Применительно к системе ротного вооружения полковник был противником калибра 50-мм — этих минометов произвели очень много и наши, и немцы — в результате, и Советский Союз, и Германия сняли их с производства в 1943 году, слишком маломощными они оказались даже для роты. А вот минометы калибра 60-мм получились заметно более удачными — этот калибр приняли для себя американцы, с успехом используя их и во время Второй Мировой, и в Корее. Это и неудивительно — заметно более тяжелая мина, чем в 50-мм миномете, большая прицельная дальность, при этом, 60-мм миномет вполне вписывался в весовые ограничения ротного вооружения, 20–23 кг. По опыту Вьетнама они даже разработали новые 60-мм минометы с высокой баллистикой, для легкой пехоты.
Применительно к реалиям 30-х — 40-х годов, требовалось два миномета этого калибра — сделанный по схеме "мнимого треугольника", массой в 16–18 кг, для линейных частей; и, миномет "глухой схемы", массой 10–12 кг, для партизан и ОСНАЗ.
Сложнее было с батальонной артиллерией — нет, с батальонными минометами все было неплохо, принятый на вооружение в реальности БМ-37, калибром 82-мм, как и его дальнейшее развитие, показали себя хорошими "рабочими лошадками", отвечавшими требованиям военного времени. Тут радикальные изменения явно не требовались.
Другой вопрос, что для ускоренного, по сравнению с реальной историей, внедрения минометов, требовалось принимать решительные меры, поскольку в реальности образованная в декабре 1927 года группа "Д" (по фамилии ее руководителя, инженера Доровлева — В.Т.) два года изучала минометы системы Стокса-Брандта "в общем", и, три года копировала захваченный в ходе конфликта на КВЖД 81-мм миномет (соответствует РеИ — В.Т.). Потом его два года испытывали — и, только в 1936 году приняли на вооружение как БМ-36 (соответствует РеИ — В.Т.). А вот когда неспешно медитирующего на французские минометы Доровлева заменили на молодого и энергичного Шавырина, как проектирование новых минометов помчалось пришпоренным орловским рысаком. Да что говорить, достаточно было посмотреть на достигнутые результаты: за неполных три года было приняты на вооружение 50-мм ротный, 82-мм батальонный, 107-мм горно-вьючный и 120-мм полковой минометы.
Полковник, правда, сильно подозревал, что дело не только в личности руководителя, хотя ни малейших оснований сомневаться в таланте Шавырина, создавшего все советские буксируемые минометы, кроме 160-мм дивизионного, у него не было — скорее всего, системы, обеспечивающие навесной огонь, в то время пребывали на положении Золушки.
Ведь именно в эти годы объект, мягко говоря, "чудил" с невиданным размахом — тут были и безоткатные орудия Курчевского, большая часть которых имела даже не нулевую, а отрицательную боевую ценность; тут были и системы с полигональными снарядами, мнение кадрового офицера о каковых категорически не подлежало цитированию.
Вячеслав Владимирович полагал, что Доровлев, как-никак бывший серьезным инженером, будучи поставлен в условия, когда надо давать результат, сумеет представить, по крайней мере, ротный и батальонный минометы в 1929-30 годах. Пусть это будут менее технологичные и удобные в обслуживании системы, чем у Шавырина, как это было в реальности — но это будут вполне боеспособные минометы, которыми можно будет довольно быстро и дешево начать насыщать РККА.
А вот с 45-мм ПТО все было намного сложнее — нет, 45-мм ПТО могли не только бороться с легкобронированными целями, но и обеспечивать поддержку пехоты, вот только с перспективой у этого калибра было совсем плохо. Понятно было, почему его приняли — имевшееся производство старых флотских 47-мм пушек Гочкиса, с небольшими изменениями оснастки могло быть переведено на производство 45-мм орудий, вдобавок, имелись огромные запасы старых бронебойных снарядов, которые, после стачивания ведущих поясков, могли быть использованы для этих орудий.
Вот только желание сэкономить, постепенно развившиеся в идею использования 45-мм орудий в качестве некоего легкого универсального средства, в данном случае сослужило Красной Армии очень плохую службу. Орудия, способные эффективно бороться с танками 30-х годов, устарели морально к 1941 году — а замена своевременно произведена не была. Возможности же борьбы с пехотой изначально были невелики — как ни старались наши конструкторы, но максимум, которого удалось добиться, стал осколочный снаряд массой 2,14 кг, имевший очень слабое действие по сравнению с 76-мм снарядом, массой 6,5 кг. И того удалось добиться ценой резкого снижения настильности траектории.
А в этом калибре были выполнены почти все противотанковые орудия РККА, имевшиеся к июню 1941 года — и, подавляющее большинство танковых орудий, ими были вооружены почти все БТ и Т-26, составлявшие основу танкового парка страны. Понятно, почему это было сделано — основными требованиями к танковому орудию являются высокая начальная скорость снаряда и хорошая настильность траектории, а другого орудия, пригодного для вооружения легких танков, бывших "любимой игрушкой" руководства РККА до конца 30-х годов, попросту не было.
Следовало как-то выкручиваться — с одной стороны, легкое противотанковое орудие было необходимо, хотя бы для наработки опыта проектирования, производства и применения ПТО; с другой стороны, у него должна была быть хотя бы небольшая перспектива на будущее; с третьей стороны, оно должно было быть доступным для промышленности и достаточно массовым, чтобы его производство было экономически оправдано; в-четвертых, оно должно было стать не слишком массовым, чтобы не возникло проблем со сменой поколений ПТО; в-пятых, оно должно было стать достаточно узкоспециализированным, чтобы не вводить руководство РККА в искушение универсальности на все случаи жизни.
Задача, что ни говори, была нетривиальной. Полковник откинулся на спинку стула, размышляя — и тут ему вспомнился цикл статей на эту тему, несколько лет тому назад прочитанных в Интернете. Автор, подписавшийся ником Игорь14, подробно разобрал и этот вопрос — и Вячеславу Владимировичу было трудно с ним не согласиться. Идея была весьма изящной — в 1929 году концерн "Крупп", из-за Версальского договора перенесшая часть перспективных разработок в Швецию, на завод фирмы "Бофорс", сделал первый шаг в создании зенитного автомата нового поколения, создав к нему выстрел 40х311. Этот выстрел, при использовании стандартного ствола зенитного автомата длиной 60 калибров, на дистанции в 1800 м, при встрече с броней по нормали, обеспечивал бронепробиваемость в 30 мм. На типичных для противотанковых орудий Великой Отечественной дистанциях открытия огня в 200–300 м бронепробиваемость должна была составить миллиметров 60 или около того.
По мнению Игоря14, оптимальным вариантом для попаданца, главным инструментом которого является знание будущего, стало бы создание двух ПТП. Первой должна была стать классическая пушка, которую также можно было создать на базе орудия "Рейнметалл" — что сделали не только наши конструкторы с 45-мм 19-К, но и венгры, создавшие 40 mm 40M, именно под этот зенитный выстрел. Причина была проста — венгры, имевшие на вооружении 40-мм "Бофорсы", не стали без нужды увеличивать номенклатуру калибров. Пушка, несмотря на то, что венгерские конструкторы укоротили ствол до 51 калибра, получив, таким образом, снижение начальной скорости с 850–880 м/с у оригинала до 800–824 м/с, получилась неплохой — ее бронепробиваемость на дистанции в 300 м, при угле встречи в тридцать градусов, составила 42 мм. Это был неплохой показатель для 41 года — а для тридцатых годов это было и вовсе отлично. При этом венгерское орудие получилось достаточно компактным и легким, всего 495 кг — а досрочное внедрение технических решений из будущего, таких, как подрессоривание продольными торсионами внутри трубчатых станин, несущий нижний щит позволяли уменьшить массу орудия еще на сотню килограммов и сделать его силуэт еще ниже. В этом случае новое ПТО по массе попадало в категорию батальонных орудий, верхней границей массы у которых было 400 кг.
