Подобных писем в архивах редакции и в архивах писателя Владислава Крапивина очень много. И дело вовсе не в том, что журнал или сам Владислав Петрович делают из писательской биографии секрет. Наоборот. «Следопыт» неоднократно печатал всякую информацию о своем давнем и заслуженном авторе. Сам писатель тоже, случалось, рассказывал о себе в разных статьях, интервью и предисловиях к своим книгам. Но поколения читателей меняются быстро, а у тех, кто подрастает, все тот же интерес: хотим знать об авторе…

Читательские интересы надо удовлетворять. И в редакции возникла идея. И этой идеей редакция поделилась с писателем:

— А давайте-ка, уважаемый Владислав Петрович, пойдем навстречу подписчикам и в будущем году уделим вам в каждом номере по нескольку страниц. Организуем этакий специальный раздельчик…

Известный детский писатель отозвался со свойственной ему интеллигентностью и лаконизмом:

— С печки упали, да?

— Мы серьезно…

Да кому это надо-то?

— А вы почитайте анкеты и письма.

— Письма! Вы знаете, какие письма пойдут в ответ на это дело? Скажут, что редакция развела культ личности!

— Может, кто-то и скажет. Зато многие будут довольны. Тем, что смогут прочитать ваши ответы на свои вопросы, узнают о ваших планах, о ваших увлечениях, о всяких случаях из вашей жизни. Познакомятся с вашей точкой зрения на всякие сложные вопросы. Хоть немного проникнут в секреты писательской кухни…

— Да с какой стати?! Зачем? И почему это взбрело вам в голову именно сейчас?

— Как почему? — хором возмутилась редакция. — Да потому, что СТОЛЕТИЕ!

— Вы, что ли, совсем… переработали? Мне должно стукнуть всего шестьдесят!.. Ну, пусть не «всего», а «уже», но это же не целый век все-таки! А журналу и того меньше — сорок лет…

— А если сложить вместе! Сколько будет, а?!

Эта простая арифметическая логика неожиданно сразила заслуженного следопытского автора. Потому что как ни крути, а вся его жизнь «сплюсована» с жизнью «Уральского следопыта».

Первый номер журнала вышел весной 1958 года, а уже в начале лета студент журфака УрГУ Слава Крапивин со своим рассказом в папочке для конспектов бодро пришел в редакцию.

Увы, этот рассказ (который назывался весьма романтично — «Там, где течет Ориноко») Славе завернули. Но чтобы молодой автор не впал в полное уныние, ему сказали:

— Не падайте духом, заходите к нам… если еще что-нибудь сочините.

Слава стал заходить. Вскоре известный журналист Евгений Григорьевич Ананьев набрал для журнала группу студентов, которые должны были освещать будни и романтику трудовых деяний на стройках и заводах Урала. И Слава освещал. И понемногу начал печататься. А весной шестидесятого осуществил и заветную мечту: опубликовал в «Следопыте» рассказ (конечно, не «Ориноко», а другой). А еще через два года стал сотрудником редакции. Кстати, в той должности, которую когда-то занимала сотрудница, вернувшая ему рассказ. Тем не менее у него хватило ума больше никому это свое произведение о Южной Америке не показывать…

Далее все самое важное, что происходило в жизни начинающего писателя, становилось и редакционным событием. И неизменно отмечалось в редакции: публикация первой повести (август 1962 года); выход первой книги (конец того же года); первый юбилей — двадцатипятилетие (1963 год); вступление в Союз писателей и почти сразу за этим — шумная свадьба, в которой весь состав редакции принял самое горячее участие (лето 1964 года).

В шестьдесят пятом году Владислав Петрович из штатных работников «Следопыта» ушел: трудно стало тянуть сразу три упряжки: книжки писать, командовать набиравшим силу отрядом «Каравелла» и ежедневно ходить на работу в журнал. Но полностью избавиться от «третьей упряжки» не удалось. Куда от нее денешься, если ты и член редколлегии, и постоянный автор…

Сколько же всего напечатал Владислав Петрович в «Уральском следопыте» по нынешний юбилейный год? Мы посчитали, и оказалось, что около двадцати повестей и романов. Надо еще учесть, что два романа — это трилогии, состоящие из отдельных больших книг. А еще были рассказы, очерки, статьи, репортажи и даже одна поэма… Если перевести все это на издательский язык, то можно сказать: «Около ста восьмидесяти авторских листов». А один такой лист — это примерно двадцать пять страниц машинописного текста. Если представить такой объем в книгах, то получится пять томов толщиною с «Трех мушкетеров» каждый.

Много это или мало? Каждый может судить по-своему. Но один факт бесспорен: по числу лет, отданных «Уральскому следопыту» послевоенного времени, и по количеству напечатанного в нем Владислав Петрович абсолютный чемпион среди тех, кто работал для этого журнала.

В связи с этим была даже попытка наградить автора-рекорд-смена официальным прозвищем «Чемпион». Но Владислав Петрович эту попытку отмел. Сказал, что у него есть другое — не менее почетное… прозвище, звание, титул (думайте, как хотите): «Командор».

— Вообще-то прозвищ у меня в жизни хватало, — вздохнул он. — С давнего дошкольного детства. Самое первое — «Комнатный балбес». Меня наградил им соседский мальчишка, потому что весной сорок третьего года мне не в чем было выйти на улицу и я, глядя в окошко на пускавших кораблики пацанов, с досады корчил всякие рожи. В ответ на «Балбеса» я сочинил про обидчика частушку, где его имя рифмовалось со словом, которое лучше не печатать. Это был мой первый литературный опыт… Потом я получал всякие другие прозвища, но все они меня тоже не радовали. И только в семидесятых годах меня, уже взрослого, начали именовать Командором. Сперва в шутку, а потом… и не только в шутку. Потому что командорами часто называют капитанов яхтенных клубов. А я в ту пору уже вовсю командовал ребячьим морским отрядом. И это сделалось как бы вторым именем… Да вы и сами меня иногда так кличете, не правда ли?

Редакция согласилась. И решила, что новый раздел будет называться «Командорская каюта».

Тот, кто прочитает страницы этого раздела, как бы заглянет в рабочую комнату писателя-командора. В его каюту. Потому что здесь повсюду морские инструменты и модели парусников, старинные книги о путешествиях и живописные пейзажи, где плещется разноцветное море. Побывав в гостях у хозяина каюты, читатель может узнать кое-какие секреты писательского труда, порыться в морских коллекциях, познакомиться с некоторыми фактами командорской биографии и услышать ответы на самые разные свои вопросы.

Толкните скрипучую дверь…

«Белая стая» — так хотел Командор когда-то назвать одну свою книжку. Он думал рассказать в ней о парусных судах, с которыми его так или иначе сталкивала жизнь. О самых разных. От крошечной каравеллы, сделанной из ореховой скорлупы, до стометрового гиганта «Крузенштерна».

Книга так и не написана. Во-первых, Командор узнал, что придуманное им название уже не раз использовали другие авторы. Во-вторых… собранные в его памяти корабли то и дело разбегались в стороны. Каждый — своим курсом. По разным повестям, рассказам и романам.