. Он тут же резким движением сел на матрасе и, часто моргая, огляделся по сторонам, пытаясь поскорей привыкнуть к тусклому свету, проникающему в комнату через окно. Где-то уголком глаза он заметил Дину. Она, как таинственная птичка, порхала по комнате, напевая популярную египетскую песенку. Покрывало, которое надежно отделяло ее угол от остального помещения ночью, теперь было аккуратно сложено прямо на ее матрас. Алиф ощутил запах крепкого чая. На подоконнике стоял чайник, разогревающийся на походной плите. Рядом красовалась тарелка с яичницей и свежевыпеченными лепешками.

– Абдулла оставил нам завтрак, – пояснила Дина. – Мы не хотели тебя будить. А сейчас уже почти десять часов.

– А куда он ушел? – спросил Алиф, потирая глаза.

– Ему нужно было куда-то звонить. И еще он сказал, чтобы мы не забыли запереть за собой дверь.

Они позавтракали в тишине. Алиф в задумчивости смотрел в окно, пытаясь рассчитать свои дальнейшие действия. И этот день, и все последующие грозили стать невыносимыми, слишком уж многое от него сейчас требовалось. Он с сожалением посмотрел на свой рюкзак. Если бы ему побольше времени, он бы успел сообразить, что из вещей может понадобиться в ближайшие дни.

– Почему ты не хочешь ничего рассказать Абдулле про книгу? – вспомнил Алиф, обратив внимание на контуры четырехугольного предмета, выступающие на его рюкзаке.

Дина неопределенно пожала плечами:

– А зачем ему надо о ней знать? Чем меньше он будет знать, тем меньше ему придется лгать, когда за ним придут. К тому же твоя знакомая явно дала понять, что эта книга является некой тайной. И на это у нее наверняка имелась своя причина.

– Когда за ним придут, – машинально повторил Алиф. – Боже, мне сейчас сделается дурно.

Дина принялась убираться в комнате. Она убрала все после завтрака и расставила коробки по стенам, которые им пришлось сдвинуть, когда они устраивались на ночь. Алиф наблюдал за ней, плотно стиснув зубы.

– Ты поешь и слушаешь музыку, – внезапно произнес он.

– И что с этого?

– Мне всегда казалось, что женщины, носящие никаб, считают, что музыку им слушать запрещено.

– Некоторые действительно так думают, но я с ними не согласна.

– Почему? Вы ведь все читаете одни и те же книги. Это Ибн Таймия, да? И еще Абдул Ваххаб.

– Птицы поют, камыши на ветру создают свою музыку. Младенцы тоже. Ну как Бог мог бы запретить то, что является естественным для невинных созданий?

– Ну хорошо, – усмехнулся Алиф.

Дина выхватила у него из рук пустой стакан и прищелкнула языком:

– Ты постоянно насмехаешься надо мной.

– Неправда. Я смеюсь, когда ты удивляешь меня.

– А это разве лучше?

– Ну ладно. Я смеюсь, когда тебе удается произвести на меня впечатление.

Дина ничего не ответила ему, но пока она наливала ему новую порцию чая, Алиф почувствовал, что его ответ ее устроил. Он залпом выпил свой чай и помог девушке убраться в комнате. Когда все было закончено, он надел рюкзак на спину и осторожно приоткрыл дверь. Никого на улице, никого на крыше соседнего дома. Даже вдалеке на перекрестке он не заметил ни единого пешехода. Только на соседней улице какой-то старичок вез тележку с фруктами, запряженную ослом. Кроме него, казалось, во всей округе не было ни единой живой души.

– Пошли. – Он тихонько подтолкнул Дину вперед, а сам успел повернуть замок так, чтобы он защелкнулся и дверь, таким образом, оказалась заперта. Они двинулись вперед, то выдерживая значительное расстояние между собой, то снова сближаясь. В воздухе витал острый запах химикатов с какой-то фабрики, смешивающийся с ароматом нагретого солнцем моря. И еще тут было очень пыльно, в Новом Квартале постоянно шла какая-то стройка. Алиф шел в направлении порта по узким улочкам, ведущим к морю.