When breakfast was over (когда завтрак был закончен), the housewife told the king to wash up the dishes (хозяйка сказала королю помыть блюда = посуду; to tell — сказать). This command was a staggerer (это распоряжение было сильным ударом) for a moment (на минуту), and the king came near rebelling (и король был готов взбунтоваться; to come near — подойти близко; to rebel — бунтовать); but then he said to himself (но затем он сказал себе), 'Alfred the Great watched the cakes (Альфред Великий присматривал за пирогами); doubtless he would have washed the dishes, too (без сомнения, он бы помыл посуду тоже) — therefore will I essay it (следовательно, я попробую это).'

He made a sufficiently poor job of it (он сделал достаточно плохую работу из этого); and to his surprise, too (и к своему удивлению к тому же), for the cleaning of wooden spoons and trenchers (ибо очистка деревянных ложек и подносов) had seemed an easy thing to do (казалась легким делом: «легкой вещью чтобы сделать»). It was a tedious and troublesome piece of work (это была нудная и трудная работа), but he finished it at last (но он закончил ее наконец). He was becoming impatient (он становился нетерпеливым = ему не терпелось) to get away on his journey now (отправиться в свое путешествие сейчас; to get away — удрать, уйти, отправиться); however he was not to lose (однако ему не было суждено лишиться; to lose — терять) this thrifty dame's society (общества этой хозяйственной дамы) so easily (так легко). She furnished him some little odds and ends of employment (она снабжала его всякой мелкой работой; odds and ends — всякая всячина), which he got through with (через которые он продирался) after a fair fashion (на добросовестный манер) and with some credit (и с некоторой честью = успехом). Then she set him and the little girls to paring some winter apples (затем она приставила его и маленьких девочек к очищению каких-то зимних яблок); but he was so awkward at this service (но он был так неловок на этой службе) that she retired him from it (что она уволила его от нее) and gave him a butcher-knife to grind (и дала ему мясницкий нож — наточить). Afterward she kept him (после она удерживала его = поручила ему; to keep — хранить) carding wool (чесать шерсть) until he began to think (пока он не начал думать) he had laid the good King Alfred about far enough in the shade (что положил = оставил Короля Альфреда достаточно далеко в тени) for the present (пока что: «для настоящего времени»), in the matter of showy menial heroisms (в деле показного лакейского героизма = подвигов) that would read picturesquely in story-books and histories (которые будут читаться колоритно в книгах сказок и исторических трудах), and so he was half minded to resign (и поэтому он был наполовину настроен уйти в отставку). And when, just after the noonday dinner (и когда сразу после полуденного обеда), the goodwife gave him a basket of kittens to drown (хозяйка дала ему корзинку котят — утопить), he did resign (он действительно уволился: «сделал уволиться»). At least he was just going to resign (по крайней мере, он как раз собирался удалиться; to be going to — собираться сделать что-то) — for he felt that he must draw the line somewhere (ибо он чувствовал, что должен провести черту = положить предел где-то; to feel — чувствовать), and it seemed to him (и казалось ему) that to draw it at kitten-drowning (что провести ее = черту на затоплении котят) was about the right thing (было примерно то что надо: «правильная вещь») — when there was an interruption (когда появилось препятствие). The interruption was John Canty (препятствием был Джон Кэнти) — with a peddler's pack on his back (с коробом разносчика на спине) — and Hugo (и Хьюго)!

The king discovered these rascals (король обнаружил этих негодяев) approaching the front gate (приближающимися к передним воротам) before they had had a chance to see him (прежде чем они имели шанс увидеть его); so he said nothing about drawing the line (так что он не сказал ничего о том, чтобы провести черту), but took up his basket of kittens (но подхватил свою корзинку с котятами) and stepped quietly out the back way (и вышел тихо наружу через заднюю дверь), without a word (без единого слова). He left the creatures in an outhouse (он оставил этих созданий = котят в сарае; to leave — оставлять, покидать), and hurried on (и поспешил дальше) into a narrow lane at the rear (по узкому переулку сзади).

tedious [`t?:d??s], grind [gra?nd], picturesque [p?kt??`resk]

When breakfast was over, the housewife told the king to wash up the dishes. This command was a staggerer for a moment, and the king came near rebelling; but then he said to himself, 'Alfred the Great watched the cakes; doubtless he would have washed the dishes, too — therefore will I essay it.'

He made a sufficiently poor job of it; and to his surprise, too, for the cleaning of wooden spoons and trenchers had seemed an easy thing to do. It was a tedious and troublesome piece of work, but he finished it at last. He was becoming impatient to get away on his journey now; however he was not to lose this thrifty dame's society so easily. She furnished him some little odds and ends of employment, which he got through with after a fair fashion and with some credit. Then she set him and the little girls to paring some winter apples; but he was so awkward at this service that she retired him from it and gave him a butcher-knife to grind. Afterward she kept him carding wool until he began to think he had laid the good King Alfred about far enough in the shade for the present, in the matter of showy menial heroisms that would read picturesquely in story-books and histories, and so he was half minded to resign. And when, just after the noonday dinner, the goodwife gave him a basket of kittens to drown, he did resign. At least he was just going to resign — for he felt that he must draw the line somewhere, and it seemed to him that to draw it at kitten-drowning was about the right thing — when there was an interruption. The interruption was John Canty- with a peddler's pack on his back — and Hugo!

The king discovered these rascals approaching the front gate before they had had a chance to see him; so he said nothing about drawing the line, but took up his basket of kittens and stepped quietly out the back way, without a word. He left the creatures in an outhouse, and hurried on into a narrow lane at the rear.

THE high hedge hid him from the house now (высокая изгородь скрывала его от дома теперь; to hide — прятать); and so (и вот), under the impulse of a deadly fright (под импульсом/побуждением смертельного страха = подгоняемый смертельным стахом), he let out all his forces (он выпустил наружу все свои силы; to let — пускать, позволять) and sped toward a wood (и поспешил к лесу; to speed — спешить) in the distance (в отдалении). He never looked back (он никогда не смотрел назад = так и не оглянулся ни разу) until he had almost gained the shelter of the forest (пока он почти не достиг укрытия леса); then he turned and descried two figures in the distance (затем он обернулся и рассмотрел две фигуры в отдалении; to descry — рассмотреть, разглядеть, завидеть издалека). That was sufficient (это было достаточно); he did not wait to scan them critically (он не ждал, чтобы рассмотреть их критически = придирчиво, внимательно), but hurried on (но поспешил дальше), and never abated his pace (и ни разу не сбавил шага) till he was far within the twilight depths of the wood (пока он не оказался далеко в сумеречных глубинах леса). Then he stopped (тогда он остановился); being persuaded (будучи убежденным) that he was now tolerably safe (что он был теперь относительно в безопасности; tolerably — терпимо, сносно). He listened intently (он прислушался напряженно), but the stillness was profound and solemn (но тишина была глубокой и торжественной) — awful, even (величественной даже), and depressing to the spirits (и подавляющей для настроения = угнетающей). At wide intervals (через широкие промежутки времени) his straining ear (его напряженное ухо; to strain — напрягать(ся)) did detect sounds (отмечало звуки), but they were so remote (но они были такими отдаленными), and hollow, and mysterious (и глухими, и таинственными), that they seemed not to be real sounds (что они, казалось, не были настоящими звуками: «они казались не быть…»), but only the moaning and complaining ghosts of departed ones (но только стенающими и жалобными призраками былых; to depart — уходить). So the sounds were yet more dreary (так что эти звуки были еще более тоскливыми) than the silence which they interrupted (чем тишина, которую они нарушали).