Я посмотрела на его тощие руки и ноги, на загорелую мордаху – маленький нос, бездонные темные глаза. Что скрывает эта безобидная детская внешность? Какое будущее его ожидает? Какие возможности он явит миру? Я чувствовала таящуюся в нем силу, природу которой невозможно выразить словами. Она была сродни силе, излучаемой безмолвными трепангами на бескрайних тайных угодьях морского дна…

– Мы с Ёшио собираемся домой в Токио, – сообщила я Рюичиро. – А какие у тебя планы? Останешься пока здесь?

Сасэко, узнав о том, что мы с Ёшио уезжаем, решила устроить в нашу честь небольшой концерт. Он должен был состояться сегодня вечером в пляжном баре, прямо на берегу океана.

До этого мы с Рюичиро еще ни разу не обсуждали эту тему, как будто чего-то боялись, но теперь все изменилось. Я ощущала, что мы составляем единое целое, и, может быть, поэтому думать о расставании стало легче, чем раньше, когда каждый из нас был сам по себе. Я знала, что не обижу его своим вопросом. Поэтому и спросила.

Ёшио был в душе, а мы с Рюичиро переодевались в спальне. В этот вечер – мой последний вечер на острове – я хотела надеть что-нибудь белое. «Пусть это будет белое летнее платьице», – решила я.

Платье скользнуло по моим плечам. За время пребывания на острове я загорела до неприличия, но белая ткань прекрасно гармонировала с загаром.

– Фу-у-у… – вдруг вздохнул Рюичиро у меня за спиной.

– Ты чего? – спросила я, оборачиваясь к нему.

– Я просто все это время думал, что мне делать, если ты так и не решишься до самого отъезда спросить у меня об этом, – он улыбнулся.

– Ну как я могла не спросить тебя об этом? Странный ты какой – то, – я засмеялась. – Вообще, вы мужчины, всегда становитесь чувствительными в самый неожиданный момент и по самым неожиданным поводам.

– На самом-то деле мы с тобой чужие люди. Очень может быть, что мы распрощаемся в аэропорту и все – и больше никогда не встретимся. Это было бы вполне естественно, – серьезно сказал Рюичиро.

«А что, если он прав? Вдруг мы и правда чужие?» – подумала я. Эта мысль была невыносима. Я почувствовала себя такой одинокой. Мне стало так грустно. Нет, он не может быть прав! Это неправда!

– Хорошо. Ты мне так и не ответил на вопрос. Ты остаешься навсегда или на время? Я же вижу, что улетать с нами ты не собираешься.

– Я вернусь в Токио примерно через неделю. И, наверное, немного поживу в Японии.

– Где?

– Недалеко от вас. Сниму какую-нибудь квартиру в вашем районе.

– Честно? Я так рада!

Ура! Долой тоску! Теперь я могу спокойно возвращаться домой. Незачем спешить и суетиться. Надо только ждать, пока он приедет.

– Ну вот… – Рюичиро помолчал. – Я вернусь в Японию и, наверное, начну писать новую книгу. А когда я ее закончу – посмотрим.

– Значит, у нас как минимум полтора-два года.

– Значит, так. Пока я буду жить рядом, мы с тобой поездим по Японии – там тоже немало интересного.

Интересно, он это сказал, потому что хочет быть со мной или потому что ему просто необходимо, что бы кто-то всегда был рядом? Ха-ха. Опять этот дурацкий вопрос, на который у меня никогда не было ответа. Ну что ж, надеюсь, что в ближайшие пару лет ответ обязательно появится. В конце концов, все зависит от нас двоих.

Я уступила Рюичиро место перед зеркалом. Он неторопливо застегивал рубашку.

– Сегодня Ёшио в первый раз услышит песню Сасэко, – сказал он.

– Думаю, он здорово удивится, – я улыбнулась.

Как хорошо! Как хорошо мне было на Сайпане! Начинался вечер, и, казалось, вечерний воздух тоже поет. Поет о чем-то своем, не останавливаясь, не переставая… Через открытое окно ветер принес запах темноты и нежное поскрипывание деревьев.

Как хорошо!

Стемнело совсем недавно, и в баре почти никого не было. Шум волн, отчетливо слышимый в вечерней тишине, напомнил мне восхитительные звуки, доносящиеся из оркестровой ямы перед началом концерта. Я уже предвкушала сегодняшнее выступление Сасэко.

Мои волосы, моя кожа, каждая клеточка моего тела были наполнены соленым ароматом океана, вездесущим запахом, без которого невозможно представить себе этот остров.

Луна висела в самом центре неба и светила так ярко, что от одного взгляда на нее захватывало дух.

Кодзуми вызвался аккомпанировать жене на гитаре. Я даже не знала, что у него есть гитара, и никогда раньше не слышала, как он играет. И вот теперь он сидел на маленькой сцене и нежно перебирал струны, настраивая инструмент. Мы ждали начала концерта за столиком.

«Только, пожалуйста, пусть это будет не хеви-метал», – невольно подумала я.

В этот момент к сцене подошла Сасэко. На ней было пестрое открытое платье, как нельзя более подходившее к южной атмосфере Сайпана. Она тихо поднялась на сцену, неотличимая от местных аборигенов.

– Ух ты! Саку! Вот это да! – Ёшио завертелся на своем стуле как юла. – Сейчас она как запоет, я уже чувствую! А ты слышала ее песни? Тебе понравилось? – он дернул меня за руку.

– Сейчас ты сам все услышишь, – сказал Рюичиро, похлопав брата по плечу.

И в это мгновение Сасэко запела.

Мы вернулись в Японию и обнаружили, что началась зима – в городе было холодно и казалось, что делать здесь совершенно нечего. То есть время-то свободное было, но зачем оно нужно, если вокруг ни гор, ни океана и глазу не на чем отдохнуть? Эта мысль без конца крутилась у меня в голове и не давала покоя.

А еще – в это трудно поверить, но это так – я потеряла работу. Хозяин, заразившись от меня острой тягой к путешествиям, уехал на Ямайку. И все. Три дня подряд я пыталась дозвониться в бар, но никто на звонки не отвечал. Пришлось туда поехать. Однако, приехав, я оказалась перед закрытыми дверьми. На дверях висело объявление: «Бар на некоторое время закрыт. БЕРРИЗ».

Ха-ха. Интересно, «на некоторое время» – это на сколько?

Я совсем забыла, что мой хозяин и сам не дурак отдохнуть и поразвлечься. Откровенно говоря, с первого дня, как я начала работать в «Берриз», было ясно, что в какой-то момент что-то подобное неизбежно произойдет. Но кто же знал, что этот момент наступит так скоро? Покуда я работала в баре, почти каждый день исправно появляясь за стойкой, хозяин крепился изо всех сил. Но стоило мне уехать, и сдерживающий фактор исчез…

Я тупо стояла перед дверью. Надо мной висело серо – голубое зимнее небо. Деревья тянули вдоль дороги свои голые ветки. По улице шли люди в свитерах и куртках.

Мне было очень жаль себя, но, видимо, пришло время двигаться дальше. Теперь бар уже в прошлом.

Вечером я позвонила давнему другу хозяина.

– Так он, понимаешь, познакомился на какой-то вечеринке с каким-то прорицателем из Тибета, а тот, понимаешь, ему возьми да и скажи: «Ты в прошлой жизни был ямайцем, и тебе срочно нужно вернуться на Ямайку». Ну он, недолго думая, взял, понимаешь, жену, детей и уехал… Мне кажется, что он через годик уже вернется. Вряд ли дольше, понимаешь, выдержит. Кстати, он просил передать тебе привет и сказал, что обязательно напишет письмо.

– Спасибо, все понятно, – сказала я и повесила трубку. Но на самом-то деле я ничегошеньки не поняла. Какой еще Тибет? И при чем здесь Ямайка? Наверное, этот тибетский прорицатель посмотрел, что хозяин ходит в растаманском прикиде, и брякнул первое, что в голову пришло.

«Все это очень подозрительно», – подумала я.

Еще одно напоминание о том, что разлука – вещь всегда неожиданная. А ведь мы с хозяином были знакомы много лет… Еще до того, как я начала работать в «Берриз», я часто туда заходила выпить, посидеть, послушать музыку. И он всегда был там, за стойкой.

Я помню все так, как будто это было вчера: звук, с которым тонкая струйка воды стекала в металлическую раковину; полки со стаканами, рюмками и прочей посудой; особую атмосферу, созданную с помощью тщательно подобранной музыки… Я впитала все это кожей, и оно навсегда останется со мной. Мне больше незачем туда идти…