В Старом городе он оказался гораздо позже, когда юность сменилась зрелостью и осмысленными поступками. В его руки попал черновик одного старого демонолога. На одном из закрытых аукционов, по совету друга, он приобрел антикварную книгу доимперских времен. Поначалу покупка показалась бессмысленной. "Пустая трата денег", - думал он вглядываясь в пожелтевшие страницы, испещренный мелкими, едва читаемыми строчками. Написанное казалось бредом сумасшедшего. Наверняка, старик делал эти записи, когда последняя искорка разума уже покинула его одряхлевшее тело.
- Записки чокнутого старикашки, - так он отозвался о черновике, впервые ознакомившись с содержимым. - Даром, что истинный маг.
- Ты просто не видишь того, что не было написано, - не согласился с ним друг.
Мужчина спорить не стал, но потребовал объяснений. То, что он услышал дальше, показалось ему еще большим абсурдом и нелепицей, чем написанное на страницах новоприобретенной собственности. Сознание отказывалось раздвигать границы и подстраиваться под новые производные, свалившиеся на него. Сначала он хотел отмахнуться от услышанного, но бремя полученных знаний не давало покоя живому уму. Магическая Школа и несколько наставников, в свое время, сформировали его образ мышления так, что теперь он не мог просто все оставить.
Тогда-то и началась охота за Дневниками.
"Калеб Геллиофрей - так звали автора черновика - утверждал, что система заточения демонов в сдерживающие артефакты, могла быть использована, как основа для создания магического "якоря". За тысячу лет до основания Империи мир был наполнен разными жуткими тварями, в число которых входили и демоны. В те времена практически каждый имел достаточное количество сил, чтобы призвать демона, и достаточное количество знаний, чтобы призвать лунную тварь. Гораздо хуже обстояли дела, когда от этих самых сущностей требовалось избавиться. В то время жил Калеб Геллиофрей, и прославился он тем, что исследовал разные ритуалы призвания и заточения демонов. Под его руководством более сотни обитателей Нижних миров были заточены в артефакты, позже прозванные Дневниками. Но ирум Геллиофрей не желал на этом останавливаться. По своей природе он был больше исследователем, чем воином, и когда охота на демонов закончилась, а Дневники были запрятаны в надежных местах, маг занялся экспериментами. Он задался целью найти способ увеличения магических сил по тому же принципу, что и демоны: поглощая чужие души.
Община магов отнеслась к подобным экспериментам весьма прохладно, и прославившемуся демонологу пришлось набирать группу добровольцев. Первый опыт прошел неудачно, как и второй. Следующие десять тоже не принесли результата. Добровольцы закончились еще на третьей попытке. Из соседних населенных пунктов начали пропадать люди. Иногда они пропадали целыми деревнями. Потому что "добровольцев" и так было мало, а требовался еще и материал для сопутствующего ущерба. Все это длилось несколько десятков лет, пока Калеб не создал идеальную схему, обреченную, как ему казалось, на успех. И вот, двадцать третий эксперимент был возглавлен им лично" - закончил свой рассказ давний друг.
- И каков результат? - спросил новый владелец черновика демонолога.
- На этом история обрывается. Говорят, Калеб Геллиофрей погиб вместе с остальными четырьмя подопытными.
- В чем тогда наш интерес? - сильно удивился маг. Подобных легенд и нераскрытых тайн древности ходило по миру много. И среди них были те, что имели менее туманные обещания силы и знаний.
- В этом черновике, - друг перевернул книгу, открыв последнюю страницу, - стоит дата, которая не совпадает с периодами жизни мага. Разница между предпоследней и последней записью составляет примерно пятьдесят лет.
- Ошибка, - предположил мужчина. - Почерк этого гения древних времен паршивый донельзя. Сразу понятно, почему черновик не зашифрован. Без всяких заклятий-ловушек, хочется вырвать себе глаза и выбросить.
- Я провел анализы. Дата стоит правильная. А последняя запись гласит - "Я ошибался. Все это время я находился во мраке невежества и трясине лживых учений. Теперь я узрел мир в истинном свете и он оказался куда более мрачным и жестоким, чем я предполагал. Но теперь у меня есть надежда. Надежда, что я все могу исправить. Потому что я не один".
Этого хватило, чтобы начать расследование. Кусочки разрозненной информации, недомолвок и завуалированных отсылок сводились к одному. Калеб Геллиофрей нашел способ забирать силы у собратьев-магов себе. А возможно, он разгадал и более страшный секрет. Запись оставленная пятьдесят лет спустя подтверждала, что эксперимент прошел не просто удачно, но и позволил магу протянуть на полсотни лет дольше, чем ему было отведено. А может, и больше.
Друг занялся разработкой схем, оставленных в черновике. Сам по себе он был алхимиком, и поэтому пентаграммы и расчеты давались ему куда легче, чем собрату. Владелец же черновика отправился на поиски хотя бы одного из Дневников, чтобы выяснить, как должна выглядеть основа дальнейших плетений. Он поднял все свои связи. Потратил огромные деньги на подкупы и шантаж. Стал завсегдатаем темномагических рынков и подпольных заведений. Конечно же, его активность не могла оставаться незамеченной. Однажды, задержавшись в одной захудалой деревушке восточных земель, он получил приглашение. ***
Мужчина зажмурился от слабых лучей солнца, пробивающихся сквозь узкую щелочку ночных штор. Голова раскалывалась, а к горлу подкатывал приступ тошноты. Он мог бы использовать заклинание, чтобы снять болезненные ощущения или взять зелье с прикроватной тумбочки, но делать этого не стал. Ему требовалось помнить, почему вчера он выпил сверх меры. Зачем опрокидывал в себя очередную рюмку отравляющей тело и разум жгучей выпивки. Эта агония должна была хоть какое-то время удержать его мысли в нужном направлении. Потому что иначе он просто сойдет с ума.
В последнее время, он не понимал, что с ним происходило. Каждое утро он чувствовал, что вместо него просыпался кто-то совершенно другой. Чей-то совершенно чужой взгляд оценивал этот мир, нашептывая безусловно дикие желания. С тех пор, как тринадцатый ритуал провалился, все словно перевернулось с ног на голову. Нет, он не боялся, что его могут раскрыть или какие-то зацепки приведут в ставший родным дом Стражей Солнца или магов Стихий. Его положение в обществе, как наследника древнего рода и приближенного к престолу, как и статус перспективного истинного мага, избавлял от любой попытки властей призвать его к ответственности. Единственное, что с ним могло произойти - это короткий разговор с кем-нибудь из верхушки Обители, и то, если он сам того захочет.
Гораздо больше его пугало то, во что он постепенно превращался. Мужчину не оставляло ощущение, что внутри него что-то подменили. Нечто крохотное и незаметное, но настолько ценное и важное, что отображало всю его суть. Он предполагал, что все те ритуалы, через которые он прошел за минувший год, должны были оставить на нем определенный отпечаток. Дать силы и знания, как было рассчитано изначально. И он их чувствовал. Чувствовал, как с каждым днем его резерв увеличивается, заклинания требуют гораздо меньше усилий, а манускрипты, казавшиеся раньше непонятной белибердой, постепенно раскрывали свою суть. И все же... Вмести со всеми этим дарами демонического мира к нему пришло что-то еще.
В его доме всегда были свежие цветы. Эту привычку в нем развила двоюродная бабушка, ушедшая по стезе Стихии Земли. Она утверждала, что это показатель особых традиций их рода. Поэтому новые букеты сменялись во всем доме каждое утро. Вот только среди них никогда не было белоснежных, как первый снег орхидей, с нежным морозным запахом зимы. Да, возможно про запах он преувеличивал, но ненависть к холоду настолько въелась в подкорку головного мозга, что белый цвет вызывал в нем только такие ассоциации. Когда он вызвал прислугу и яростно отчитал за подобную вольность, к нему подошел старший дворецкий и попросив личной аудиенции, напомнил, что новые цветы - это обычный знак вежливости из ботанического сада. Они постоянно присылали особые подарочки, поскольку лорд являлся их постоянным клиентом. И это его, хозяина, распоряжение, ставить цветы-комплементы из сада в кабинет и личные покои.
