— Хей, ты чего? — с интересом спросила она.

— Много думал, — глубокомысленно изрек Блэк.

— И как успехи?

— Ничего не понял.

— В книжке?

— Да нет, в книжке все, в общем, понятно. А вот в том, что видел, ничего не понял.

И тут до меня дошло…

— Кэнди, ты ему что, то зелье дала?!

— Ага, — довольно ответила она. — Кстати, я для него название придумала — «Путь Свободы», как тебе?

— Слишком пафосно, — буркнул я.

— Да брось, можно подумать, Феликс Фелицис — не пафосно, — улыбнулась она и снова повернулась к Блэку. — Так что ты там видел?

Тот мрачно пожал плечами.

— Не могу я пересказать, — буркнул он. — Не представляю, как. Был бы думосброс, я бы показал, а так…

Мы-то уже пробовали эту отраву. Кэнди не говорила, что видит, но улыбалась вполне лучезарно, а я, если честно, ничего особенного и не заметил, просто было светло, тепло и на удивление легко. И никаких единорогов, обидно даже!

Кэнди задумалась, потом покосилась на меня.

— Северус, а ты ведь легилимент, — сказала она вдруг. — Может, он тебе покажет, а ты мне? Ну или перескажешь… Сириус?

— Ну давай, — еще более мрачно ответил Блэк.

Я чуть не сел там же, где стоял. Чтобы Блэк! Добровольно! Разрешил мне забраться в его лохматую башку! Не иначе, в Запретном лесу сдох кто-то очень крупный…

— Только ты там особо не вольничай, Снейп, — добавил он. Надо же, не Нюниус, какой прогресс! Я задумался над тем, что надо исследовать побочные действия нашего зелья. А то мало ли, к чему может привести злоупотребление… — Валяй, гляди.

Я сосредоточился — когда человек сам разрешает заглянуть в его воспоминания, даже напрягаться особенно не нужно, а Блэк, хоть и сомневался, но все же рискнул открыться, и когда он это сделал, я содрогнулся.

Я — то есть он — беспомощно барахтался в какой-то мутной, темной, вязкой жиже, не в состоянии понять, где верх, а где низ. Захлебываться не захлебывался, но дышать все равно было нечем. Потом он как-то сориентировался в пространстве, и оказалось, что наверху едва заметно теплится свет, словно солнце проглядывает сквозь толщу воды. Только вот как Блэк ни рвался к этому свету, ничего не выходило: плыть в этой жиже оказалось невозможно, а дна, от которого можно было бы оттолкнуться, он под ногами не чувствовал. Я буквально ощущал, какое отчаяние захлестывает Блэка, когда вдруг разглядел чьи-то руки, тянущиеся сверху. Он попытался схватиться за одну — откуда-то он знал, что это рука Поттера, — но сразу не вышло, а когда получилось наконец, плоть соскользнула с этой руки, будто перчатка, обнажив кости, которые медленно растворились. С другими было то же самое: он узнавал руки Люпина, МакГонаггал, Дамблдора, еще чьи-то, но ни одна не могла вытянуть Блэка на поверхность. Он уже почти бросил попытки выбраться, но ухватился еще за кого-то, и вдруг его с неожиданной силой потащило туда, к свету.

А потом картинка резко изменилась. Не было никакого болота, Блэк оказался в большой, немного мрачноватой, дорого обставленной комнате. На ковре лежал мальчишка чуть моложе него и рассматривал журнал. «Да это же Регулус!» — сообразил я. Точно, младший Блэк! Он поднял голову, улыбнулся и кивнул.

В кресле расположилась сурового вида дама с книгой, должно быть, мать, Вальбурга, если не ошибаюсь. Вот к ней-то подошел Блэк, молча сел на пол у ее ног и прислонился щекой к колену. Та опустила книгу, вздохнула и погладила Блэка по взъерошенной голове, как непутевого пса. Он так и остался сидеть, даже когда рядом прозвучали тяжелые шаги, и в поле зрения появилась еще одна рука, мужская. Судя по фамильному перстню, это был отец. Рука легла на плечо Блэка, и тут картинка снова расплылась, дальше был только мягкий переливчатый свет, такой же, какой видел я.

Я отвел взгляд и потряс головой, чтобы прийти в себя.

— Ну и что там? — с интересом спросила Кэнди.

— Жуть, — честно ответил я. — Если вкратце, то сперва он тонул в каком-то болоте и никак не мог выплыть, а руки, за которые он цеплялся, исчезали. А потом его вытащили. Дальше была комната, скорее всего, в их доме, а там — Регулус и какая-то дама, наверно, леди Блэк, я ее в лицо не знаю. Потом появился мужчина, но я только руку с перстнем видел. Отец?

Блэк молча кивнул.

— И все, дальше так же, как у меня, я рассказывал.

— И что это означает? — спросил он. Я только развел руками.

— Это означает только то, что ты видел, — совершенно серьезно сказала Кэнди. — Ты не можешь выплыть, потому что тебе не за кого уцепиться. Вернее, есть за кого, но их ты сам оттолкнул. Вкуриваешь?

Тот нахмурился.

— Родители, Сириус, — пояснила она. — Да, я в курсе, что вы поругались, что ты на Гриффиндор пошел им назло, что они упертые чистокровные и не разделяют твоего интереса к магглам… Можно подумать, ты не упертый и не чистокровный!

— А дальше-то что? — спросил он.

— А ты не понял? Ты боролся за свободу, а в итоге ее потерял, — без тени иронии ответила она. — Помнишь, я сказала про груз, который утянет тебя на дно? Ага, помнишь… Это он и есть. Ты видел.

— Ничего не понимаю, — помотал тот лохматой башкой.

— Напиши родителям, — серьезно сказала Кэнди. — Да, понятно, другое поколение, другие идеалы. Они упрямые, мы тоже. Они не понимают нас, мы не понимаем их… — Она помолчала. — Знаешь, у меня страшно религиозная бабушка, это ужасно раздражает, ну а о магии она вообще слышать не желает. Но я ее все равно люблю и никогда не забываю сказать ей об этом… пускай она и зануда. Просто, Сириус, можно не успеть этого сделать, а тогда ты кирпичи с ног уже не отвяжешь, и из болота тебя вытянуть будет некому. Ты же любишь родителей и брата, хоть у вас разные идеалы, разве нет? Напиши.

— Что, так вот просто взять и написать? — неверяще спросил он.

— Ну да, а что? У тебя рука отвалится?

Воцарилось молчание.

— Мне надо подумать, — сказал наконец Блэк.

— Думай, — пожала плечами Кэнди. — Эй, кстати, ты сколько зелья употребил? Там же с запасом было.

— Две капли, как ты сказала. А что?

— Не повторяй пока, — предостерегла она. — Мы пока не знаем, чем это может обернуться.

— Звучит обнадеживающе, — фыркнул Блэк и встал. — Спасибо.

— Обращайся, — пожала плечами Кэнди. — А, постой! Я слышала, тебя приятели Бродягой называют?

— Ну… да.

— А почему?

— А Снейп не рассказал? — удивился Блэк. Я только фыркнул. Такие знания я предпочитал держать при себе. — Я анимаг. Собака.

— Тебе подходит, — серьезно сказала она. — Только возвращайся домой, как нагуляешься. Оно, конечно, все псы попадают в рай, да только бродячим собакам плохо живется. А все, что тебе нужно — это любовь, братишка…

Блэк тяжело вздохнул и ушел. И потом еще несколько дней бродил в глубокой задумчивости, отмахиваясь от остальных Мародеров, только все чаще и чаще шептался о чем-то с братом, хмурился и явно не мог принять решение. Зато от меня отвязался, уже неплохо…

— Как успехи? — светски спросил я, столкнувшись с ним как-то в коридоре. Не удержался просто.

— Мрак, — честно ответил он. Ну да, все видели сов, таскавших ему конверты с фамильными гербами. Иногда по нескольку раз на дню. — Отец, как обычно, сдержан, матушка в ярости… А Рег по секрету сказал мне, что она всякий раз плачет, когда вспоминает обо мне, поэтому запретила упоминать мое имя всуе.

Я только головой покачал: Блэк, изводивший меня больше пяти лет, вдруг так откровенничает… Точно где-то кто-то сдох.

— Может, если бы она хоть раз заплакала при мне, все было бы иначе, — неожиданно добавил он, — но мама ведь аристократка. Никаких эмоций на виду, такие дела… Хотя гневаться она умеет, этого не отнять.

— Поедешь домой на каникулы? — спросил я.

— Поеду, — решительно сказал он. — Убить-то всяко не убьют. И твоя приятельница права: я родительских убеждений не разделяю, но все равно их люблю. Пусть хоть знают об этом, я ведь не Рег, я об этом никогда им не говорил. Ну разве когда совсем маленьким был. А потом, — хмыкнул Блэк, — в бунтари подался, раз уж все равно не я идеальный сын, а брат.