— Романтические произведения делают Оживленных вовсе не героями-любовниками, а, наоборот, громилами и приверженцами насилия, — сказала Бастилия. — Зато ума у них как раз дефицит.

— Ясненько, — сказал я, бросая листок. «Отдают, значит, толику человечности…» И вот у такого-то чудовища до сих пор был в плену мой дедушка. — Пошли, — сказал я, вставая. — Итак уже более чем достаточно тут проваландались.

— А с ним что делать будем? — спросил Синг.

Я помедлил. Оживленный смотрел на меня стеклянными глазенками, на малоподвижной бумажной физиономии отражалось смятение.

«Я… я его некоторым образом сломал, — подумалось мне. — Ну да, я хотел убить его… но это не то, на что заточен мой Талант».

Делайте со мной что хотите, но я все-таки не разрушитель. Я просто ломаю, и ломка иногда становится преобразованием.

Я сказал:

— Оставьте его.

Синг удивленно посмотрел на меня.

— Хватит уже стрельбы, — сказал я. — Пошли.

Синг передернул плечами и убрал пистолет. Бастилия прошлась по коридору, заглянула за угол. Я же быстренько переменил Линзы Окулятора на Линзы Следопыта — и увидел, что дедушкины следы, к счастью, еще продолжали светиться.

«Вот уж не думал, что настолько хорошо его знаю», — сказал я себе.

Догнав Бастилию на пересечении коридоров, я указал ей направо.

— Дедушку Смедри увели вон туда.

— Туда же и Библиотекари убежали, — сказала она. — После того, как нас обнаружили.

Я кивнул и посмотрел в другом направлении.

— А вон там, — сообщил я, — отпечатки мисс Флетчер.

— Она что, от них отделилась?

— Нет, — сказал я. — Вместе с дедушкой Смедри она из подвалов не выходила. Это те ее следы, по которым мы шли в самом начале. Они привели нас в ту комнату, где мы были схвачены. Я же говорил — мы где-то близко от входа!

Бастилия нахмурилась, потом спросила:

— Насколько хорошо ты знаешь эту мисс Флетчер?

Я пожал плечами.

— Прошло уже несколько часов, — сказала Бастилия. — Я вот и удивляюсь, что ты еще различаешь ее отпечатки.

Я кивнул и заметил кое-что странное.

(Если вы обратили внимание, в этой главе я только и делаю, что замечаю странные вещи. Это особенно очевидно по сравнению с другими главами, в которых я замечаю вещи вполне обыкновенные. Я мог бы поведать об этом отдельную историю, но в ней участвуют разбиватели яиц, что делает ее малоподходящей для юношества.)

Так вот, с учетом всех обстоятельств, замеченная мной аномалия была не такой уж и запредельной. Это было крепление для светильника. То самое, которое я отодрал от стены, чтобы запустить в Оживленного фонарем.

На самом деле крепление ничем уж таким особенным не выделялось. Кроме того, что было выполнено в виде дыни-канталупы. Почему бы, собственно, библиотечному светильнику и не напоминать канталупу? Однако его вид заставил меня кое о чем вспомнить. «Канталупа, бумажные обрывки, утка крыльями машет…»

Я оглянулся назад, туда, где в стене зияла дыра, а в полу — провал, и сквозняк понемногу растаскивал бумажные клочья.

«Чепуха, наверное…» — подумал я.

Ну а вы-то наверняка уже догадались, что это было не так.

Если вы хоть чем-то напоминаете меня самого — то есть умны, любите козий сыр и дьявольски красивы к тому же, — стало быть, вы, без сомнения, прочли множество книг. И, читая оные книги, наверняка считали себя сообразительней их персонажей.

Имейте в виду: это иллюзия.

Помните, что я говорил о «зарядке ружей»? (Это такой литературный обычай, которым, вероятно, гордился бы Гейзенберг.) Но есть и другие причины, в силу которых вам только кажется, будто вы умней героев этой книги.

Во-первых, вы, скорее всего, читаете ее, сидя в каком-нибудь уютном и безопасном месте. В классной комнате, в собственной спальне, в своем домашнем аквариуме, даже в библиотеке (впрочем, об этих последних сейчас остережемся упоминать). Вам нет нужды беспокоиться ни о каких Оживленных, равно как о вооруженных солдатах или об Ыках, страшащихся соломы. То есть вы смотрите на вещи спокойно и непредвзято. Легко тыкать пальцем в чужие ошибки, когда собственный ум безмятежен!

Во-вторых, вся эта история для вашего удобства изложена в форме книги. Это целостный, завершенный рассказ, который вы можете просматривать в произвольном порядке. Можете вернуться к началу и перечитать одну-две главы (а поскольку эта книга еще и написана блистательным языком, ни малейшего сомнения, что именно так вы не раз уже поступали). Вы также можете забежать вперед и сразу заглянуть в самый конец. Другое дело, что, поступив так, вы нарушите фундаментальные и святые принципы изложения, тем самым ввергнув вселенную в хаос и причинив горе несчетным миллионам людей.

Выбор за вами.

Как бы то ни было, право перечитывать любую страницу дает вам возможность в точности выяснить, где и как в моем присутствии были впервые упомянуты канталупы. С таким-то преимуществом легко рассуждать о том, что мы с друзьями забыли либо упустили из виду!

А третья причина, побуждающая вас считать себя умнее книжных персонажей, — это мои постоянные лирические отступления. Так вот, вы явно недооцениваете это обстоятельство. Если бы я то и дело не растолковывал вам то одно, то другое, вы бы давно уже напрочь запутались в происходящем. Нет, право, задумайтесь — много бы вы поняли без моих объяснений?

С таким же успехом эта книга могла бы быть просто блоком чистых страниц.

…В коридоре стояли двое солдат. Они болтали друг с дружкой, явно приставленные охранять находившуюся между ними дверь. Синг, я и Бастилия незамеченными притаились неподалеку от них, за углом. Сюда нас привели следы дедушки Смедри. Его отпечатки исчезали за дверью. Стало быть, и нам нужно было туда.

Я кивнул Бастилии, и она вышла из-за угла на открытое место, двигаясь с потрясающей грацией, напомнившей мне о конькобежце на льду. Стражники замолчали и уставились на нее, но она не дала им времени на крик. Одному она заехала по зубам локтем, а второго обхватила за шею и придушила, не позволив и пикнуть. Первый согнулся, прижимая руки к разбитому рту, и Бастилия лягнула его в грудь. Стражник упал, ударился головой и потерял сознание. Бастилия держала второго, пока он не отключился из-за удушья, потом опустила на пол. Вот так-то: и кинжал не понадобился.

— Лихо у тебя получается, — шепнул я, подходя.

Бастилия скромно дернула плечиком, а я приник к двери. Синг последовал за мной, опасливо озираясь.

Я знал — пройдет совсем немного времени, и библиотека превратится в растревоженный муравейник. Надо было спешить. Я уже не думал ни о каких Песках Рашида. Вызволить бы дедушку — вот и все!

Я прошептал:

— Его следы уходят под дверь.

— Я знаю, — отозвалась Бастилия, подглядывая в незаметную трещинку. — И он по-прежнему там.

— Что? — Я поспешно опустился рядом с ней на колени.

— Алькатрас! — зашипела Бастилия. — Там и Блэкберн!

Я помедлил возле двери, глядя сквозь дырку в доске, оставленную выпавшим сучком. Таким преимуществом обладали эти старомодные деревянные двери перед теми современными, которые можно найти во всех американских домах. Я, впрочем, думаю, что Бастилия, напротив, назвала бы деревянные двери «продвинутыми», ведь они предоставляют нуждающимся такие удобные дырочки для подглядывания.

В общем, я заглянул в комнату, и моим глазам предстало именно то зрелище, которое я больше всего боялся увидеть. Дедушка Смедри, голый по пояс, лежал привязанный к большому столу. Блэкберн (по-прежнему при галстуке и пиджаке) стоял поблизости, лицо у него было рассерженное. Я как мог пошарил глазами по сторонам и обнаружил Квентина, привязанного к стулу. Коротышку, похоже, крепко поколотили. Из носу у него текла кровь, глаза смотрели в разные стороны.

— Жвачка с пузырьками для примата, — расслышал я его бормотание. — Да здравствуют джакузи. Луну на скалы, пожалуйста…

А все стены комнаты были увешаны орудиями пыток самого гадостного вида и свойства. Примерно такими, какие можно увидеть в кабинете зубного врача. В особенности если этот дантист — сбрендивший Темный Окулятор, зациклившийся на пытках.