«Говорят, лорд Гатан преследует отряд эльфов под предводительством повстанца в маске. По слухам, они бегут к Озеру Смерти».

Странное место для эльфов, чтобы прятаться. Если бы ей удалось подтвердить этот намек, она бы отправилась к Озеру Смерти, невзирая на опасность.

Британ больше ничего не узнала от трактирщика. Напуганный ее расспросами, он вернулся на противоположный конец длинной стойки из досок и повернулся к ней спиной.

Она осушила чашу и собиралась попросить снова наполнить ее, когда ей на плечо опустилась тяжелая рука. Ее арбалет был на полу, его приклад был прислонен к ее ноге. Она протянула руку вниз, чтобы взять оружие.

«Не стреляйте, леди. Это Джералунд».

Сержант вышел вперед и прислонился к стойке рядом с ней. Он был небрит, с синяком под глазом и отвратительным порезом под подбородком.

«Выглядишь здоровым», — сухо сказала она.

«Я тоже рад вас видеть. Еще день, и я бы присоединился к бандитской армии».

Он рассказал о своих приключениях с кагонестийцами, своем прибытии в Самустал, мятеже и своем последующем выживании в бегах в полях и фермах вокруг города. Когда показалась армия Гатана Грейдена, Джералунд вернулся, заявив, что он потерявший свой отряд один из наемников Олина. Для того, кто всю жизнь был солдатом, служба Самувалу была предпочтительнее любой другой работы.

Закончив свой рассказ, Джералунд облизал губы и бросил взгляд на остатки еды Британ. Она подтолкнула к нему поднос и попросила вина. Хозяин поставил перед сержантом еще одну чашу. Прежде, чем он торопливо удалился, Британ велела ему оставить кувшин с вином. Она бросила на стойку несколько монет, хотя уже более чем достаточно тайком заплатила за еду и полупустой кувшин вина.

Сержант с жадностью набросился на остатки картошки, мяса и подливки, затем осушил чашу и налил себе еще.

«Спасибо вам, леди. Я могу жить!» — воскликнул он.

Голод и жажда отступили, и он спросил, может ли быть чем-то полезным ей в ее миссии. Она лишь на мгновение задумалась, а затем кивнула. Было бы здорово иметь за спиной человека, которому она могла доверять, и Британ была рада сильнее, чем ожидала, обнаружив его целым и, в основном, невредимым.

Когда они вдвоем показались из палатки, сквозь дымный туман слабо сияли звезды. Пища тяжестью легла в желудке Британ, и она заявила, что готова отправиться в кровать. Джералунд скептически разглядывал ее, потирая бородатую челюсть.

«Леди, в этой дыре я бы нигде не чувствовал себя в безопасности во сне».

«Тогда будем по очереди дежурить».

Они нашли комнатки по соседству, именовавшие себя таверной, хотя это были всего лишь бревенчатые строения с тремя стенами с брезентовой крышей. В каждой комнатке были подогнанные друг к другу доски, с набитыми узкими планками, чтобы спящий не скатился. Это было лучшее, что они смогли найти, и не было дешевым, но, по крайней мере, им не пришлось лежать в грязи.

Джералунд сел в своей комнатке, вытащив из ножен и положив на колени меч. Британ раскатала одеяло и легла рядом со своим арбалетом. Сон долго не шел. Обитатели форта разговаривали в полный голос, и любая деятельность, казалось, сопровождалась лязгом, стуком или треском. Всю ночь горели факела, пока часовые нервно высматривали крадущихся по развалинам повстанцев. Было три тревоги, все ложные. Британ дремала менее часа, когда дежурство Джералунда закончилось. Она без жалоб сменила его, но то, как бывалый солдат свернулся на своей кровати и тотчас заснул, вызвало у нее огромную зависть.

Она пустым взглядом уставилась в темноту, вздрагивая от каждого звука, пока светлеющее на востоке небо, наконец, не закончило эту шумную тревожную ночь.

Воодушевленные первой за много дней победой, кхурские кочевники возносили благодарности Торгану, пустынному богу мщения. Каждая семья пожертвовала козла или барана. Когда церемонии были закончены, в лагере стоял сильный запах крови, и он напоминал поле боя.

Адала сидела под защитным пологом своей маленькой черной палатки, накручивая нить на веретено и готовясь ткать. Подошел Вапа, из уважения не говоря не слова, пока его тень не упала на колени его кузины.

«Маита», — сказал он, — «Я выбрал для жертвоприношения прекрасного белого козла. Тебе, как главе семьи, следует принести эту жертву».

Она сосредоточенно продолжала свою работу, накручивая нить ровными прямыми петлями. Для получения плотной ткани натяжение было критичным. Плотность будет постоянной, лишь если нить будет равномерно накручена на веретено. Вапа молча ждал, зная, что она ответит ему в свое время.

«Пощадите это животное», — наконец, сказала она.

«Может, мне сделать это за тебя? Если ты занята…»

Она сделала паузу, держа нить туго натянутой относительно почти полного веретена, и посмотрела на него. — «Кузен, если ты своей болтовней испортишь мне работу, я буду очень недовольна!»

Он низко поклонился, лицом до земли. Она с отвращением фыркнула. — «О, вставай! Я что, хан, что ты унижаешься передо мной?»

Он присел на корточках на теплый песок и принялся наблюдать, как она продолжает свою работу, наматывая нить, сперва медленно, чтобы вернуть потерянный ритм. Нить была насыщенного золотисто-желтого цвета, оттенка, давно ассоциировавшегося с ткачихами Вейя-Лу. Этот цвет получался использованием комбинации цветков, включая повсеместные одуванчики и редкие белые пустынные розы. Другие племена пробовали повторить его, но никто так и не приблизился к сочности и невыцветающей долговечности золотого цвета Вейя-Лу.

Когда Вапа заговорил снова, он говорил тихо, чтобы не нарушить сосредоточенности Адалы.

«Все семьи принесли жертву Хозяину Пустыни». — Произносить имя Торгана считалось к несчастью даже среди его детей. — «Почему мы не поступаем так же?»

«Не сегодня. Моя маита говорила со мной. Она сказала: ‘Держите руки чистыми, и победа будет вашей’. Я понимаю это так, что не должна проливать кровь, даже в честь богов».

Вапа был вынужден согласиться. После множества смертельных разочаровывавших стычек с лэддэд, дети Торгана, наконец, загнали их в безвыходное положение. Хан лэддэд нашел убежище на Зубах Льва. Это было серьезной ошибкой. Лэддэд было проще обороняться наверху Зубов, но и кочевникам было проще сдерживать их. Время было врагом чужеземцев. Их запасы еды и воды сократятся, солнце и ветер заберут у них силы, и в конце они станут беспомощными перед кочевниками.

Падение захватчиков было уже близко. Лэддэд были изолированы на двух скалах. Пик между ними попал в руки кочевников во внезапной атаке, осуществленной Мэйякхур. Самое южное и самое небольшое из семи племен, Мэйякхур были известными следопытами и славились хорошим ночным зрением. В полной скрытности, пятьсот воинов Мэйякхур, завернувшись в черные плащи и босиком для бесшумности, взобрались на Малый Клык. Они полностью застали лэддэд врасплох, и находившиеся на соседних пиках ничего не узнали. Несколько тысяч лэддэд томились в огромном загоне, в котором обычно держали стадных животных. Связанные в запястьях и лодыжках, пленники ожидали решения Адалы.

Вапа спросил, что с ними делать.

Адала пожала плечом. — «Я еще не знаю. Я ожидаю знака».

Никто не мог сказать, как Те, Кто Наверху проявят Свою волю. Но Вапа знал, что Они ясно дадут понять, в Свое время.

Когда Адала заполнила веретено, она попросила принести ручной ткацкий станок. Его принесла из палатки Зейна, ее двенадцатилетняя племянница. Ребенок стал жить со своей тетей после смерти двух младших дочерей Адалы в устроенной лэддэд резне. Ручной станок был старым, сделанным из ценного дерева, и любовно сохраненным поколениями Вейя-Лу. Рама была потертой, бледная твердая древесина потемнела от державших ее бесчисленных пальцев. Адала начала продевать золотую нить поперек рамы.

Ветер носился по лагерю, забрасывая Адалу жалящим песком. Она велела Вапе сесть с другой стороны, чтобы укрыть ее работу от ветра. Он не ответил, лишь остался сидеть на корточках, положив руки на колени и опустив голову. Его широкополая шляпа защищала лицо от ветра и песка.