— Давай ко мне, — крикнул я сотрудникам.

Мы выкопали из снега труп мужчины. Судя по его одежде, это был рыбак. Рядом с трупом лежала две пустые водочные бутылки.

«Кто же на зимней рыбалке так напивается? — подумал я. — Пьяный, посреди Волги — это неминуемая смерть».

Мы погрузили замерзший труп в корыто и стали искать оставшиеся два трупа. Однако в темноте найти эти трупы было практически невозможно. Затратив на розыск около часа, мы повернули в сторону берега. Обратный путь в темноте оказался еще труднее. Вскоре сотрудники выбились из сил и нам пришлось сделать небольшой привал. Когда мы вышли на берег, то одного сотрудника недосчитались. Перекурив, я снова направился к тому месту, где мы делали привал.

Ему или мне, не знаю точно, здорово повезло. Я нашел его сравнительно быстро. Выбившись из сил, он сидел на льду и не мог идти дальше. Я взвалил его на плечо и медленно зашагал в сторону берега. Эти шестьсот метров показались мне бесконечными. Я нес его на себе, падал, вставал и снова нес. Наконец мы дошли до берега.

Погрузив труп в одну из машин, мы отправили его в морг, а сами стали разъезжаться по подразделениям. Еще в машине я почувствовал некоторое недомогание. У меня щемило сердце и периодически возникали боли где-то за грудиной. Все это я списывал на физическую усталость.

Приехав в министерство, я быстро поднялся к себе в кабинет и стал менять свою обувь, которая была окончательно испорчена, а вернее изрезана мелкими, острыми как стекло, льдинками.

На столе снова зазвонил телефон. Я снял трубку и услышал голос заместителя министра:

— Абрамов, почему не докладываешь о результатах поиска? Ты нашел трупы?

— О результатах я доложил дежурному по МВД. Мы нашли всего один труп, Марсель Рашидович.

— Почему один? Насколько я знаю, рыбак сообщал о трех трупах.

— Я не знаю, где он видел три трупа. Мы обнаружили всего один.

— Плохо, очень плохо, Абрамов. Я конечно представляю, что значит практическая работа. Она намного сложнее, чем придумывать в теплом кабинете версии о серийных убийцах.

— Извините, но я не понимаю вас, Марсель Рашидович. В чем вы меня обвиняете? Вы считаете, что я плохо искал эти трупы? Или в том, что я тогда практически вычислил серийного убийцу?

Он сделал паузу и, откашлявшись, продолжил.

— Мне вообще не нравятся выскочки, подобные тебе. Ты считаешь себя умнее других, а это нехорошо. Я последнее время часто думал о тебе и искал возможность щелкнуть тебя по носу. Вот я и дождался этого момента.

От этих слов мне стало не по себе.

«Что такого я мог сделать этому человеку, что вызвал у него такую негативную реакцию в отношении себя? Он заместитель министра, а я всего лишь старший оперуполномоченный управления уголовного розыска. Неужели его так задело то, что я смог вычислить Сергеева, а он нет? Ведь это глупо».

— Ты сейчас опять поедешь на Волгу и лично, один, будешь искать эти трупы. Найдешь, останешься в МВД, не найдешь, я тебя уволю. Ты понял?

— Трупы не живые люди, они бегать не умеют. Если вы считаете, что я плохо организовал их поиск, можете это дело поручить другим сотрудникам. Я не пойду, и не буду искать эти трупы. Можете делать со мной все, что хотите.

Я произнес все это на одном дыхании, так как вдруг почувствовал сильную боль за грудиной.

— Считай, что ты уже не работаешь в МВД, — произнес он и положил трубку.

Я встал из-за стола. Стены кабинета почему-то стали кривыми. Я уцепился за стол чтобы не упасть на этом кривом полу, однако это не остановило моего падения. Я потерял сознание и упал на пол.

Очнулся я уже в больнице. Надо мной наклонилось лицо в белой медицинской шапочке. Заметив, что я открыл глаза, доктор произнес:

— Вам здорово повезло, молодой человек. Если бы вас не обнаружил дежурный по МВД и своевременно не оказали медицинскую помощь, то все могло закончиться намного плачевней.

— Доктор, что со мной?

— У вас инфаркт миокарда.

— Вы шутите? Я же спортсмен. Я всю свою сознательную жизнь занимался спортом.

— Это ничего не меняет. Вы просто не были подготовлены к эмоциональному штурму.

— Что меня ожидает в будущем?

— Не знаю. Возможно инвалидность, а пока вам нужен покой.

Мне сделали укол, и я почувствовал, что начинаю проваливаться в бездонную яму. Мне снова снился сон про Афганистан, про последний патрон. Я снова лежал среди камней, не веря в то, что остался в живых. Где-то в голове звучал голос матери, который растолковывал мне этот сон.

«Да, мама была права, — подумал я. — Вот я и один на один со своей болезнью и мой последний патрон у меня в руке».

Я не буду описывать то, что мне пришлось пережить в эти непростые для меня дни. Я жил одной лишь надеждой, что смогу снова вернуться на свою службу. Я пережил многие неприятные моменты, но все же вернулся.

Я тогда еще не знал, что заместитель министра подал в отставку и ушел из органов внутренних дел, что через три месяца после возвращения на работу меня назначат начальником отдела, в котором не окажется ни одного сотрудника. Все это еще впереди, а пока я шел на работу после полугодового отсутствия.

29 июля 1987 года Сергеев проснулся рано утром. Всю ночь он не спал, и лишь под утро дремота сморила его. Ему снились женщины, которые стояли к нему в очередь, и каждая из них держала что-то в руках. Что они держали, он так и не смог рассмотреть. Чей-то до боли знакомый голос еле слышно произнес за его спиной, чтобы он встал перед ними на колени и попросил прощения за принесенные им муки. Он попытался сопротивляться, но чьи-то сильные руки заставили его встать на колени перед женщинами. Он пытался заглянуть им в глаза, словно ища в них какую-то надежду на спасение, однако глазницы их были пусты.

Он вздрогнул от скрипа открываемой металлической двери и посмотрел на стоявшего в дверях контролера.

— Сергеев, на выход, — крикнул ему контролер.

Он молча встал с койки и медленно направился к двери. Остановившись у двери, он оглянулся и молча обвел свою камеру взглядом.

«Это конец, — подумал он. — Я сюда больше никогда не вернусь».

Сергеев украдкой вытер непрошенную слезу и неуверенно шагнул за порог камеры.

— Лицом к стене, — последовала команда.

Он выполнил ее привычно четко.

— Вперед, — скомандовал контролер и слегка толкнул его резиновой палкой в спину.

«Не хочу! Не пойду! — захотелось ему закричать во все горло. — Я жить хочу!»

Но он не закричал, отчетливо сознавая, что просто не может это сделать, так как страх намертво парализовал его голосовые связки. Он медленно двинулся по коридору, с трудом переставляя обмякшие ноги.

— Давай двигай быстрее, — контролер с силой толкнул его в спину.

— Куда мне спешить? Успею, — кое-как выдавил он из себя.

Они прошли длинный коридор, которому, как показалось ему, не было конца. Наконец они остановились около двери.

— Лицом к стене, — последовала команда.

Дверь противно лязгнула металлом. Давно не мазанные металлические петли противно заскрипели.

— Вперед, — последовала команда и дверь с лязгом закрылась за его спиной.

Он сделал несколько неуверенных шагов по этому длинному и мрачному коридору и остановился.

— Вперед, — снова произнес незнакомый ему голос.

Он сделал еще несколько шагов и услышал за спиной сухой щелчок взводимого курка. Раздался выстрел. Ноги Сергеева подкосились, и он грузно упал на бетонный пол.

В 2003 году при перекопке частного погреба была обнаружена «братская могила», в которой находилось три трупа неизвестных людей. Как они могли здесь оказаться, никто не знал. Прибывший из Казани следователь, который расследовал уголовное дело Сергеева, его почерка в сохранившихся «вещдоках» не усмотрел. Все те, кто когда-то занимались расследованием этого дела, вдруг «неожиданно» для себя вспомнили, что, кроме семи вменяемых ему убийств, он пообещал рассказать еще о двух дюжинах подобных преступлений.