— Все в порядке, — пробормотала она, взяв ребенка на руки. — Все в порядке. Я здесь. — Она чувствовала теплое дыхание ребенка на своей щеке, чувствовала его вес в своих руках и стала качать и баюкать его. Ее окружал приятный запах пудры. Она мягко качала ребенка и, шепча ему ласковые слова, подняла одеяльце, скрывающее его личико.

Но в ее руках не было ничего, ничего, кроме пустого одеяльца!

Гейб сидел за переносным столиком, делая наброски ее лица, думая о ней, когда услышал ее крик. Он был таким отчаянным, что Гейб сломал карандаш, вскочил и побежал в спальню.

— Ну, ну! — Смущаясь, он взял ее за плечи. Она рванулась так сильно, что испугала его.

Лора, успокойтесь! Вам больно? Что-то с ребенком? Лора, скажите, что произошло?

Моего ребенка похитили! — В ее голосе звучала истерика, но к этой истерике примешивалась ярость. — Помогите мне! Моего ребенка похитили!

Никто не похищал вашего ребенка! — Она яростно отбивалась от него, и ее сила внушала ему ужас. Повинуясь инстинкту, он обнял ее. — Вам приснился сон. Никто не похищал вашего ребенка. — Он обхватил рукой её запястье, проверил пульс, стучащий как отбойный молоток, и приложил ее руку к животу. — Вы в безопасности, оба! Расслабьтесь, пока не стало хуже!

Почувствовав под своими ладонями жизнь, она обмякла и прижалась к нему. Ее ребенок в безопасности, по-прежнему внутри нее, где никто не сможет его тронуть!

Простите. Мне приснился кошмарный сон.

Все в порядке. — Бессознательно Гейб гладил ее волосы, баюкал, как она баюкала ребенка в своем сне. — Сделайте одолжение нам обоим и расслабьтесь!

Она кивнула, почувствовав себя защищенной. А ей нечасто выпадало такое счастье.

— Сейчас все в порядке, правда! Наверное, это шок после несчастного случая.

Он отодвинул ее, ругая себя за мягкотелость. Ему хотелось обнять ее, заслонить от любой опасности. Когда она попросила его о помощи, он уже понял, что сделает все, чтобы защитить ее. Почему? Он не знал, он мог только сказать, что с этого момента живет как во сне.

За окном еще пеленой падал снег, и в спальню проникал лишь тусклый и желтоватый свет из смежной комнаты. Тем не менее Гейб отчетливо видел ее и надеялся, что она его тоже видит. Он хотел ответов, и хотел получить их прямо сейчас.

Не лгите, Лора! В обычных обстоятельствах вы имели бы право не объяснять мне, что с вами произошло, но сейчас вы находитесь под моей крышей, и одному богу известно, как долго вы здесь пробудете.

Я вам не лгу. — Ее голос звучал спокойно и ровно. Он почти поверил ей. — Простите, если расстраиваю вас.

От кого вы скрываетесь, Лора?

Она не ответила, просто смотрела на него темно-голубыми глазами. Гейб выругался, но она и глазом не моргнула. Он вскочил и начал расхаживать по комнате, но она не шевельнулась. Он снова резко опустился на постель и взял ее за подбородок. Лора замерла. Гейб готов был поклясться, что на мгновение она перестала дышать. Хотя это было смешно, но у него возникло странное ощущение, будто она боится, что он ударит ее.

— Я знаю, что вы попали в сложную ситуацию. Я только хочу выяснить, насколько все серьезно. Кто вас преследует и почему?

Лора снова ничего не ответила, только инстинктивно прикрыла рукой живот.

Поскольку источником проблемы, безусловно, является ребенок; с этого и начнем.

— У ребенка есть отец, — медленно произнес он. — Вы скрываетесь от него?

Она помотала головой.

Тогда от кого?

Это долго объяснять.

Он поднял бровь и резко вскинул голову.

Время у нас есть. Пройдет не меньше недели, прежде чем откроют движение по основным дорогам.

Когда откроют движение, я уеду. Чем меньше вы будете знать, тем лучше будет для нас обоих!

Ваше заявление не выдерживает никакой критики! — Он немного помолчал, собираясь с мыслями. — Я думаю, ребенок для вас очень важен?

Нет ничего важнее!

— И вы считаете, что напряжение, которому вы подвергаете себя, идет ему на пользу?

Он мгновенно увидел в ее глазах сожаление и тревогу. Она почти незаметно ушла в себя.

Есть вещи, которые нельзя изменить. — Она глубоко вздохнула. — Вы имеете право задавать мне вопросы.

Но вы не намерены на них отвечать?

Я вас не знаю. Мне приходится до некоторой степени доверять вам, потому что у меня нет выбора. Я только могу просить вас сделать то же самое.

Он отнял руку от ее лица.

— Почему?

Лора сжала губы. Она понимала, что Гейб прав. Но иногда одной правоты недостаточно.

Я не совершила преступления, меня не разыскивает полиция. У меня нет семьи, мужа, который бы меня искал. Этого достаточно?

Нет! На сегодня достаточно, потому что вам надо выспаться, но утром мы поговорим.

Это была уступка… короткая, но она научилась быть благодарной и малому. Кивнув, она подождала, пока он выйдет из спальни. Когда дверь за ним закрылась и в комнате снова стало темно, она легла. Но сон долго не шел к ней.

Когда Лора проснулась, было тихо, абсолютно тихо. Она открыла глаза и подождала, пока к ней вернется память. Ей доводилось ночевать во многих местах и просыпаться в разных комнатах, поэтому подобное утреннее замешательство было для нее не впервой.

Она все вспомнила… Габриель Брэдли, буря, хижина, кошмар. И ощущение, когда она проснулась в страхе, а оказалась в безопасности, в его объятиях. Конечно, безопасность была лишь временной, а его объятия не для нее. Вздохнув, она повернула голову и стала смотреть в окно.

Снег еще падал, правда, не так густо и гораздо медленнее. Не веря в происходящее, она лежала и наблюдала за снегопадом. Да, сегодня уехать не удастся.

Подперев рукой щеку, она продолжала наблюдать. Как бы ей хотелось, чтобы снегопад никогда не прекращался, а время остановилось. Она бы осталась здесь, изолированная в замкнутом пространстве, в безопасности. Но время, как и ребенок, которого она носит, никогда не остановится. Она встала и открыла чемодан. Надо привести себя в порядок перед встречей с Гейбом.

Дом был пуст. Казалось, она должна была бы испытать при этом облегчение, но уютный огонь и полированное дерево навеяли на нее чувство одиночества. Ей хотелось, чтобы Гейб был здесь, пусть бы даже шаги она слышала из другой комнаты. Куда бы он ни ушел, напомнила она себе, он вернется. Она решила пройти на кухню и посмотреть, что можно приготовить на завтрак.

В глаза ей бросились несколько набросков, оставленных на переносном столике. Его талант был очевиден в этих карандашных и угольных рисунках. И все же ей было и неловко, и неинтересно увидеть себя чужими глазами… нет, глазами Габриеля Брэдли.

Ее глаза казались слишком большими, слишком призрачными. Губы слишком мягкими, уязвимыми. Она провела по ним пальцем и, нахмурившись, разглядела рисунок. Бесчисленное множество раз Лора видела свое лицо на глянцевых фотографиях, сделанных в самых выгодных ракурсах. Там она была одета в шелк и мех и увешана драгоценностями. Благодаря ее лицу и фигуре продавались галлоны парфюмерии, несметные суммы тратились на наряды и драгоценности.

Лора Малоун. Она почти забыла ту женщину, женщину, которая, говорят, была лицом девяностых годов. Женщину, которая, если говорить коротко, держала свою судьбу в своих руках. Она исчезла, стерлась.

Женщина на рисунках была мягче, нежнее и бесконечно более хрупкой. И в то же время сильнее. Лора взяла рисунок и принялась его разглядывать. Или ей просто хотелось заметить эту силу, разглядеть ее?

Когда входная дверь открылась, она повернулась, по-прежнему держа карандашный рисунок. Гейб, весь в снегу, пинком закрыл дверь. В руках у него была охапка дров.

— Доброе утро! Уже за работой?

Он что-то проворчал, сбил большую часть снега с ботинок и прошел, оставив мокрый след, к топке, чтобы сбросить перед ней дрова.

Я предполагал, что вы будете спать дольше.

Я бы и спала. — Она похлопала свой живот. — Он не захотел. Можно я приготовлю завтрак?