– Кирсанов слушает, – прозвучал в трубке перебиваемый треском разрядов голос.

– Кирсанов, здесь Ростокин. – Я не стал излагать ему свое возмущение тем, что меня бросили на произвол судьбы. – Меня зажали крепко, продержусь минут пять. Выручайте, мать вашу...

– Понял. Ты где? Я ответил.

– Вот черт! Наших близко нет. Посылаю броневик. Продержись хоть минут десять... – Я слышал, как прикрыв ладонью микрофон трубки, он кричит что-то людям поблизости. – Выехали. Держись. Голову не высовывай. Позиция у тебя приличная?

– Черт знает! Если с тыла не обойдут и фугас не грохнут, вроде приличная. Две комнаты, окно на улицу одно. Патроны есть.

– Вот он!..

Навскидку я дал короткую очередь по мелькнувшей за окном тени. Что этим людям надо? Шли бы себе мимо. А то ради того, чтобы убить совершенно им незнакомого человека, лезут под пули и взрывы, кладут головы безо всякого личного интереса и пользы.

Я толкнул дверь, ведущую из комнаты, где находился, в следующую, возможно, имеющую выход во двор или на улицу.

Заперта. Сломать ее сил у меня больше нет. Таща за собой уже совершенно мертвую ногу, я вдоль стены добрался до окна. Мои противники (а может быть, даже и единомышленники) суетились по обеим сторонам Неглинки, перебегали через площадь, чтобы, наверное. Зайти мне в тыл со стороны монастыря. И было их больше взвода.

Вот дураки... Чего им нужно? Небо ясно... Под небом места хватит всем, но беспрерывно и напрасно один воюет он – зачем?

Сколько времени требуется, чтобы БРДМ доехал от Столешникова сюда? Пусть даже заведется не сразу? Квартал по переулку, крутой поворот налево с визгом покрышек на Петровку, тут же направо Петровские линии, налево на Неглинную и...

Я выставил автомат за окно и отжал спуск. Расстрелял, водя стволом, как брандспойтом, целый магазин, вставил третий. Выпалил и его, не целясь, но распугивая нападающих. Здесь до сих пор боялись автоматического огня.

Четвертый и последний использовать не успел. Услышал рокот дизельного двигателя. Вот они! Броневик вывернул на Неглинную, и тут же характерным, ни на что не похожим грохотом застучал башенный тяжелый пулемет Владимирова («КПВТ»). Его 14-миллиметровая пуля свободно пробивает навылет бетонную или кирпичную стену, а также любую туземную бронетехнику вместе с экипажем. Но стреляли пулеметчики явно лишь на устрашение, поверх голов, потому что я видел оранжевые плети трассирующих очередей, летающие вдоль улицы.

Бронеавтомобиль остановился прямо под мои окном, два человека в камуфляже выскочили на брусчатку из низкой треугольной дверцы. Такие они были резкие, худые, подтянутые, а главное – непринужденные, ничего здесь не опасающиеся, что уцелевшие местные солдаты торопливо рассосались по окрестностям, как тараканы в кухне при внезапно включенном свете.

Я крикнул что-то слабым задыхающимся голосом и, упав грудью на подоконник, почувствовал, как судорожно сокращается в рвотных позывах пищевод.