After grace, Tom (being instructed) rose — and the whole house with him — and drank from a portly golden loving-cup with the Princess Elizabeth; from her it passed to the Lady Jane, and then traversed the general assemblage. So the banquet began.

By midnight the revelry was at its height (к полуночи пирушка была «на своей высоте» = в самом разгаре). Now came one of those picturesque spectacles (теперь началось одно из тех живописных зрелищ) so admired (которым так любовались) in that old day (в том старое время). A description of it is still extant in the quaint wording of a chronicler who witnessed it (описание его до сих пор сохранилось в старомодном изложении хроникера, которые стал его свидетелем):

'Space being made (когда пространство было сделано = расчищено), presently entered a baron and an earl (вскоре вошли барон и граф) appareled after the Turkish fashion (наряженные по турецкой моде) in long robes of bawdkin powdered with gold (в длинные платья из парчи, усыпанной золотом); hats on their heads of crimson velvet (шляпы на их головах из малинового бархата), with great rolls of gold (с большими «трубочками» из золота), girded with two swords (опоясанные двумя мечами), called simitars (называемыми симитары), hanging by great bawdricks of gold (свисающими на поясах из золота). Next came yet another baron and another earl (затем вошли еще один барон и еще один граф; to come — приходить), in two long gowns of yellow satin (в двух длинных одеждах из желтого атласа), traversed with white satin (пересеченных белым атласом), and in every bend of white was a bend of crimson satin (и в каждой полосе белого была полоса малинового атласа), after the fashion of Russia (по русской моде), with furred hats of gray (с меховыми шапками серого цвета) on their heads (на их головах); either of them having an hatchet in their hands (каждый из них имеющий топорик в руках), and boots with pykes points a foot long (и башмаки с носами в фут длиной), turned up (поднятыми кверху). And after them came a knight (а после них пришел рыцарь), then the Lord High Admiral (затем лорд-адмирал), and with him five nobles (и с ним пять дворян), in doublets of crimson velvet (в камзолах из малинового бархата), voyded low on the back and before to the cannel-bone, laced on the breasts with chains of silver (низко вырезанных сзади, а спереди — до самых ключиц, завязанные на груди серебряными цепочками); and, over that (и, поверх этого), short cloaks of crimson satin (короткие плащи из малинового атласа), and on their heads (а на их головах) hats after the dancers' fashion (шляпы по моде танцоров), with pheasants' feather in them (с фазаньим пером в них). These were appareled after the fashion of Prussia (эти были наряжены по моде Пруссии). The torch-bearers (факельщики), which were about an hundred (которых было около сотни), were appareled in crimson satin and green (были одеты в малиновый атлас и зеленый), like Moors (как мавры), their faces black (их лица были черными). Next came in a mommarye (затем вошли ряженые). Then the minstrels (затем менестрели), which were disguised (которые были замаскированы), danced (плясали); and the lords and ladies did wildly dance also (и господа и дамы рьяно: «дико» отплясывали тоже), that it was a pleasure to behold (так что это было удовольствие смотреть).'

And while Tom, in his high seat (и пока Том в своем высоком сиденье), was gazing upon this 'wild' dancing (смотрел на этот бешеный танец), lost in admiration of the dazzling commingling of kaleidoscopic colors (погрузившийся в любование мерцающей смеси калейдоскопических цветов) which the whirling turmoil of gaudy figures (которую крутящийся круговорот пестрых фигур) below him presented (под ним представлял), the ragged but real Little Prince of Wales (потрепанный, но настоящий маленький принц Уэльский) was proclaiming his rights and his wrongs (рассказывал все о себе: «добро и зло»), denouncing the impostor (обличая самозванца), and clamoring for admission at the gates of Guildhall (и шумно требуя, чтобы его пропустили к воротам Ратуши)! The crowd enjoyed this episode prodigiously (толпа наслаждалась этой сценой колоссально), and pressed forward (и наседала) and craned their necks to see the small rioter (и свернула шеи, чтобы увидеть маленького бунтаря; riot — бунт). Presently they began to taunt him and mock at him (вскоре они начали насмехаться над ним и дразнить его), purposely to goad him (с целью побудить его) into a higher and still more entertaining fury (к еще более высокой = сильной и еще более веселящей ярости). Tears of mortification sprung to his eyes (слезы обиды подступили к его глазам), but he stood his ground (но он стоял на своем) and defied the mob right royally (и бросал вызов толпе по-королевски). Other taunts followed (другие = новые насмешки последовали), added mockings stung him (добавленные издевки жалили его; to sting — жалить), and he exclaimed (и он воскликнул):

'I tell ye again (я говорю вам снова = повторяю вам), you pack of unmannerly curs (вы, куча невоспитанных дворняг), I am the Prince of Wales (я принц Уэльский)! And all forlorn and friendless as I be (и совершенно брошен я и без друзей), with none to give me word of grace or help me in my need (и никого, кто бы произнес слово милости или помог мне в моей нужде), yet will not I be driven from my ground (и все же я не буду смещен со своей земли = буду стоять на своем), but will maintain it (но удержу ее)!'

'Though thou be prince or no prince (будь ты принц или не принц) 'tis all one (это все одно = все равно), thou be'st a gallant lad (ты доблестный малый), and not friendless neither (и не без друзей тоже)! Here stand I by thy side to prove it (вот стою я у твоей стороны = возле тебя чтобы доказать это); and mind I tell thee thou might'st have a worser friend than Miles Hendon and yet not tire thy legs with seeking (и, клянусь тебе, Майлс Хендон не худший из тех, кого ты мог бы найти себе в качестве друга, не слишком утомив себя поисками). Rest thy small jaw, my child, I talk the language of these base kennel-rats like to a very native (дай отдохнуть своей маленькой челюсти = языку, дитя мое, я говорю на языке этих подлых крыс не хуже, чем носитель языка).'

height [ha?t], crimson [`kr?mz(?)n], whirling [`w?:l??]

By midnight the revelry was at its height. Now came one of those picturesque spectacles so admired in that old day. A description of it is still extant in the quaint wording of a chronicler who witnessed it:

'Space being made, presently entered a baron and an earl appareled after the Turkish fashion in long robes of bawdkin powdered with gold; hats on their heads of crimson velvet, with great rolls of gold, girded with two swords, called simitars, hanging by great bawdricks of gold. Next came yet another baron and another earl, in two long gowns of yellow satin, traversed with white satin, and in every bend of white was a bend of crimson satin, after the fashion of Russia, with furred hats of gray on their heads; either of them having an hatchet in their hands, and boots with pykes (points a foot long), 'turned up. And after them came a knight, then the Lord High Admiral, and with him five nobles, in doublets of crimson velvet, voyded low on the back and before to the cannel-bone, laced on the breasts with chains of silver; and, over that, short cloaks of crimson satin, and on their heads hats after the dancers' fashion, with pheasants' feather in them. These were appareled after the fashion of Prussia. The torch-bearers, which were about an hundred, were appareled in crimson satin and green, like Moors, their faces black. Next came in a mommarye. Then the minstrels, which were disguised, danced; and the lords and ladies did wildly dance also, that it was a pleasure to behold.'

And while Tom, in his high seat, was gazing upon this 'wild' dancing, lost in admiration of the dazzling commingling of kaleidoscopic colors which the whirling turmoil of gaudy figures below him presented, the ragged but real Little Prince of Wales was proclaiming his rights and his wrongs, denouncing the impostor, and clamoring for admission at the gates of Guildhall! The crowd enjoyed this episode prodigiously, and pressed forward and craned their necks to see the small rioter. Presently they began to taunt him and mock at him, purposely to goad him into a higher and still more entertaining fury. Tears of mortification sprung to his eyes, but he stood his ground and defied the mob right royally. Other taunts followed, added mockings stung him, and he exclaimed: