– Теперь он решил нас перехитрить, – заметила Кэтрион, снова сжимая пальцы. – Пожалуй, я все-таки его убью.

– Не торопись – остановила ее другая женщина-призрак. – Мы слишком долго ждем Бориса. Пора, наконец, узнать, что с ним сталось. А для этого надо всего-навсего позаботиться, чтобы этот полукровка сдержал свое обещание.

– И как же ты это сделаешь, Тамар? – спросила Кэтрион.

Вместо ответа та провела серой рукой над большим рубином, горящим на крышке своего саркофага. Потом поплыла к Рикусу, а горящим алым светом камень послушно поплыл за ней.

– Я пойду с ним, – сообщила Тамар.

Отпустив сердце Рикуса, Кэтрион вынула руку из его груди. Тамар тем временем положила горящий рубин себе на ладонь. Мул прыгнул к своему мечу. Когда его пальцы сомкнулись на рукояти, Кэтрион и Николос уже висели над ним.

– Ты не сможешь уничтожить даже одного из нас, – сверкая глазами, заявила Кэтрион. – Не говоря уже о двенадцати…

– Подчинись нашей воле, и ты будешь жить, – добавил Николос. – Во всяком случае, до тех пор, пока не достанешь книгу. – Он коснулся спину Рикуса, и мул почувствовал, как рука призрака проскользнув в тело, дотронулась до позвоночника. – Иначе ты умрешь. Здесь. Сейчас.

Рикус отпустил меч.

Призрачные пальцы Тамар легли гладиатору на грудь. Сперва мул ощущал только странное покалывание, но когда рубин коснулся его тела… словно раскаленный уголь прижали к коже.

Взревев от боли, мул наотмашь ударил привидение кулаком. Но его рука прошла сквозь тело женщины, не встретив на пути ни малейшего препятствия. Мгновение спустя железные пальцы Николоса схватили Рикуса за подбородок и подняли на ноги. Самоцвет Тамар продолжал медленно погружаться в грудь гладиатора.

Казалось, прошла целая вечность, но, наконец, боль начала стихать. Тело призрака втекло в рубин. Опустив глаза, Рикус увидел что Тамар вложила камень в левую грудь так, чтобы одна грань рубина торчала наружу.

«Я буду с тобой, – прошелестел в мозгу Рикуса ее нежный голосок, – куда бы ты ни пошел. Я буду видеть то, что будешь видеть ты. Слышать то, что слышишь ты. Я буду знать все, что ты будешь думать. Если ты нас предашь, ты пожалеешь, что Кэтрион оставила тебя в живых».

Ослепительная боль пронзила тело Рикуса. Немного придя в себя, мул понимающе кивнул.

«Очень хорошо, – сказала Тамар. – Может, ты и выживешь. И выполнишь то, что мы от тебя хотим».

– Я могу идти? – спросил Рикус, поднимая с пола свой меч.

– Следуй за мной, – сверкнула желтыми глазами Кэтрион.

Она подошла к барельефу, изображавшему резню гномов около пещеры. Она на мгновение замерла, а потом вырезанные на камне фигуры ожили. Медленно, одна за другой, они отступили в стороны от центра барельефа. Через мгновение большой, размером со взрослого человек кусок каменной стены из серого стал черным, как беззвездная ночь. Кэтрион, не колеблясь, шагнула во мрак и исчезла.

«Следуй за ней, – посоветовала Тамар. – Проход скоро закроется».

Кончиками пальцев Рикус коснулся почерневшей стены. И не встретил сопротивления. Тогда он шагнул вперед и в тот же миг очутился в зале, где сражался с Умброй. Только теперь здесь стояла одна из статуй с внешних террас цитадели. Высокий мужчина (Рикус видел его на барельефах в гробнице) с вытянутыми вперед руками, словно он что-то нес.

– Когда я бы тут в прошлый раз, я его не видел, – заметил Рикус.

"Николос воспользовался этим образом, чтобы принести твое тело к нам в склеп, – пояснила Тамар. – Вне склепа нам трудно управлять материальными предметами. Куда легче оживить статую.

Рикус кивнул и подошел к тому месту, где он своим телом загасил факел Умбры. Он не увидел тела черного великана, но камни, на которые оно упало, почернели и на ощупь казались холоднее прочих. Мул улыбнулся.

– Я убил его, не так ли? – спросил он.

– Кого? – не поняла вопроса Кэтрион.

– Умбру. – Рикус показал на почерневший пол. – Тварь, с которой сражался.

– Мы никого не видели, – показала головой Кэтрион. Она показала рукой на идущую вверх лестницу. – Выход вот там.

Пожав плечами, Рикус начал подниматься по ступенькам. Если даже Умбра и не погиб, то уж наверняка был тяжело ранен. Сейчас мул был готов удовольствоваться и этим.

Выбравшись по лестнице в круглый зал, Рикус увидел горящий в конце коридора багряно-красный закат.

– Я провел у вас весь вечер! – воскликнул мул, устремляясь к выходу. Ниоткуда ему еще не хотелось так уйти поскорее, как из этой зловещей крепости.

Рикус выбежал на террасу и застыл в изумлении. Багряные тени пролегли по полю недавней битвы… Недавней?.. Даже в надвигающихся сумерках мул видел, что его легион бесследно исчез. На поле остались лишь сотни обглоданных до костей урикитов да стаи кес'трекелов, слетевшихся на богатое угощение.

– Ниива! – закричал Рикус хватаясь за рукоять меча.

Но даже усилив свой слух колдовством Кары Ркарда, мул слышал лишь унылые завывания ветра да хруст костей переламываемых мощными клювами кес'трекелов.

Глухой звериный рев разорвал ночную тишину. Он разносился над каменистыми пустошами зловещей заунывной песней, от который у Рикуса кровь стыла в жилах. Рев стих, но тут же раздался снова – уже с другой стороны.

За последние несколько ночей подобный рев стал такой же неотъемлемой частью ландшафта, как камни и песок.

Мул зевнул и потащился вперед. Каждый шаг – испытание на силу воли. Его здоровая нога просто горела от усталости и не хотела слушаться. Вот гладиатор все-таки сделал шаг, но тут, как это часто случалось, камни под ногой сдвинулись, и мул удержал равновесие, только навалившись на свой импровизированный костыль: раздвоенное урикитское копье с обломанными остриями. Затем пришла очередь второй ноги, опухшей, негнущейся и ничего не чувствующей. И вот ноги стоят рядом. Теперь – всем весом на костыль и новый, такой трудный шаг…

Догоняя свой легион, Рикус шел так уже четыре дня. За все это время он остановился только один раз – набрать воды в оазисе. Ел мул на ходу. Он ловил змей и саранчу, которых пожирал сырыми. Рикус даже не спал – прошедший перед ним легион оставил на песке и камнях такой явственный след, что идти по нему можно было даже при тусклом свете лун.

Человеку подобное путешествие было бы не под силу. Но мулы в случае необходимости могли сутками обходиться без еды, сна и отдыха. И тем не менее, даже фантастическая выносливость Рикуса была не беспредельна. Гладиатор еще раз зевнул. Он понимал, что долго так не протянет.

Вновь над пустыней потянулась заунывная песнь, и мул вспомнил, что спать ему никак нельзя. Всего в каких-то ста футах впереди, забравшись на кучу камней, сидел лирр. Он, не отрываясь, следил за гладиатором, и его желтые глаза голодно сверкали. Вот он встал на задние лапы, цепляясь длинным шипастым хвостом за камни, и потянул воздух носом. Размером примерно со взрослого гнома, хищник щеголял в сплошном панцире из многогранных чешуек, твердых, как камни, среди которых он жил.

Двигаясь прямо на лирра, Рикус воскликнул:

– Ну давай же, нападай!

Вернее, хотел воскликнуть. Из пересохшего горла гладиатора вырвался только сдавленный хрип. Вода кончилась два дня назад.

Зная по опыту, что лирр близко не подойдет, мул поднял с земли камень и швырнул в мерзкого хищника, но глазомер его сейчас оставлял желать лучшего. Камень упал в песок, даже не долетев до цели. Рикус поднял еще один камень. На сей раз он кинул точнее, но лирр небрежным движением когтистой лапы отбил камень в сторону. Сердито шипя, хищник хлестал хвостом по бокам.

Когда до лирра оставалось футов десять, гладиатор начал надеяться, что на сей раз ему удастся схватиться с хищником. Боясь спугнуть лирра, Рикус на стал доставать из ножен Кару Ркарда, а ударил костылем.

Удар пришелся животному в грудь. Даже не вздрогнув, лирр длинным языком коснулся лица мула. Щеки загорелись, словно их облили кислотой.