«Ну вот ты и попался…» — успел я подумать, когда меня вздернуло над землей и подвесило вверх тормашками. Я пытался отбиваться, но очень сложно делать это, когда у тебя изо рта идет пена (спасибо, не захлебнулся, но и то ощущения ниже среднего), палочку ты выронил, и вообще мотыляешься вниз головой в нескольких футах над землей, а полы мантии начисто закрывают обзор.

— Да перестаньте же, как вам не стыдно! — слышал я голосок Лили сквозь шум в ушах, а сам понимал, что еще немного, и меня стошнит на потеху всем присутствующим. А их в этот погожий денек на берегу озера было немало…

— Брось ты, смотри, как забавно! — это был голос Поттера, я его узнал, дернулся и сумел все-таки откинуть мантию с лица. Блэк — тот просто ржал в голос, согнувшись пополам и хлопая себя по коленям, Люпин отошел в сторонку, Петтигрю подхихикивал. Ну, как обычно. — А еще можно вот так!

И тут я с ужасом понял, что лишаюсь брюк. Собравшиеся разразились хохотом, и я решил, что сейчас сгорю со стыда. Ну не нашлось у меня с утра чистой пары белья, забыл начисто! Спасибо, вообще что-то отыскалось…

— Джеймс, прекрати немедленно! — выкрикнула Лили, а до меня вдруг дошло, откуда Поттеру стало известно заклинание, которое я придумал и опробовал совсем недавно. Вот тут у меня перед глазами потемнело уже не от прилившей к голове крови, а от ярости.

— Обойдусь без помощи паршивой грязнокровки! — сплюнув пену, прохрипел я, и Лили замерла, а потом, всхлипнув, убежала в сторону замка.

— Ах вот ты как заговорил… — протянул Поттер. — Сириус, помоги-ка, кажется, его нужно остудить! И заодно простирнуть!

И тут я краем глаза заметил, как от толпы гогочущих студентов вдруг отделилась девочка с длинными распущенными волосами. Чем-то она была мне смутно знакома, хотя точно училась не на Гриффиндоре и не на Слизерине. И она на ходу вынимала палочку… А когда рукав ее мантии чуть задрался, и я увидел несколько замысловатых плетеных браслетов, то вспомнил эту девчонку и понял, что сейчас получу за все и сразу. Потому что на ней — одной из многих — я отрабатывал Левикорпус, а однокурсники мои хохотали во весь голос и предлагали не просто задрать ей юбку, но и продолжить, так сказать, процесс разоблачения. Что ж, выходит, заслужил — она явно решила присоединиться к расправе. Так и есть: не сбавляя шага, девчонка вытянула руку и…

И сходу приложила Поттера Конфундусом, а Блэка — Ступефаем.

Рухнув наземь — палочку-то Поттер выронил, — я не сразу очухался, все же было высоковато. Спасибо, не сломал себе ничего.

— Хей, ты как, не сильно ушибся? — спросила та девчонка, наклонившись ко мне. Люпин пытался расколдовать приятелей, но выходило у него как-то неважно. Хотя, возможно, он просто не торопился во избежание побоища. Петтигрю, похоже, вовсе слинял от греха подальше.

Я помотал головой и сел, прикрываясь полами мантии. Физиономия у меня, судя по всему, была багровой — и от стыда, и от болтания головой вниз.

— Вставай давай и портки надень, — сказала она, протянув руку. Я поднялся сам, старательно глядя в сторону, и, отвернувшись от прочих, натянул болтающиеся на щиколотках брюки. — А, я думала, тебе не нужна помощь конкретной грязнокровки…

— С… спасибо, — выдавил я.

— Не за что, — усмехнулась она, с интересом глядя на дезориентированного Поттера. — Что-то я его как-то сильно долбанула… Ну да ничего, очухается.

— Зачем ты вообще…

— А ты как думаешь? — спросила девчонка, прищурилась, и через секунду ей в руку прилетела палочка Поттера.

— Ты что, невербалкой владеешь? — опешил я.

— Чем? А! Нет, ты что, вот же… — она помахала своей палочкой, а чужую спрятала в тряпичную сумку самого потрепанного вида, с нашитыми разноцветными цветочками. — А эта еще пригодится. Ну или пусть он ее у меня выкупит.

— Но как…

— Да просто едва слышно сказала «Акцио!», вот и все. Я давно подумала: авроры ведь на задании не будут орать во весь голос, если надо кого-то подловить по-тихому. Ну и вот, потренировалась — прекрасно работает, — пояснила девчонка и поправила разноцветную ленту на голове. — Пошли в замок, что ли? Этих скоро расколдуют, а драться я не люблю.

Я молча кивнул, подобрал свою палочку и поплелся к Хогвартсу.

— А зачем ты вмешалась? — не выдержал я наконец. — Я ведь тебя точно так же… когда заклинание пробовал.

— Жизнь такая, — невозмутимо ответила она. — Сегодня ты что-то на ком-то пробуешь, завтра на тебе пробуют…

— И все же?

— Я знаю, каково это, — пожала плечами девчонка. — По-моему, этого вполне достаточно.

— Я бы на твоем месте отомстил, пока была такая возможность, — честно сказал я.

— Ты уже побывал на моем месте, — она повернулась ко мне. У нее были задумчивые серые глаза и длинные чуть вьющиеся русые волосы, в которых мелькали хаотично расположенные и переплетенные цветными нитками тонкие косички. — Это во-первых. А во-вторых, в отличие от некоторых, мне за свое нижнее белье краснеть не приходится.

Кажется, я снова побагровел.

— Ты бы лучше пошел, извинился перед той девочкой, как ее, Эванс, кажется? — добавила она. — Ты ж всегда с ней тусуешься, а тут взял и наорал. На ее месте, — тут девчонка ухмыльнулась, — я б тебе по физиономии дала, хоть и не люблю драться.

— Попозже, — я опустил голову. — Пусть остынет, а то правда же глаз подобьет…

— Ну, дело твое, — развела она руками. — Ладно, я пойду.

— А тебе…

Девчонка указала на ленту у себя на голове, и я только сейчас сообразил, что это цвета Хаффлпаффа.

— По пути, — заключила она. — Как тебя звать, я знаю. А я Кэнди Рэйнбоу Стоун.

— Э…

— По документам — Кандида, бабушка настояла на человеческом имени, — добавила она. — Но мне без разницы. Как говорит одна наша деревенская знакомая — хоть горшком назови, только в печку не ставь. Ладно, бывай!

Она ушла в сторону своего общежития, а я постоял и пошел стирать одежду. По части смертоубийственных заклинаний я за пять лет продвинулся, и очень сильно, а очищающие мне не давались. Ну а хогвартские домовики меня почему-то невзлюбили. Наверно, за опыты над ними на третьем курсе…

Лили меня не простила. Я и так, и сяк пытался заговорить с ней, но тщетно — она страшно оскорбилась, и не то что выслушать мои сбивчивые извинения, а даже поговорить не желала. «Я знала, что этим все и кончится», — вот и вся беседа. А тут еще экзамены на носу, готовиться нужно, а на ум ничего не идет. Мародеры поглядывают так, что сразу ясно: представься им подходящий случай, и я публичным раздеванием не отделаюсь, приходилось постоянно быть настороже. Словом, мне хотелось утопиться в Хоглейке. Ну или прыгнуть с Астрономической башни, тоже неплохой вариант.

Правда, заниматься я все равно ходил на берег: погода испортилась, там хоть не было никого…

— Хей, — кто-то потыкал меня в плечо, и я дернулся, ожидая увидеть Поттера или кого-то из его шайки. Но это была всего лишь Стоун. — Будешь?

— Спасибо, — сказал я, взяв булочку.

Стоун уселась напротив, подложив под себя сумку и как-то странно скрестив ноги.

— Так и не простила? — с интересом спросила она, жуя пирожок. Судя по оттопыренным карманам ее мантии, там имелся еще немалый запас провизии.

Я молча помотал головой.

— Ну и не парься, — сказала Стоун. — Либо она остынет и простит, либо не простит. А если ты сделал все возможное, но все равно ничего не вышло, значит, не судьба.

— Что — всё? — спросил я.

— Я почем знаю? Я же не на ее месте, — пожала она плечами. — Кому-то нужны серенады под окном, кому-то букеты или там побрякушки, а кому-то и одного слова хватит.

— Лили одного слова уже хватило…

— Хей, — сказала Стоун, — ты подумай, а почему я не заморачиваюсь?

— Почему? — не понял я.

— Да потому что мне по барабану, — ответила она. — Грязнокровка… ну и что это значит?