– Бедные.

– Ага. Вечером, уже, когда мы спать ложимся, ребята часто рассказывают всякие ужасные истории из своей жизни. Про то, как дома плохо, ну и вообще.

– А тебя уже водили к врачу? Что он тебе сказал?

– Он сказал, что я очень чувствительный для своего возраста.

– Ну это и так понятно.

– Я ему сказал про развод родителей. Сказал, что переживал и все такое.

– Ага. Между прочим, твой рассказ имел некоторые неприятные последствия.

– Для мамы, правильно? Наверное, они на собеседовании с ней об этом говорили.

– Говорили, не сомневайся. Но может, это и к лучшему, – я улыбнулась.

– Да. К тому же я все равно скоро отсюда уйду.

– Да ну? Честно?

– Ага. По крайней мере, я тут долго оставаться не собираюсь, – ответил брат.

Мы сели в метро и поехали в сторону дома. На станции можно будет перекусить, но вообще-то в нашем районе особо нечего делать – просто я подумала, что, может быть, Ёшио захочет зайти домой. Но на мое предложение он лаконично ответил: «Лучше не надо».

«Вот это да!» – подумала я. Разве это не странно, что ребенок в его возрасте не хочет зайти домой и повидать маму?

Пейзаж за окном был немного смазанным: на укутанных мягким туманом городских улицах царило нежное весеннее цветение. Суббота. Пустая послеполуденная электричка. Вагон, пронизанный солнечными лучами.

Ёшио вдруг спросил:

– Как ты думаешь, почему в интернате я так быстро нашел новых друзей? Я как будто все про них знаю, как будто читаю их мысли. Они мне очень нравятся, хотя среди них есть совсем странные и даже почти сумасшедшие, которые все время боятся. Так сильно, что даже не могут говорить…

– Понимаешь, Ёшио, ты развиваешься быстрее, или нет, даже не быстрее, а просто по-другому, не так, как остальные дети. Я имею в виду не физически, а умственно – ты, например, часто думаешь о том, о чем даже взрослые задумываются очень редко. И вообще у тебя в голове столько всего происходит, что этого просто нельзя не почувствовать. У других детей в голове самые обычные детские мысли. Им сложно тебя понять. Но там, где ты учишься сейчас, у учеников – в силу разных причин – иногда случаются озарения. Что-то вроде того, что чувствуешь ты. Как будто мгновенные вспышки энергии. И может быть, поэтому вам легче понимать друг друга…

Это было не очень убедительное объяснение, но ничего другого на данный момент я придумать не смогла. Тем не менее, брат кивнул, будто соглашаясь. Потом помолчал и сказал:

– Я вот тут подумал, что если хорошо поискать, то и в обычной школе я смогу найти друзей.

Просто раньше у меня не было сил на поиски.

«Не переживай», – хотела сказать я, но осеклась. Это вовсе не те слова, которые нужны этому отважному мальчику, который всем своим существом пытается постичь непонятный мир, который его окружает. Что я могла ему сказать? Ничего!

В итоге мы пошли в то кафе, где я отдыхала с книжкой после работы. Как всегда, я выбрала место за большим столом – тем самым, с букетом. Смешно, это было то самое кафе, где я встретила Лапшу, но ее просьба совершенно вылетела у меня из головы, и я ни словом не обмолвилась Ёшио о нашей встрече. Брат просмотрел десертное меню и заказал ассорти из четырех мини – пирожных. Я сидела рядом с ним и тщетно пыталась вспомнить, что же я ела, когда была здесь в последний раз. Вместо этого у меня в памяти неожиданно всплыл образ красивой молодой женщины. «Лапша. Кишимен», – подумала я и улыбнулась.

– Кстати, Ёшио. Не так давно я встретила в этом кафе одного твоего друга. Он попросил передать тебе свой адрес и телефон.

– Да?! – Ёшио вздрогнул. Было заметно, что он не на шутку испуган. – Кто? Мужчина?

– Нет, женщина, – удивленно ответила я, не понимая, чего это он так испугался. Достала из записной книжки салфетку с координатами Лапши и протянула ему.

Ёшио взглянул на салфетку и спросил:

– Это от Лапши? Ну, вернее… Это она сама себя так называет…

Ну конечно, она же написала на салфетке свое настоящее имя. Откуда ему знать.

– Ага. От нее самой.

Брат сразу успокоился и радостно заулыбался. Но в этой улыбке чувствовался намек на какую-то тайну или, вернее, секрет.

– Ты ее хорошо знаешь? – спросила я.

– Да. Мы познакомились в парке и подружились. Она очень добрая и хорошая. Мы с ней встречались каждый день. А потом к нам присоединился один ее друг. Такой страшный, просто ужас. Только я не знаю, что с ними стало, потому что я стал жить в интернате, а им ничего об этом не сказал.

– Что значит «страшный»?

– Не знаю, как это объяснить… Я как-то слишком ему понравился, понимаешь?

– Он что, голубой?

– Да нет же.

– Ну а что тогда?

– Он каждый вечер приходил в мои сны. И еще он посылал мне телепатические сообщения… Ну что-то типа радиоволн.

– Слушай, не пугай меня. Ты заговорил, как клинический шизофреник. Может, у тебя мания преследования? Тебе не кажется, что все вокруг шпионы и только и делают, что следят за тобой?

Ёшио сердито посмотрел на меня.

– Какие еще шпионы? Я же говорю тебе, я просто испугался. Поэтому и в школу не мог ходить. Я даже думал переехать к папе. Мы когда с ним встречались в Китайском квартале, я хотел у него узнать, можно ли мне немножко у них пожить. Честное слово!

Бедный Ёшио. Почему же он мне ничего не рассказал?

Мне стало так жалко его, что у меня заболело сердце.

– Я верю, – сказала я как можно мягче.

– Но у папы теперь маленькая дочка, и я решил, что не стоит его об этом спрашивать. Да и вообще, это была глупая идея с самого начала.

– Ты просто молодец! – сказала я. – Самостоятельный и независимый. Молодчина!

– Угу, – буркнул брат и принялся за свое ассорти, которое уже несколько минут стояло перед ним на столе.

Мне принесли кофе. Я пила его маленькими глотками, поглядывая на очередной пышный букет. Теперь это были яркие оранжевые гладиолусы и какая-то толстая коричневая лоза, извивавшаяся, словно змея. Почему-то я вспомнила лилии и легкие облачка кружевницы, и вслед за этим воспоминанием в памяти снова всплыло красивое женское лицо.

– Мне очень нравится Лапша, – вдруг сказал мой брат. – Она такая необычная, правда? Тебе она понравилась?

– Да. Она и правда удивительная. Знаешь, я просто сидела себе, отдыхала, читала книжку, а она вдруг подошла и заговорила со мной ни с того ни с сего. Она стояла вон там, с другой стороны стола, и ее лицо было наполовину заслонено цветами… Это было так красиво…

Я говорила о ней, и ее образ становился все четче и четче – как яркое воспоминание из детства, тонкий аромат, который, казалось, давно забылся, но нет, вот он плывет в воздухе, окутывает меня. Пьянит, как первая любовь. И на сердце вдруг становится так светло и печально…

– Слушай, давай ей сейчас позвоним, – сказал брат.

– Чего это ты так активизировался?

– Ну она же сама попросила. И вообще, мы с ней друзья…

Ёшио пошел к телефону – автомату, который стоял у входа в кафе. Я проводила его глазами, пока он не скрылся за дверью. Но через несколько мгновений он уже вернулся. Лапши, по-видимому, не было дома. Во всяком случае, на звонки никто не отвечал.

Ёшио принялся за остатки своих пирожных, я глотнула еще немного кофе. Потом поставила чашку на стол и принялась бездумно рассматривать керамическую посуду, выложенную аккуратными стопками прямо на подоконнике. В этом кафе вся посуда была исключительно японская – ручная работа местных мастеров. И кофе, между прочим, здесь жарили и мололи непосредственно перед тем, как его варить. И вся здешняя мебель была из натурального дерева. Может быть, поэтому, несмотря на довольно просторное помещение, атмосфера в кафе была по-домашнему уютной. Деревянный пол ласково скрипел под ногами у официантов, когда они сновали туда – сюда, разнося заказы. Здесь не принято было подавать гигантские пирожные с замысловатыми тюрбанами взбитых сливок. Во всем чувствовался утонченный, изящный, почти европейский стиль. Наверное, поэтому мне так нравилось приходить сюда после работы и выпивать ежевечернюю чашку чаю. Маленькие радости жителей большого города.