– Так оно и есть, – подтвердил Тхаб, – а еще он умеет вышибать мозги из наших ребят голыми руками, которые тверже и тяжелее, чем булыжники. Так что шла бы ты отсюда от греха подальше. Если этот дьявол схватит тебя, то сожрет целиком – и хоронить нечего будет.

– Я не буду подходить к нему, – заверила девушка. – Но, по правде говоря, Тхаб, он не выглядит таким чудовищем. Смотри, в его взгляде совсем нет злости. Скажи, а что с ним сделают?

– Совет решит. Может быть, предоставят ему возможность сразиться один на один с саблезубым леопардом, без оружия.

Она всплеснула руками – такого, полного чувства, человеческого жеста я еще не видел на Альмарике.

– Но за что, Тхаб? Он ведь ничего не сделал. Он пришел один, без оружия, не прячась. Стражники выстрелили в него без предупреждения, а теперь…

Тхаб с раздражением взглянул на девушку.

– Если я скажу твоему отцу, что ты вступаешься за пленника…

Угроза была вполне серьезной. Девушка тотчас же осеклась.

– Не говори ему, пожалуйста, – взмолилась она.

Вдруг Альтха снова загорелась и, отойдя к дверям, крикнула:

– И все равно, это неправильно! Даже если отец до крови выпорет меня, я все равно буду говорить так!

Со слезами на глазах она выбежала из комнаты.

– Что это за девушка? – спросил я.

– Альтха, дочь Заала-Копьеносца.

– А он кто?

– Один из тех, кого ты так любезно отделал некоторое время назад.

– Ты хочешь сказать, что эта девчонка – дочь такого… – мне не хватило слов.

– А что с ней не так? – не понл меня Тхаб. – Она ничем не отличается от остальных женщин нашего племени.

– Значит, все женщины похожи на нее, а мужчины – на тебя?

– Ну конечно. Разумеется, все чем-то отличаются друг от друга, но в общем… А что, в твоем народе это не так? Хотя, скорее всего именно так, если ты, конечно, не единственный в своем роде уродец.

– Эй, полегче, – начал раздрожаться я, но тут в дверном проеме показался другой воин.

Войдя, он сказал:

– Я пришел сменить тебя, Тхаб. Воины решили отложить дело до утра, когда вернется Кхосутх.

Тхаб ушел, а его место на скамье занял новый стражник. Я не стал пытаться разговорить его. В моей голове и так крутилось слишком много мыслей, к тому же я очень хотел спать. Вскоре я словно провалился в крепкий сон без сновидений.

Видимо, все пережитое за тот день изрядно утомило меня, и даже притупило остроту восприятия. Иначе я, несомненно, проснулся бы, почувствовав, как что-то коснулось моей головы. Но я лишь наполовину вынырнул из состояния дремоты. Из-под полузакрытых век я увидел неясно, как во сне, девичье лицо, склонившееся надо мной; темные глаза испуганно рассматривали меня, губы слегка разомкнулись и так и застыли. В ноздри мне полился запах ее рассыпавшихся по плечам волос. Девушка осторожно, боязливо прикоснулась ко мне и тотчас же, отдернув руку, отпрянула, испугавшись того, что натворила. Стражник мерно храпел на скамье. Факел почти догорел, и лишь неровное красное свечение лилось из ниши в стене. За окном взошла луна. Все это я смутно отметил про себя прежде, чем снова погрузиться в глубокий сон, в котором я снова и снова видел склонившееся надо мной прекрасное лицо юной девушки.

Проснулся я с первыми лучами рассвета, когда к приговоренным обычно являются палачи. Надо мной стояла группа людей, один из которых был, как я понял, Кхосутхом-Головорезом.

Он был выше и мощнее всех остальных, настоящий великан. Лицо и тело вождя покрывали старый шрамы. Он был темнее многих и явно старше всех по возрасту.

Этот воплощенный символ дикаря стоял, глядя на меня и поглаживая ладонью рукоять меча.

– Говорят, ты хвалился, что победил в открытом бою Логара из Тхугры, – сказал он после долгой паузы каким-то замогильным голосом.

Я ничего не ответил, а продолжал молча лежать, глядя на него снизу вверх, чувствуя, как гнев снова закипает во мне.

– Почему ты молчишь? – спросил он.

– Потому что мне надоело всем доказывать, что я не лгу.

– Зачем ты пришел в Котх?

– Я устал жить среди диких зверей. Какой же я был дурак – даже не догадывался, что компания саблезубых леопардов и бабуинов окажется безопаснее и спокойнее, чем знакомство с людьми.

Вождь покрутил седые усы.

– Мои воины говорят, что ты дерешься как бешеный леопард. Тхаб сказал, что ты подошел к городу не как подходят враги и трусы. Мне нравятся смелые люди. Но что нам с тобой делать? Если мы освободим тебя, то твоя ненависть к нам за прошлое никуда не денется. А судя по всему, твою ненависть укротить не просто.

– А почему бы вам не принять меня в свое племя? – брякнул я наобум.

Могучий вождь покачал головой.

– Мы не Яга, у нас нет рабов.

– А я и не раб, – огрызнулся я. – Разрешите мне жить среди вас как равному. Я буду охотиться и воевать, и ты увидишь, что я ничем не хуже любого воина твоего племени.

В этот момент за спиной Кхосутха в комнату вошел еще один человек. Он был больше всех Котхов, которых я уже видел. Не выше, а именно больше, массивнее.

– А вот это тебе придется доказать! – рявкнул он и добавил ругательств. – Развяжи его, Кхосутх, развяжи! Говорят, этот парень не из слабых. Сейчас проверим, кто кого…

– Он ранен, Гхор, – возразил вождь.

– Ну так пусть его лечат, пока он не поправится, – развел руками великан Гхор.

– Ох, и тяжелые у него кулаки, – вставил кто-то.

– Тхак! – проорал Гхор, вращая глазами. – Прими его в наше племя, Кхосутх! Пусть он выдержит испытание. Если выживет – клянусь Тхаком, он будет достоин носить имя Кхота!

– Я подумаю над этим, – ответил Кхосутх после долгих колебаний.

На время все успокоились и направились к выходу вслед за вождем. Последним вышел Тхаб, подбадривающе махнувший мне рукой. Нет, этим дикарям явно не были чужды чувства сожаления и дружелюбия.

День прошел без событий. Тхаб не появлялся; другие воины прносили мне еду и питье, и я позволил им перевязать мои раны. Почувствовав более или менее человеческое отношение к себе, я перестал кипеть гневом, хотя, конечно, гнев лишь чуть отступил, не угаснув совсем.

Девушка по имени Альтха не появлялась, хотя несколько раз я слышал за дверью легкие шаги – не знаю, ее или других женщин.

Ближе к вечеру за мной прислали нескольких воинов, объявивших, что меня доставят на общий совет племени, где Кхосутх, выслушав все аргументы, решит мою судьбу. К своему удивлению, я узнал, что будут представлены аргументы не только против меня, но и в мою пользу. С меня взяли обещание не нападать ни на кого, и отстегнули от цепи, приковывающей меня к стене; но кандалы на запястьях и лодыжках остались на месте.

Меня вывели из комнаты, где я находился, и провели по каменным коридорам, не украшенным ни резьбой, ни росписью, ни полированной облицовкой. Грубые блоки стен неровно освещались белым пламенем факелов.

Пройдя несколько комнат и переходов, мы оказались в просторном круглом помещении, над которым нависал не низкий каменный потолок, а высокий свод купола. У протвоположной стены на обломке скалы стоял каменный трон, на котором восседал вождь, Кхосутх-Головорез, облаченный в пятнистую шкуру леопарда. Перед ним, занимая три четверти круга, сидело почти все племя: впереди – мужчины, сидевшие на шкурах, подогнув ноги, а подальше, на верхних ступенях этого подобия амфитеатра – женщины и дети.

Странное это было зрелище. Я имею в виду разительный контраст между грубыми, волосатыми мужчинами и стройными белокожими женщинами. На мужчинах были набедренные повязки и высоко зашнурованные сандалии. Некоторые накинули себе на плечи шкуры пантер – охотничьи трофеи. Женщины были одеты так же, как Альтха, которую я успел заметить среди остальных. Некоторые женщины были в легких сандалиях, некоторые – босиком. С их плеч спадали свободные туники, перетянутые на талиях ремешками. Различия между полами были явно видны даже у младенцев. Девочки были тихими, худенькими и симпатичными. Мальчишки же походили на обезьян еще больше, чем их отцы и старшие братья.