– Нет, не стоило. Ладно, давай за дело.

– Я так поняла, нам нужно найти, почему Уроды на нас лезут? Что-то, что их гонит в нашу сторону?

– В нашу сторону их гонит голод, – отрезал Невидимка. – И никаких других ответов на этот вопрос мы не отыщем. Но я хороший мальчик и делаю то, что мне сказали.

Голос его звучал насмешливо, словно он и впрямь полагал, что слушаться и выполнять приказы – это что-то плохое. Я хотела ему объяснить, а потом передумала и просто молча пошла за ним. Бесполезно что-то доказывать человеку, если он сам до сих пор не понял. Да уж, с таким отношением он никогда не станет одним из нас. Невидимке, похоже, есть дело только до себя и собственных желаний.

Я проверила оружие, прежде чем лезть через завал. На баррикаде всегда кто-то дежурил – на случай, если врагам удастся избежать наших ловушек. Обычно сюда ставили провинившихся – ну, по мелочи – Охотников. Наказанием служила скука, от которой на таком дежурстве аж зубы сводило. Ничего никогда не происходило. Нападений Уродов не случалось с тех пор, как я родилась, но люди, конечно, рассказывали страшные истории, как оно все раньше было и как Уроды регулярно перли на анклав.

«Псих он, этот Невидимка», – недовольно думала я, мрачно поглядывая ему в спину. Правила и приказы необходимы! Только они нас защищают! А люди, выполняющие приказы, нас охраняют и трудятся ради всеобщего блага!

Вместо того чтобы следовать обычным маршрутом – его-то я хорошенько запомнила, – Невидимка резко свернул налево и зашагал вниз по полузатопленному туннелю. Как и в том проходе, где мы в прошлый раз нарвались на Уродов, потолок обрушился, и из разлома изливался поток грязной воды. Невидимка аккуратно обошел лужу, я ступала след в след. Вдоль стен, выше пола туннеля, шел каменный бордюр. Если идти по нему, не провалишься в грязищу – а грязищи там было по пояс. Пахло отвратно, я быстро отвела взгляд – не хотелось смотреть на то, что плавало в луже. А плавало там всякое – и мусор, и – тьфу! – разная живность. Туннель забирал вверх, уровень воды постепенно падал. Вскоре показалась влажная земля. Света мало, но хоть не так темно, как в других проходах. На кирпичной стене висел полустертый знак: «Сл…ж…бн…й п…оход. Тол…к… дл… п…р…с…на…л…». Читать я как следует не умела, так что понять, каких букв не хватает, не смогла.

Невидимка шел все так же впереди меня. И вдруг застыл, прислушиваясь. Я ничего не слышала. Но спрашивать не стала. Хороший Охотник доверяет инстинктам напарника. Даже если этот напарник несколько асоциален. Я сосредоточилась – и расслышала это. Слабый, далекий звон. Словно кто-то бьет по металлу. Невидимка пригнулся и пошел на звук с обнаженным кинжалом в руке. Я тоже вытащила клинки и пошла за ним, то и дело оскальзываясь в грязи.

– Что это?

Он коротко глянул через плечо:

– Сигнал. Кто-то зовет на помощь.

Стоило ему сказать это, как я тут же поняла – ну да, сигнал. Звон повторялся через определенные промежутки. Расстояние и эхо искажали его, так что мы добрались до источника звука позже, чем я ожидала. Хотя и припустили во весь дух. Хорошо, что я тренировалась на совесть, а то бы отстала. Но выдержала, выдержала. Бежал Невидимка долго, и мы проделали немалый путь – выскочили из боковых проходов и помчались дальше по широкому туннелю. Я перестала понимать, насколько далеко мы забрались – Невидимка то и дело сворачивал.

Обогнув очередной угол, мы очутились около одной из этих здоровенных металлических коробок – ну, тех, что на боку лежали. Звук доносился из нее. Невидимка махнул рукой – иди, мол, на дальний конец. Правильно, нужно с разных сторон заходить. Если это ловушка, то хоть вместе не попадемся.

Я полезла через изломанный металл и битое стекло. В таких местах нужно беречь ноги и руки. Наконец мы оба вышли на позицию. И одновременно прыгнули внутрь. Пахло какашками и гнилой кровью. Глаза быстро привыкли к темноте – для Охотника это полезный навык. Я упорно тренировалась после вылазки: училась ходить вслепую. Это пошло на пользу.

Я всмотрелась в темноту, изучая нутро огромного ящика. Раньше мне не приходилось бывать в этих укрытиях. Оказалось, в них понатыкано металлических шестов, а еще устроены сиденья. Никаких чудовищ не обнаружилось. Зато я увидела худющего мальчика. Человека. Такого мелкого нельзя выпускать из анклава! Что он здесь делает? Не охотится же – какой из него охотник… правда, он держал длинную полосу металла – что ж, такая штука годится и чтобы дать отпор, и чтобы подать сигнал. Сил, похоже, у него совсем не осталось: он лежал на боку и, колотя по полу, выбивал железякой тот самый сигнал. Поначалу он нас даже не заметил.

Я опустилась на колени – подальше от зазубренной полосы металла в его руке. Он сделал отчаянный выпад. Целился он из рук вон плохо – мне даже уклоняться от удара не пришлось.

– Мы тебя не тронем. Мы пришли на помощь.

И тут он развернулся ко мне. Даже в темноте я разглядела: глаза у него странные, какие-то белые. Да этот мелкий слеп! Совершенно слеп! Меня продрала дрожь: в нашем анклаве он бы не пережил младенчества. Старейшины не стали бы тратить продовольствие и прочие ресурсы на того, кто не способствовал делу выживания общины.

– Люди, – выдохнул мелкий. – Вы – люди…

– Да. А ты недалеко от Колледжа. Это наш анклав.

Мелкий с облегчением покивал и опустил оружие.

– Мне нужно поговорить с вашими старейшинами.

Интересно, что скажут старейшины, узнав, что мы ослушались приказа, покинули назначенные нам для патрулирования боковые коридоры и привели заплутавшего чужака. Тем более такого. Но оставить его здесь умирать я не могла. Невидимка молча смотрел на меня. Испытывал он меня так, что ли? Но я приняла решение. Даже если меня накажут снова и отправят с поручением похлеще, чем боковые туннели обходить, – ну и пусть.

– Ты можешь его понести? Похоже, он не сможет идти.

– Он легкий. Конечно, смогу. Но если попадем в передрягу, будешь отбиваться. Сумеешь, салага?

Голос у него звучал напряженно, я бы даже сказала – беспокойно. Мне это понравилось.

– Поживем – увидим, – отрезала я.

Невидимка ничего не ответил, поднял мелкого и перекинул через плечо. И полез наружу. Я сунула один кинжал в ножны, второй зажала в зубах и полезла следом. К счастью, я запомнила все повороты. И считала их, пока мы бежали. Поэтому обогнала Невидимку и пошла быстро, но так, чтобы он со своей ношей не отстал.

– Придется прорываться с боем, – тихо сказал он.

Мы шлепали по стоячей воде.

– Угу. Уроды чуют ослабленных издалека, – так же тихо ответила я.

И если Невидимка прав, и они лезут на анклав потому, что голодают, мы для них сейчас – двуногая добыча. Стая Уродов может завалить Охотника с напарником. Охотники погибали – профессиональный риск, ничего не попишешь. Но дорого продавали свои жизни.

На перекрестке четырех туннелей они налетели на нас со всех сторон.

Они бросились на Невидимку и мальчика – напарник одной рукой придерживал мелкого, другой отбивался кинжалом. Я выхватила дубинку. На этот раз Уродов набежало четверо – на такую стаю и оружие надо помассивнее. «Ну же, Двойка! Действуй!» Я размахнулась со всей силы и обрушила дубинку на череп Урода. Мерзкая башка раскололась.

Остальные трое развернулись – сразу сообразили, что я представляю для них угрозу. Пригнувшись, я готовилась отразить атаку – и в последний момент откатилась в сторону. Рубашка сзади вся облипла от грязи, но я быстро вскочила на ноги у них за спиной. Одного тут же полоснула под коленями и вдобавок наподдала ногой сбоку.

Вблизи стало очевидно: Уроды изголодались до полусмерти. Невидимка прав. А я – быстрая, сильная, сытая. Схватки как таковой не было – да они и не умели драться в команде. Только бросались, рычали и цапали лапами. На каждый прыжок я отвечала пинком или ударом увесистой дубинки. Грязную воду вокруг заливала кровь, хрустели кости. В конце боя на земле осталась лежать груда тел. Их сожрут другие Уроды.