Внезапно полился пот, и Гилтас ослабил воротник своего халата. Он знал, что этот неестественный жар быстро пройдет, заставив его мерзнуть еще сильнее, чем прежде, но пока тот длился, его тело пылало, будто поджариваемое на огне.

Прислонившись к холодным камням пирамиды, впервые за многие дни оказавшийся в одиночестве, Гилтас позволил своим думам унестись в другое время и место. Он представил реакцию Кериан на свою болезнь. Ты не болен, заявила бы она, но ее строгие черты лица смягчились бы при взгляде на него. Тебе просто нужен отдых, хорошая еда и обилие горячих ванн.

Его жена истово верила в почти чудодейственную силу горячей воды и мыла, вероятно потому, что стала взрослой, прежде чем получила возможность иметь вдоволь того и другого. Горячая вода без ограничения, хорошо сконструированная ванна и мыло из розовых лепестков представляли для Львицы вершину цивилизации, наряду с очень немногими вещами, ради которых стоило оставить ее любимый лес.

Бусинка пота скатилась по лбу Гилтаса. Он вытер ее. Его кожа была горячей на ощупь даже для него. Ветер кружил вокруг рукотворной башни за его спиной, заставляя трепетать края геба и покрывая гусиной кожей руки. Гилтас задрожал, хотя пот все еще выступал на его лице. Это была особенно интенсивная часть лихорадки.

От физического недомогания его внимание отвлек шелест. На каменистую землю у его ног посыпались листья. Он моргнул, не уверенный, не галлюцинация ли это. На Сломанном Зубе ничего не росло, даже трава. Он поднял лист. Это был лист ясеня, зеленый и мягкий. Откуда они могли взяться?

Еще один звук нарушил его размышления. Сверху раздались удивленные возгласы его советников на наблюдательном посту. Отойдя от пирамиды, Гилтас посмотрел вверх. Над головой кружилось облако летучих мышей. Некоторые из эльфов махали на быстрых существ, стараясь отогнать их.

Гилтас крикнул им прекратить. Появляющиеся из ниоткуда в безжизненной пустыне летучие мыши и листья? Они должны были быть знамением. Хорошим или плохим, он не знал, но им не следовало восстанавливать против себя любые задействованные силы. Возможно, эльфы были достаточно близко к Инас-Вакенти, что действовавшие там силы влияли на окрестности.

Внезапно Гилтас подавился. Ветер швырнул один из листьев прямо ему в открытый рот. Он инстинктивно выплюнул его, затем внезапно нагнулся, поднял другой и положил на язык. Его глаза расширились. Ему не показалось; на вкус листья ясеня были превосходны, напоминая спаржу, его любимый овощ.

Когда советники спустились, они обнаружили своего короля пригнувшимся к земле и запихивавшим в рот зеленые листья. Прежде чем Планчет принялся возражать, Гилтас сунул ему горсть листьев.

«Попробуй их! Они великолепны!»

С видом эльфа, потакающего просьбе душевнобольного, Планчет откусил кончик листа. Он едва мог описать ощущения во рту. Вкус был ярким и хрустящим, как у свежего редиса. Планчет любил редис, особенно росший в окружавших Бианост лугах, откуда он был родом.

«Собирайте их!» — приказал Гилтас. — «У нас есть свежая еда!»

Даже надменные сильванестийские советники с охотой присоединились, собирая продолжавшие падать с неба листья.

Слух о нежданном сокровище разнесся по всей горе. Урывками спавшие на холодных камнях эльфы проснулись. Замешательство сменялось радостным изумлением, едва каждый из них пробовал на вкус листья. Наиболее сообразительные расстелили одеяла и брезент, чтобы собрать больший урожай.

В течение часа ветер выдувал листья ясеня на переполненную вершину горы. Эльфы собирали все, что могли, пока ветер не стих, и листья не перестали падать.

Гилтас наблюдал с тихой радостью. «Планчет, что ты об этом думаешь?»

«Чудо богов, сир». — Планчет съел еще один лист. Он с Беседующим сравнили свои ощущения, но, вне зависимости от того, сколько листьев они съели, каждый по вкусу для Беседующего напоминал спаржу, а для его слуги — редис.

В праздничной обстановке появились двое разведчиков, вернувшихся с Малого Клыка. Они прибыли, тяжело дыша, так как бежали весь обратный путь.

Их мертвенно-бледные лица подсказали Планчету, что Беседующему лучше выслушать доклад с глазу на глаз. Но, не успел он предложить это, как разведчики выпалили свои новости.

«Они исчезли, Великий Беседующий! Все они!» — сказал один.

Другой добавил: «На Малом Клыке никого!»

Гилтас сделал шаг назад, явно потрясенный. Тысячи погибли? Это было невозможно. С момента эльфийского прибытия в Кхур кочевники не одерживали подобной победы.

«Вы обнаружили следы боя?» — резко спросил Планчет.

Немного, ответили они. На каменистой тропе на северном склоне вершины лежали тела восьми убитых кочевников. На вершине, шестьдесят эльфов пали, защищая плато. У Гилтаса это число вызвало сомнения, он хотел знать, куда подевались остальные. Один из разведчиков предположил, что основная масса эльфов, опасаясь плена, эвакуировалась на Резец. Но на это не было похоже. Маяк на Резце горел, как и прежде. Если бы случилось что-то серьезное, Беседующий был уверен, что Таранас подал бы им сигнал, хотя бы разведя второй костер. Но с Резца подобных сигналов не поступало.

Тем не менее, подобную возможность следовало проверить. Свежих разведчиков отправили на опасную прогулку к Резцу. Беседующий также приказал вернуть армию. Хамарамис укрывал ее, если она не была занята. Той ночью армия лежала среди высоких дюн к юго-западу от Зубов Льва, в получасе пути от подножья Сломанного Зуба. Одну из немногих бывших на Сломанном Зубе лошадей оседлали, и отправили всадника привести армию.

«Это невозможно», — продолжал настаивать Планчет. — «Сир, мы бы что-то услышали! Если бы их все убивали, мы бы это услышали!»

Гилтас положил руку на плечо своему потерявшему голову слуге. Он был согласен с Планчету, но мало что еще можно было сделать, пока не рассветет. В сопровождении Планчета, он ходил среди своих встревоженных подданных, напоминая им о чуде с листьями ясеня и обнадеживая насчет пропавших собратьев. Скорее всего, эльфы на Малом Клыке были застигнуты кочевниками врасплох и решили бежать на Резец или спрятаться в пустыне, но их найдут.

Утешения Беседующего и его присутствие успокоило его подданных. С облегчением на сердце, эльфы закончили складывать сокровище из листьев, а затем устроились поспать остаток ночи.

Несмотря на уверенность на лице, которую он демонстрировал перед своими подчиненными, Гилтас был глубоко озабочен пропажей своих подданных. Он подозревал не кхурцев, а более таинственную причину. Он лишь с Планчетом поделился докладом Кериан об исчезновении многих ее воинов в Инас-Вакенти. Возможно, эльфов на Малом Клыке похитила схожая неизвестная сила.

Сама Кериан пропала возле Кхуриноста, после того как поскакала навстречу неминуемой смерти от рук кочевников. Никто из обитателей пустыни, которых они схватили и допрашивали, не смог дать им о ней хоть какую-то информацию. Лично Гилтас считал это хорошим знаком. Если бы кхурцы схватили или убили легендарную Львицу, они бы хвастались этим до самых небес.

От Гитантаса и пяти опытных охотников, которых Гилтас отправил на поиски Кериан, не было совсем ни весточки. Все, что было известно Гилтасу, лишь, что шестеро поисковиков были также потеряны.

На залитой светом звезд вершине было тихо. Бриз, слабее, чем принесший листья ветер, но холоднее, заставил всех достать одеяла, накидки, запасные гебы и аффры, все, что могло спасти от холода.

Планчет раскатал спальный мешок Гилтаса под косым навесом. Это укрытие было лишь чуть больше спального мешка по размеру, но оно защищало от постоянно дувшего ветра. Ложась в свою одинокую постель, Гилтас сердцем знал, что его жена была жива. В тот день, когда она умрет, краски мира поблекнут, суматоха мира живых стихнет, и где бы ни находился Гилтас Следопыт, он узнает, что она больше не дышит.

Столь странным образом успокоенный, он лег между тюками с листьями ясеня и вскоре заснул.

Столовая дворца мэра в Бианосте когда-то принимала в основном собрание благородных эльфов. В отличие от пищи минувших десятилетий, сейчас не было богатой трапезы, тщательно спланированной кухонных дел мастерами. Кериан, Эльхана, Чатендор и Самар сидели на краю стола, предназначенного для гораздо большего числа гостей. Еда была простой, и обедавшие сами себя обслуживали — все, кроме Эльханы. Ей прислуживал Чатендор. Долгий опыт научил ее, что протестовать было бессмысленно. При желтом свете свечей и масляных ламп, обедавшие обсуждали свои планы.